Сборник рассказов. - Дмитрий Казаков

Гортанный рев неожиданно разорвал тишину, из тьмы возникла оскаленная морда, за ней выдвинулось огромное чешуйчатое тело. Маленькие глазки злобно блестели, слюна капала с острых клыков, пол ощутимо подрагивал под тяжкими шагами.

Рыцарь действовал без раздумий. Заученным движением ушел с линии атаки. Меч описал великолепную дугу, свистнул рассекаемый воздух, Херьян уже представил, как из распоротой шеи чудовища хлынет кровь, зеленая, отвратно пахнущая, как и у всех драконов. Но меч встретил лишь пустоту. Херьян едва не упал, судорожным усилием устоял на ногах. Дракон, невредимый, ревел и бесновался по-прежнему. Воин подошел, ткнул мечом прямо, без ухищрений. Лезвие вошло в живот твари мягко, без сопротивления, словно воздух разрезал… «Как же так, кто же людей пожирает?» — мысли бежали мелкие, отчаяние поднималось из глубины души. — «А я ничего не могу сделать? Что же мне делать, как жить после этого?» Пол гостеприимно оскалился невесть откуда взявшейся щелью. Рукоять меча устроилась в ней плотно, должна была выдержать. Херьян точно знал, что делает рыцарь в такой ситуации. Тело, наколотое на меч, словно жук на булавку, дернулось пару раз и затихло. Тишина вернулась в глубь Башни. Безгубый рот на полу разошелся шире, тело рыцаря вместе с мечом опустилось в черный провал. И вновь заржал под скалой верный рыцарский конь…

«Зачем я здесь?» — ответ неизвестен мне. Создатели ушли, оставив меня. Зачем-то я нужен в этом мире, для этих смешных двуногих, что считают себя хозяевами этой земли. Для них построили меня Создатели. Я стою, я жду, когда придет тот двуногий, что сможет ответить Создателям, и тогда меня не станет. Но пока никто не ответил правильно, и ни один не вернулся назад…

Эриль 1 [1Эриль — маг у скандинавских народов.]

Он услышал легенду о Башне очень давно, когда еще был учеником у старого и желчного Торвальда в Стране Льда: мол, есть где-то на Оловянных островах башня, да не башня, а Башня! Кто построил, зачем — неясно, но все, кто туда ходил, пропадали. И что вроде ни драконов, ни иных чуд страшных, никто рядом не видывал. Рыбак, что рассказывал легенду, изложил массу жутких подробностей, а юноша, о, тогда еще юноша, Лейф слушал, затаив дыхание.

Вот она, легенда, перед глазами. Почти сорок лет потребовалось, чтобы эриль Лейф Седоусый, да, о боги, уже седоусый, смог добраться до мечты молодости. Ему всегда казалось, что в этой башне хранятся секреты немыслимой, седой древности, времен, когда людей еще не было, а лишь Инеистые Великаны, и другие, еще более странные существа, бродили по земле. Вот она, легенда, торчит обглоданной посеревшей костью на скале, и не пахнет от нее магией, совсем не пахнет. Почему другие маги никогда не интересовались Башней, Лейф не знал, подозревал просто, что коллеги слишком практичны, чтобы заниматься какими-то глупыми старыми легендами.

Лейф присел на камень, привычно нашарил на поясе мешочек с рунами. Боги вчера отказались отвечать, когда он пытался спросить про Башню. Боги не просто молчали, как бывало иногда, если вопрошающий неумел или слаб, они словно вообще не воспринимали вопрос, что пытался задать им маг. А без совета Сильных соваться в Башню Лейф опасался, так что оставались руны. Они никогда не откажутся дать совет, ибо рунами движет сама Судьба, для которой что люди, что бессмертные боги, словно фишки на доске для игры в мерилз 2[2Мерилз — настольная игра типа шашек у скандинавских народов. Носила сакральный смысл.

]. Рука залезла в мешочек, деревянные кругляши, что сам вырезал еще в ученичестве, окрасил собственной кровью, легко проскальзывали сквозь пальцы. Стоп, один застрял, не хочет уходить. Значит тот. Маг вытащил непокорную деревяшку на свет, вздохнул, помянул Одина и только после этого посмотрел, что же подарила ему судьба. Рука словно светилась на светлой древесине, Перт, знак неведомого, знак Посвящения, тайны и могучей магии. Что же, не самый плохой результат, получить новые знания, раскрыть тайны — мечта любого мага. Лейф убрал руну назад завязал мешочек, и бодро зашагал к скале, постукивая посохом. С вершины деревянной клюки привычно скалилась на мир волчья голова — символ магов, служителей Игга.

Заклинание полета далось легко, лишь резануло болью виски. «Стар становлюсь, стар» — думал Седоусый, пока серая неровная стена медленно проплывала перед глазами. Поднял голову, слегка пошевелил посохом, направляя полет. Небо оказалось затянуто тучами, сентябрь — самые дожди. Лес, покрытый редким туманом, словно дырявым занавесом, оставался внизу, вместе с мокрой травой, запахом грибов, и желтыми листьями, что уже начали складываться в ковер, который ткет осень каждый год.

