Навязанная игра - Алексей Иванович Гришин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На тенистых улицах встречались кранберийцы, немногочисленные в это жаркое время рабочего дня.
– Здравствуйте. Рад вас видеть. Да, долго не приезжал, что поделать – дела. У меня все отлично, а у вас? Что вы говорите! Что вы, мне очень нравится ваш город. – И всем надо улыбаться. Искренне, как принято у добропорядочных американцев. Аж лицо заболело. Казалось, что за недолгое время Щербатов умудрился перезнакомиться с половиной Кранбери. Вот эта пожилая пара проживает на их улице… он даже не заметил, что мысленно назвал улицу, где живет Джудит, «их». Вон та дама, степенно выгуливающая маленькую худющую собачонку неизвестной породы, – жена известного адвоката, который на прошлой неделе отмазал от смертного приговора какого-то крутого мафиози и по этой причине устроил на дому лихую гульку, а всем, кто приходил успокаивать, предлагал попробовать коньяк чуть ли не вековой выдержки.
А вон тот патлатый мужчина лет сорока в драных джинсах и клетчатой рубашке навыпуск – владелец серьезного магазина на другом конце города. Магазин торгует всякими шпионскими прибамбасами, один из которых здорово выручил Василия два года назад.
Народу немного, все-таки разгар рабочего дня. Но те, кто встречается, так или иначе знакомы. Это если не считать пассажиров серого Форда, что прижался к бордюру в дальнем конце улицы. Парни лично ему не знакомые, но их место работы настолько очевидно, что кажется выбито прямо на номерных знаках. Господин Кончак отрабатывает версию подготовки покушения на Джудит или просто хочет убедиться, что русский коп наконец освободит Америку от своего присутствия? Этого уже не узнать. Ночью вылет.
– Ты много фотографируешь, – сказала Линда, когда они сидели на скамейке в парке и смотрели, как маленький Клод бодро ползал по аккуратно постриженной траве. – Готовишь шпионскую операцию? В фильмах все русские или готовят шпионские операции, или участвуют в них. Обязательно коварно и безуспешно.
Щербатов добродушно усмехнулся.
– Нет, шпионскую операцию я буду готовить уже дома. Вечерами сидеть на кухне непременно с бутылкой водки, рассматривать фотографии и думать, какое еще коварство можно учудить в вашем милом городишке.
– Тебе нравится в Кранбери?
– Да, очень. Здесь всегда тихо и мирно.
– Когда в тебя стреляли, здесь не было тихо и мирно.
– Может, потому, что сюда приехал я? Один мой друг говорит, что с моим приездом в Америке всегда начинается кавардак.
Линда, не поворачивая головы, положила ладонь на руку Щербатова.
– Он глупый, твой друг. Ты приезжаешь, когда здесь начинается кавардак, чтобы закончить его.
– Как Супермен?
Она все-таки перевела взгляд на него.
– Супермен ни разу не лежал в больнице, его ни разу не зашивали. Ему даже больно никогда не было. А тебе?
– Было. Но разве об этом надо говорить с девочками?
– Спасибо, что не сказал «с маленькими». Когда ты приезжаешь, мне кажется, что я взрослею. Когда приедешь снова?
– Чтобы ты опять повзрослела, а потом и быстро постарела? – он попробовал отшутиться.
– Нет, чтобы просто нас увидеть, – она осталась серьезной.
– Не знаю. Я работаю. У меня очень много работы.
– Даже не хочешь увидеть сына? – Щербатов, наконец посмотрел на нее. Потом вновь перевел взгляд на Клода. – Мама не говорит, но все знают, что он твой сын. Это правда?
Он кивнул.
– Не надо говорить об этом с мамой, ей это может быть неприятно.
– Что это за работа такая, что не дает отцу увидеть сына? Тогда мы приедем к тебе!
Щербатов представил плохо освещенные улицы Москвы, стада проституток, пасущиеся около каждой приличной гостиницы, охраняющих их бритых братков, новых хозяев жизни в малиновых пиджаках, разъезжающих в крутых тачках и готовых устроить перестрелку всегда, везде и по любому поводу. Вспомнил оперативные сводки, больше похожие на сводки с фронта, с длинным перечнем убитых, изнасилованных и ограбленных. Обнищавший, озлобленный народ в магазинах, заваленных недоступными ему продуктами.
– Нет, сейчас Россия – не та страна, куда должны приезжать девочки. Пусть даже такие храбрые, как ты. И мне надо очень много работать, чтобы это изменить.
– Тогда стоит ли? Что ты можешь, один?
– Почему один? Нас много…
– Ой, смотри, смотри, фотографируй быстрей! Ну же, ну!
И Щербатов вскочил, поднял фотоаппарат и жал, жал на кнопку, пока не кончилась пленка. Его сын встал и сделал первый в своей жизни шаг.
Джудит Кэмпбелл
Сегодня надо приехать пораньше. Хотя бы часов в десять.
Проводить своего русского, так наивно переживающего, что не может помогать им деньгами.
Смешной. Она стала тем, кем стала, только благодаря ему. Точнее, той глупой встрече в баре, куда пришла с планами, не приличествующими порядочной женщине. Напилась, подцепила какого-то мужика, привезла домой и отрубилась… нет, вначале отрубилась, а уже потом… Короче, как этот тип довез ее, она не помнит напрочь!
До сих пор стыдно вспомнить. И смешно, потому что тогда ничего не случилось. И потом долго ничего не случалось, пока…
Да, Клод был зачат не в похоти, а в любви. Пусть недолгой, но настоящей.
А сейчас Бэзил переживает из-за денег. Хотя если бы не он, кто знает, что было бы и с ней, и с детьми. Да, пришлось нанять телохранителей себе и им. Он настоял. А если б его не было? Она так бы и не поняла, в какую задницу умудрилась залезть, пока…
Однако про это «пока» лучше не думать.
Джудит откинулась на спинку заднего сидения роскошного Бьюика, на который по требованию телохранителей пришлось сменить любимый Порш. От управления этим монстром ее безжалостно отодвинули, загнав на заднее сидение, где оказалось очень комфортно, но и бесконечно скучно.
Вот и дом, милый дом. Потянула за ручку открывания двери.
– Сидите, пожалуйста.
Увы. Отныне здесь командует этот здоровяк, что сидит рядом с водителем. Вот он вышел, осмотрелся, открыл дверцу, приглашая на выход. То ли подражает Костнеру9, то ли действительно так положено. Проводил, зашел в дом, но в свою комнату на первом этаже, которую пришлось выделить, не пошел. Словно сторожевая собака уселся на стул у входа.
– Мисс, вы сегодня еще куда-то поедете?
– Да. В одиннадцать, в аэропорт. Проводить мистера… – она замялась, не зная, какой фамилией назвать Щербатова.
– Меня она провожать поедет, – пришел тот ей на выручку.
– Хорошо, тогда я подожду в машине.
Дипломат! Понимает, что людям проститься надо.
– Где дети?
– Спят. Нагулялись, их теперь из пушки не разбудишь. А у нас новость!
Господи, как же он улыбается! Не часто, зато как!
– Какая?
Действительно, что такого могло произойти за день? Кто-то в лотерею выиграл?
– Клод пошел!
Вау!
– Правда?!
– Истинная. И это событие увековечено. Линда забрала фотоаппарат с собой, сказала, что никому не доверит и завтра сама отнесет в фотостудию.
Удивительно. Он умеет улыбаться одними глазами. На совершенно серьезном лице.
– Нам так и не удалось поговорить. То ты в больнице, то занимаешься своими делами, то приходишь
