Боруэлла - Наталья Евдокимова

– Давай попробуем ещё. Я уже успокоился, – виновато сказал Борька.

Действительно, дальше Борька произносил речь совершенно правильно. Но им чаще всего отказывали: мол, нет ничего такого, о чём просят мальчишки. А то и просто прогоняли. Идите, говорят, ищите счастья в другом месте… И, кроме как в трёх квартиpax, пенсионеров в доме больше обнаружить не удалось.

– Ну что, в дом престарелых? – без энтузиазма предложил Петька.

– Нет, – вздохнул Борька. – Домой.

Крах предприятия, что уж тут поделаешь!

Прадедушкина тетрадь

Борька с Петькой, не разговаривая друг с другом невесело шагали по пешеходной дорожке, ведущей от дома, в котором они нашли трёх пенсионеров.

– Ребята! Подождите! – вдруг крикнул с балкона какой-то мужчина. – Я сейчас спущусь! Только не уходите, пожалуйста!

Борька с Петькой недоуменно переглянулись, после чего повернулись и пошли к подъезду. Через несколько минут к ним вышел мужчина – достаточно молодой и наверняка не пенсионер. В руках он держал тетрадь. Она изрядно пожелтела – видимо, от времени.

– Ребята, это вы из исторического кружка?

Мальчишки энергично закивали.

– Моя мама слышала, что вы говорили о старинных предметах… – продолжил мужчина. – Я был несколько занят, поэтому узнал об этом чуть попозже. Собственно… это даже не предмет. Это произведение. Может быть, повесть. А может, и роман. Давайте присядем на лавочку. Или лучше пойдём ко мне пить чай. Заодно всё обсудим.

– Давайте на лавочку, – предложил Петька. – А то нам идти скоро.

– Ребята, это тетрадь моего прадеда. Она исписана до последней страницы.

Мужчина открыл тетрадь на последней странице – и правда, даже на обложке продолжался текст.

– Это трогательная и увлекательная история. Мой прадед вовсе не был писателем, видимо, это единственная его попытка. Но всё дело в том… – мужчина задумался. – Всё дело в том, что на последней странице история не заканчивается. Других тетрадей или записей я не нашёл. Максимум, чего мне хотелось бы, – это найти продолжение. Минимум – узнать, чем закончилась история. Понимаете, никто до меня не обращал внимания на эту тетрадь. Я нашёл её случайно, на чердаке. Просто чудо, что её не изгрызли мыши! Я не думаю, что это реально… Но если вам удастся хоть что-то выяснить… Я буду очень, очень рад! Если вдруг получится… Я заплачу!

– Не надо, – опасливо сказал Петька.

– Тогда накормлю мороженым! Идёт?

– Идёт! – хором сказали мальчишки.

– У меня нет ксерокопии, дал почитать. Поэтому есть два варианта: мы встречаемся завтра, и я даю вам копию или сейчас отдаю оригинал, но под вашу ответственность.

– Нам нужен оригинал, – сказал Петька.

– Для исследований, – подтвердил Борька.

Мужчина громко вздохнул:

– Хорошо. Но… вы знаете… Например, у меня есть привычка читать книги, заодно питаясь бутербродами с вареньем…

– Что вы, что вы! – наперебой заголосили мальчишки. – Вернём в целости и сохранности!

– Верю, – улыбнулся мужчина и протянул листочек. – Вот вам мой адрес и телефон. Звоните в любое время. Понадобится ещё что-то для исследований – обязательно спрашивайте.

– До свидания!

По дороге домой Петька внезапно поинтересовался, есть ли у Борьки дома варенье. И, если есть, то какое именно и в каком количестве. Прежде чем узнать тайну тетради, они решили это произведение прочитать. А без варенья прочитать, похоже, не получится. Да и владелец тетради об этом говорил…

– Есть, – сказал Борька, открывая двери. – Ревневое. Мно-о-ого…

– Ревневое? – удивился Петька. – Это какое?

– Не ревневое, а ремневое! – сказал внезапно появившийся в дверях Борькин папа. Чем-то очень недовольный и наверняка злой… – Ремнёвое, я бы даже сказал! Просто завались у нас ремнёвого варенья! Ешь его большой ложкой маленькими порциями! Вас где носило, друзья-товарищи? Один больной, другой здоровый? А?

Борька опустил глаза. Вот всегда так получается! С одной стороны, у тебя – сверхспособности. Желание помогать всему миру и его окрестностям. С другой – родители, которые об этих возможностях знать не должны… Как это несправедливо! Борька ощутил резкий приступ зависти к Боруэлле, которая уж точно никогда не задумывается, применять ей свои способности или нет, а просто с ними живёт. Наверное, чтобы такого эффекта добиться, нужно очень долго тренироваться. Лет пять, а может и две недели.

