Воспоминания о Николае Шмелеве - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Будучи временем вовлечен в политическую деятельность, Шмелёв, как и многие шестидесятники, искренне полагался на «высокую мораль, профессионализм, воображение и опять-таки здравый смысл „демократического крыла“ нашего тогдашнего общества». Ему виделось, что вот-вот во главе России вместе с М. С. Горбачёвым встанут люди типа А. Д. Сахарова и А. И. Солженицына. Действительность оказалась иной.
Шмелёв был противником экономической политики Гайдара — Чубайса, ибо о человеке, по его мнению, там думали в последнюю очередь, если думали вообще. Николай Петрович, напротив, всегда различал лица и голоса в потоке истории. Поэтому он и писателем был настоящим.
Выступая как-то в Центральном Доме литераторов на вечере Шмелёва, я говорил о его замечательном рассказе «Ночные голоса». В зале сидел М. С. Горбачёв, который живо, с места одобрял писательство своего товарища. Горбачёв внимательно читал беллетристику Шмелёва, но к его экономическим идеям так, к сожалению, и не прислушался по-настоящему.
Когда после августовского путча распался Союз писателей СССР, Шмелёв стал активным членом нового демократического Союза писателей Москвы. И был избран вскоре одним из его руководителей. В конце девяностых он заезжал к нам в Париж и уговорил меня принять авторское участие в большом исследовании «Россия в многообразии цивилизаций». Несколько статей, опубликованных мною в журнале «Современная Европа», превратились потом в главы коллективной монографии. И это все Коля, сам бы я не сподобился на такие культурологические опыты.
Юля Хрущёва, его первая жена, с которой мы общаемся и поныне, сохранила к нему теплое чувство. Коля недолго удержался в семейной орбите генсека, но и она, и он всегда по-доброму вспоминали о своем коротком, по сути студенческом, браке и, конечно, о семиметровой комнатке в коммуналке в Нижне-Кисельном переулке, где молодожены жили первое время и были счастливы. Важная деталь: разбежались они задолго до свержения Н. С. Хрущёва.
Я любил его негромкий голос, умный ироничный взгляд из-за очков, с ним было хорошо выпивать и думать. В сущности, Шмелёв был праздничным человеком, далеким от титульного поведения. Академические и депутатские лавры не искажали его натуру. Он был замечательным другом и очень обаятельным гулякой, если можно так выразиться, вспомнив хорошее русское словцо.
Его смерть застала меня в США, и я не смог прилететь проститься с ним.
Воображаемый московский снег засыпает следы времени. Но незримый след в душе, оставленный Николаем Петровичем Шмелёвым, остается нетронутым и необходимым.
Е. Ю. Сидоров
Литературовед, эссеист, критик, доктор культурологии
Министр культуры России (1992–1997)
Посол Российской Федерации в ЮНЕСКО (1998–2002)
Первый секретарь Союза писателей Москвы
Список основных научных трудов Николая Петровича Шмелёва
Н. П. Шмелёв
Избранное
Авансы и долги[28]
Состояние нашей экономики не удовлетворяет никого. Два ее центральных, встроенных, так сказать, дефекта — монополия производителя в условиях всеобщего дефицита и незаинтересованность предприятий в научно-техническом прогрессе — ясны, наверное, всем. Но как избавиться от этих дефектов, что делать, и не в теории, а на практике, — уверен, нет сегодня таких мудрецов ни наверху, ни внизу, кто решился бы утверждать, что им известен полностью пригодный для жизни рецепт. Вопросов у нас у всех сейчас гораздо больше, чем ответов на них. И нам еще много надо говорить, спорить, предлагать и отвергать, прежде чем мы всем миром нащупаем эти столь необходимые нам ответы.
По вспыхнувшим надеждам, по глубине, откровенности и смелости обсуждения наших проблем последние два года — это время подлинного возрождения нашей общественной мысли, нашего национального самосознания. XXVII съезд КПСС положил начало революционным переменам в жизни нашего общества. И развернувшаяся в стране прямая, честная дискуссия по наболевшим экономическим проблемам — одно из важнейших проявлений этого процесса.
Уже выявлены основные причины закупорки сосудов и замедления кровообращения в хозяйстве страны. Выдвинут принцип «от продразверстки к продналогу», означающий, что административные методы управления должны быть заменены экономическими, хозрасчетными стимулами и рычагами. Можно, наверное, сказать, что дорога здравому смыслу, по крайней мере в идейно-теоретическом плане, открылась. Очевидно, однако, что перестройку таких масштабов нельзя осуществить, как бы нам этого ни хотелось, одним махом. Слишком долго господствовал в нашем хозяйстве приказ вместо рубля. Настолько долго, что мы уже вроде бы и забыли: было, действительно было время, когда в нашей экономике господствовал рубль, а не приказ, то есть здравый смысл, а не кабинетный, умозрительный произвол.
Я понимаю, на какие упреки напрашиваюсь, но вопрос слишком серьезен и жизненно важен, чтобы смягчать выражения и прибегать к умолчаниям. Без признания того факта, что отказ от ленинской новой экономической политики самым тяжким образом осложнил социалистическое строительство в СССР, мы опять, как в 1953 и в 1965 годах, обречем себя на половинчатые меры, а половинчатость бывает, как известно, нередко хуже бездеятельности. Нэп с его экономическими стимулами и рычагами был заменен административной системой управления. Такая система по самой своей природе не могла заботиться о росте качества продукции и о повышении эффективности производства, о том, чтобы наибольший результат достигался при наименьших затратах. Нужного количества — вала — она добивалась не в согласии с объективными экономическими законами, а вопреки им. А раз вопреки — значит, ценой немыслимо высоких затрат материальных и, главное, людских ресурсов.
У нас пока еще господствует представление, что сложившаяся в стране система хозяйственных отношений, включая и структуру собственности, — это и есть воплощение марксизма-ленинизма на практике, воплощение, полностью отвечающее природе социализма как общественного строя. Ее можно, дескать, совершенствовать, подправлять, но в своих принципиальных основах она неприкосновенна. Однако если в научных выводах руководствоваться не указаниями, а фактами, не ностальгией по недавним временам, а честным желанием революционных по сути перемен, то вопрос об исторических корнях нашей экономической модели окажется далеко не решенным.
Известно, что к моменту победы революции в России никто из ее признанных теоретиков или наиболее авторитетных практиков не имел (да и
