Заколдованный замок (сборник) - Эдгар По

Как только мы оправились от страха и удивления настолько, что к нам вернулась способность соображать, мы оба пришли к выводу, что стены пещеры, в которую мы вошли, из-за какого-то подземного толчка или, быть может, под собственным весом обрушились, похоронив нас заживо, и что мы оказались в ловушке, из которой нет выхода. Долгое время мы предавались отчаянию, которое не может представить тот, кто никогда не оказывался в подобном положении. Я был твердо убежден, что ни одно происшествие из тех, что когда-либо случаются с человеком на протяжении всей его жизни, не способно вызвать такого полнейшего физического и умственного упадка, как то, что выпало на нашу долю, — погребение заживо. Кромешная тьма, окутывающая жертву, ужасное давление на легкие, удушающие запахи сырой земли соединяются со страшными мыслями о том, что у тебя нет даже призрачной надежды на спасение и отныне тебя ждет удел мертвых, и вселяют в человеческое сердце ужас, который невозможно вынести, невозможно постичь.

Наконец Питерс предложил оценить размеры катастрофы и обойти на ощупь нашу темницу; сделать это было едва ли возможно, но он сказал, что в завалах мог остаться какой-нибудь просвет, через который мы сможем выйти. Я жадно ухватился за эту мысль и, напрягая все силы, попытался пробиться сквозь толщу обрушившейся земли. Едва я продвинулся на шаг вперед, как мы увидели еле различимый мерцающий лучик света, и этого оказалось достаточно, чтобы убедить меня, что мы, во всяком случае, не умрем от удушья. Приободрившись, мы стали надеяться на лучшее. Когда груда комьев земли и камней, затруднявшая дальнейшее продвижение в направлении света, была пройдена, пробираться дальше стало проще, тем более что мы почувствовали большое облегчение в легких. Вскоре мы смогли осмотреться и обнаружили, что находимся в дальней части первого прямого отрезка пещеры, рядом с поворотом налево. Еще немного усилий, и, к неописуемой радости, мы увидели трещину, уходящую высоко вверх под углом в сорок пять градусов, а местами и круче. Заглянуть в нее и увидеть, что делается внутри, мы не могли, но свет, который шел из нее, не оставлял сомнений, что наверху (если каким-то образом нам удастся взобраться наверх) мы найдем проход наружу.

Тут я вспомнил, что в расселину нас вошло трое и что наш товарищ Аллен до сих пор не дал о себе знать. Мы тут же приняли решение вернуться и найти его. После долгих поисков в страхе нового обвала Питерс наконец крикнул, что нащупал ногу нашего спутника и что тело завалено так, что вытащить его невозможно. Вскоре я убедился, что он не ошибся и что Аллен давно испустил дух. С тяжелым сердцем мы оставили труп и вернулись к повороту.

В довольно узкий проход протиснуться можно было с большим трудом, а подниматься по нему и вовсе казалось невозможным, и после пары безуспешных попыток мы снова упали духом. Я уже упоминал, что гряда гор, сквозь которую проходило ущелье, состояла из мягкого камня, похожего на стеатит. Стены трещины, по которой мы хотели подняться, состояли из той же горной породы; они от влаги были такими скользкими, что мы едва могли упереться ногой, даже в самых пологих частях, а в некоторых местах, где они были практически вертикальными, подъем был необыкновенно трудным, почти невозможным. Но отчаяние иногда придает решимости, и мы принялись ножами прорубать в мягком камне ступеньки, цепляться с риском для жизни за края твердого сланца, выступающие в разных местах из общей массы, и наконец сумели добраться до небольшого природного уступа, с которого можно было рассмотреть клочок голубого неба и дальний конец густо поросшего лесом ущелья. Оглянувшись, теперь уже без содрогания, на разлом, через который только что пробрались, мы по его стенам четко увидели, что появился он недавно, и заключили, что столь ошеломившее нас содрогание, какой бы ни была его причина, расширило трещину, открыв этот путь к спасению. Напряжение вымотало нас, и от усталости мы едва могли стоять на ногах или говорить, поэтому Питерс предложил попытаться привлечь к себе внимание наших товарищей выстрелами из пистолетов. Мушкеты и сабли потерялись где-то в завалах земли на дне расселины. Последующие события показали, что если бы мы тогда выстрелили, нам пришлось бы сильно пожалеть об этом, но, к счастью, у меня в мыслях уже начало зарождаться смутное подозрение, и мы не стали выдавать дикарям свое местонахождение.

Отдохнув с час, мы продолжили медленный подъем и не успели преодолеть большое расстояние, как услышали несколько пронзительных воплей, последовавших один за другим. Наконец мы выбрались на поверхность — после каменного уступа наш путь пролегал под нависшим высоким откосом, через ветки каких-то растений. Очень осторожно мы подкрались к узкой бреши, через которую нам открылся вид на окружающую нас местность и страшная причина удара.