Петька тоже опустил глаза, за компанию. И трагическое лицо, как у Борьки, за ту же компанию изобразил. Но, в отличие от Борьки, он ни о чём не думал, а просто тихо и настойчиво хотел домой. Варенье ему уже не нужно было ни капельки. Так, минутный порыв… Но оставлять друга в такую опасную минуту он не решился.

– А? – повторил свой вопрос Борькин папа.

– Ага, – глухо сказал Борька в пол.

– Чего? – переспросил Борькин папа.

– Ничего, – ответил в пол Борька.

Неизвестно, какими местоимениями и прочими частями речи закончилась бы эта дискуссия, если бы в коридор не вышла Борькина мама, сильно пахнущая валерьянкой.

– Жив, – сказала она тихо. – Боренька…

– Конечно, жив, – сказал Борька, не поднимая глаз. – Куда бы я подевался…

– Я так переволновалась! Ты с утра был таким слабым, таким слабым, что по дороге на работу я подумала – предупрежу всех и сразу домой. Позвонила – никто трубку не берёт! Ну, думаю, или в больницу уже увезли, или… – мама вдруг заплакала. – Я Мише на работу позвонила, поехали… дома никого… позвонили знакомым…

– Получат они у меня ремнёвого варенья! – повторил Борькин папа и погрозил кулаком: – А ну марш в комнату! Болельщики…

Впрочем, родители быстро отошли и даже позвали мальчишек поесть, что было весьма кстати. За столом Борькин папа только побурчал немного, мол, нельзя же настолько экстремально прогуливать уроки. Но день всё равно был испорчен. В довершение этого небо за окном затянуло тучами и полил сильный дождь. Стало невыносимо грустно. Все наперебой стали глубоко вздыхать, каждый по своей причине. Петька – за компанию. После нескольких вздохов Борькин папа случайно зевнул. Его примеру последовала мама.

– Пойдём отсюда поскорее, – шепнул Борька Петьке. – А то уснём все…

Взяв дымящиеся кружки с чаем, мальчишки отправились в детскую. Настроение было всё ещё грустным, но жизнь потихоньку налаживалась…

– Почитаем? – спросил Петька, показывая взглядом на тетрадь.

– Можно… – сказал Борька. – Как ты думаешь, о чём она?

– Древность, наверное… – с сомнением сказал Петька. – Про любовь всякую. Или про разведчиков.

– Или про путешествия, – предположил Борька. – Или про пиратов.

– Хотя чего гадать? – сказал Петька и открыл первую страницу. Она была плотно заполнена текстом, написанным «квадратным», почти печатным почерком.

«В нашем доме каждый знал Ясика. Кроме меня и моих родителей. По правде сказать, я и во всём городе-то никого не знал… Переезд – дело, знаете ли, нешуточное. Тогда мне было всего лет десять, я был конопатым и непослушным (по мнению родителей) ребёнком вполне стандартной наружности.

Ясик был другим.

Совсем худенький, он почти до самых морозов ходил в шортиках и в футболке. А в морозы он носил вельветовые брюки и лёгкую рубашку. И никогда не болел.

– Это лишнее, – говорил он. – Зачем?

– Но ты же мёрзнешь? – спрашивали его.

– Ничуть, – улыбался Ясик и протягивал ладонь. Тёплую-тёплую, как летний солнечный день.

Как бы вам поточнее описать его внешность? Однажды мне попался рисунок… Это была открытка – поздравление то ли с Новым годом, то ли с днём рождения. Если бы я её сохранил, то просто показал бы. Но спустя некоторое время я подарил её Ясику. Без праздника, а потому что захотелось. «Да, это я», – сказал он тогда. Впрочем, я забегаю вперёд…

На рисунке была зимняя осень – это когда первый снег слегка покрывает оранжево-красные сухие листья… Они лежат на дороге, длинной, уходящей вдаль – может быть, и в другие миры. На листьях босиком стоит мальчишка в шортах и майке. В руках у него цветы – маленькие синие точки на тоненьких стебельках. Их много, как будто он дарит их всему миру. Или каждому жителю нашего дома… У мальчика большие глаза, слегка раскосые. Длинные ресницы. Такие всегда нравятся девчонкам… Густые чёрные волосы, давно не стриженные. Острый подбородок. И улыбка.

Типичная Яськина улыбка, которая отчетливо видна на серьёзном лице. Были люди, которые этой улыбки якобы не видели, а видели хмурого тощего мальчишку. «Не из нашего дома», – так называл этих людей Ясик и смешно разводил руками. Впрочем, это я уже не о рисунке.

Он всегда здоровался. И говорил такие вещи, от которых мурашки по коже бежали. Иногда предсказывал, а иногда – советовал. Часто делал и то и другое вместе. В его словах никто и не думал сомневаться. Ходили даже слухи, будто Ясик мог то ли слушать вещи, то ли просто понимать…