Наверху постоял, осмотрелся. Башня высока, не меньше ста локтей. Строили явно не люди, ни окон, ни бойниц, да и дверь над пропастью в свой дом никакой человек делать не станет. На ощупь стены Башни казались каменными, но маг не чувствовал внутри этого камня жизни, хотя возьми он в руку любой булыжник, сразу ощутил бы горящую в нем частичку силы матери-земли. А этот камень — мертв, пуст, ни жизни в нем, ни тепла.

Отошел от башни, осмотрел целиком вновь. Что-то в ней было не так, неправильно, но что, понять он не мог. Закрыл глаза, сосредоточился. Внутренним зрением мир всегда видится немного иным, становятся заметны те оттенки и детали, которых обычными глазами не увидишь. Но Башня и там возвышалась пугающим монолитом без малейших признаков магии, лишь цвет ее во внутреннем мире оказался черным.

Сандалии шаркнули по невысокому каменному порогу. Перед тем, как переступить его, Лейф долго пытался определить, как же неведомые строители создали карниз, по которому вел путь в Башню. Каменная дорожка была не вырублена, она была словно наплавлена на тело дикой скалы, что стоит здесь с сотворения мира. Камень еще помнил чудовищное пламя, что бушевало здесь когда-то. Но кто бы ни были могучие строители, сейчас они явно отсутствовали, внутри оказалось тихо и темно. Но что странно, мрак этот был непроницаем даже для внутреннего взгляда, словно именно он, этот мрак, составлял ее истинную сущность, как сущность рака составляет не твердый панцирь, а мягкая сердцевина.

Не успел Лейф додумать мысль до конца, как тьма пришла в движение. Стали видны стены, зажглись оказавшиеся на них светильники из светлого металла. На пыльном каменном полу у дальней стены обнаружилась стопка древних рукописей. Лейф подошел, не веря своим глазам. Взял в руки верхнюю рукопись, вернее попытался взять. Рука прошла сквозь пергамент, словно сквозь туман. Но свиток неожиданно упал, развернулся. Лейф опустился на колени, присмотрелся, едва не закричал от восторга. Это оказалась «Песнь о Имире», от которой к настоящему времени остались жалкие обрывки. Но здесь рукопись начиналась с самого начала, в прямом и переносном смыслах, ибо «Песнь» содержала тайны сотворения мира, летопись первых шагов мироздания. Да любой из колдунов от Гардарики [2] до Зеленого Острова [3] продал бы душу демонам, лишь бы раз, о боги, единственный раз прочитать эту песню.

Пожилой мужчина плакал, словно ребенок, катался по полу, усы его обвисли мокрыми мышиными хвостиками. Тайна не давалась в руке, свиток проскальзывал сквозь пальцы. Тайна показала красивый хвост и спряталась, оставив мага перед железной решеткой, которую ни сломать, ни открыть. Он испробовал все известные ему заклинания, но не одно не действовало, даже зажечь огонек на ладони, первое, чему научил его наставник, он не сумел.

Истерика закончилась неожиданно. Маг понял с кристальной четкостью, что он должен делать, чтобы добраться до знаний. Маленький нож из кости зверя, что находят иногда замерзшим в землях Северного Пути, легко перечеркнул запястья. Мужчина лег и закрыл глаза. Кровь медленно стекала с кистей на пол, светильники гасли один за другим…

Солнце, ветер, сама земля — все дает мне силу. Но моя главная пища — неудачники, не прошедшие испытания. Создатели были мудры, ведь зачем жить тому, кто не прошел испытание? Зачем? Но я не убиваю их, нет, они сами убивают себя, и ни один не вернулся назад…

Сумка немилосердно колотила по ногам, но Джонни это совсем не смущало, ведь набитая провизией сумка гораздо лучше пустой, хоть пустая и болтается сзади свободно, не мешая идти. Да, погуляли вечера на славу, вовремя он забрел в эту деревню. Бродячих певцов поселяне редко привечают, но в этот день в деревне играли свадьбу. Джонни наелся и напился от пуза, наплясался до упаду, ноги до сих пор гудят. Ну а про то, что часть провизии с праздничного стола удалось захватить с собой, уже и говорилось.

Куда он шел, Джонни и сам не знал. Ноги несли его дальше на север, от гостеприимной деревушки. Бродяжничал он с семи лет, обошел все англские и саксские королевства, и Уэссекс, и Сассекс и Нортубрию, бывал и в Уэльсе. Сейчас же неугомонные ноги занесли на север, в Каледонию 5[5Каледония — средневековое название Шотландии.], где косо смотрят на южан, да и говорят не совсем понятно. Однако песни вчера слушали, подпевали. Правда после кружки-другой доброго эля и немой запоет.