Площадка, с которой мы смотрели вниз, располагалась недалеко от самого высокого пика стеатитовых скал. Ущелье, в которое вошел наш отряд из тридцати двух человек, находилось слева от нас футах в пятидесяти. Но по меньшей мере сто ярдов этого ущелья были завалены миллионом тонн земли вперемешку с камнями, искусственно обрушенными вниз. Способ, которым это удалось сделать, был столь же прост, сколь и очевиден, ибо следы этого чудовищного злодеяния никуда не исчезли. На вершине восточного края теснины (мы находились на западной) в нескольких местах в землю были вогнаны колья. В этих точках земля осталась на месте, но на всем протяжении обвала в почве были заметны углубления, как после бурения, указывавшие на то, что туда тоже вбивали колья — причем довольно плотным рядом, не более чем в ярде друг от друга — на протяжении примерно трех сотен футов и футах в десяти от края обрыва. На оставшиеся стоять колья были наброшены веревки из виноградной лозы, и, очевидно, то же проделали с остальными кольями. Я уже упоминал о необычной структуре стеатитовых скал, и описанная выше узкая глубокая расселина, благодаря которой мы избежали погребения заживо, лучше поможет представить их внешний вид. Природа скал была такова, что любое естественное потрясение расщепляло составлявшую их породу на параллельные вертикальные слои, и вызвать этот процесс можно было сравнительно небольшим усилием. Этим дикари и воспользовались для осуществления своего вероломного замысла. Не вызывает сомнения, что неразрывная линия вбитых кольев произвела частичный разлом грунта глубиной, вероятно, два-три фута, после чего дикари, потянув одновременно за веревки (которые были привязаны к верхушкам кольев и уходили в противоположную от края обрыва сторону), добились большой рычажной силы, благодаря чему смогли по сигналу отколоть всю верхнюю часть обрыва и обрушить ее на дно пропасти. Судьба наших несчастных товарищей больше не вызывала сомнений. Мы одни избежали удара сокрушительной силы и были теперь на острове единственными оставшимися в живых белыми людьми.

22

В ту минуту мы едва не пожалели, что не остались погребены навечно внизу. Мы не видели для себя иного удела, нежели смерть от рук дикарей или жалкое существование в неволе. Да, мы могли какое-то время скрываться от них в горах или, в крайнем случае, в расселине, из которой только что выбрались, но во время долгой полярной зимы мы бы либо умерли от холода и голода, либо были обнаружены дикарями.

Дикари, полчища которых, как мы теперь видели, приплывали на плотах с южных островов, наверняка для того, чтобы сообща захватить и разграбить «Джейн Гай». Шхуна по-прежнему безмятежно стояла на якоре в бухте, и те, кто находился на борту, судя по всему, не догадывались о нависшей над ними опасности. Как же нам захотелось оказаться рядом с ними, чтобы либо помочь спастись, либо погибнуть вместе с ними, защищаясь. Мы не видели способа предупредить их, не подвергнув себя немедленной гибели, да и в этом случае надежда на то, что наша смерть принесет им хоть какую-то пользу, была весьма призрачной. Пистолетный выстрел мог известить их о том, что произошло нечто непредвиденное, но это не могло сообщить им, что их единственный шанс на спасение — тотчас сняться с якоря и уплыть прочь от этого острова, невозможно было передать им, что их уже не связывают никакие обязательства перед товарищами, потому что товарищей нет в живых. Услышав пистолетный выстрел, они не смогли бы сделать для встречи с врагом, который уже готовился к нападению, ничего больше, чем уже было сделано. Таким образом, выстрелы принесли бы не пользу, а только вред, и по зрелом размышлении мы отказались от этого.

Потом у нас появилась мысль выбежать на берег, захватить одно из каноэ, стоявших в бухте, и попытаться прорваться к судну. Но скоро стало понятно, что этот замысел обречен на неудачу. Все вокруг, как я уже говорил, буквально кишело дикарями, которые прятались в кустах и горных расселинах, чтобы их не заметили со шхуны. Прямо под нами, на единственной тропе, по которой мы могли надеяться добраться до берега в нужном месте, расположился целый отряд чернокожих воинов с Туу-Уитом во главе. Они до сих пор не напали на «Джейн Гай» лишь потому, что ждали подкрепления. Вокруг каноэ тоже копошились туземцы, безоружные, но наверняка оружие было где-то припрятано. Поэтому мы вынуждены были оставаться в своем укрытии и невольно стали молчаливыми свидетелями разыгравшейся в скором времени трагедии.