Аномальная жертва - Сергей Вылегжанин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лошадей отобрали, чтобы воевать против разбойников, правильно я понял? — Интересно, кто это на крестьянских лошадках решил воевать с теми разбойниками? Да и зачем? Неужели разбойники, поняв, что их надули со мной, решили пойти войной на баронство?
Это даже не смешно.
— Ага. Забрали и увели всех. — Кивнул он на мой вопрос, после чего обернулся на девочку. Видимо, её вид его успокоил, потому что он продолжил. — А у одних намедни корову свели. Бабы выли, хотели не отдать, так одну забрали в замок и того, выпороли. А мужиков, сказали, в ошейники оденут, если кто будет супротивиться.
Охрененно девки пляшут. Корову забрали? Всех лошадей? А народу потом что жрать? Корова или лошадь у многих основа хозяйства. Нет живности — нет и налогов.
— А если нету ничего — девок на выданье забирают. — Продолжал тем временем пацан, не смотря на меня.
Он снова оглянулся, но как-то судорожно, словно ждал преследования. Похоже, не верил, что давешние противники оставили нас в покое.
Девочка тоже начала оглядываться и вся сжалась.
— Куда забирают? — Не понял я последнего.
Я понимаю, живность, корову там, козу. Но с девок-то какой навар? Доить их что ли?
— Не знаю. — Почему-то зло отреагировал Ситочек, косо глянув на меня. — Их сначала замковые пользуют, а потом уводят куда-то. В нашей деревне почти всех уже свели, тока вон, сеструха осталась, да у бабки Тенихи дочка. Но на ту Петик засматривается, сын старосты. Это ты которому бока намял.
— А сестру почему не забрали? — Подначил я его. — Потому что ты на неё засматриваешься?
— Спряталась, кады лабухи пришли на прошлый раз за налогом. — Подначки пацан не принял. — Батя деньги-то пропил, живности у нас уже который год нет. Налог платить нечем, вот и хотели её забрать.
— Сегодня эти четверо тоже за сестрой пришли? — Начал я понимать причину возникшего конфликта. Похоже, лабухи все ещё занимаются своим привычным заработком, несмотря на таверну.
Я не был в баронстве около года, однако и раньше не особо интересовался деревенскими делами. Свои проблемы были.
— Да. — Хмуро ответил пацан и набычился. — Тока это они не по закону, а для себя захотели. Караван давно ушел, им повалять некого. На выданье и в соседних деревнях, почитай, кроме сестры, никого не осталось. А денег им жалко.
Глянул ещё раз на эту «девку на выданье», которой максимум двенадцать лет исполнилось, и снова вспомнил о ранних свадьбах в деревнях.
— А давно караваном последних девок увели? — Начал я собирать в голове кусочки информации.
— Так дней двадцать будет точно. — Подтвердил Ситочек мои умственные выкладки. — Сам сын барона их повёл. Приехал весь в праздничном, забрал замковую охрану, и увёл всех.
Кажется, я даже знаю, куда их увели. И где все они закончили свой путь. Значит, рабский караван собрал мой названный братик из людей моего баронства. Сам собрал. Получается, что он инициатор, а не просто исполнитель.
Снова пожалел, что не удалось лично прибить этого урода, портившего мне жизнь всё детство. Оказывается, он ещё и детей увёл, чтобы скормить их демону. Я-то думал, там были, хотя бы в основном, взрослые.
Давно заметил, что для городских десятилетние — это дети. А вот в деревнях — это взрослые. Точнее, это мальчиков касается. Девочки в этом мире всю жизнь товар и голоса не имеют. Разве что, некоторые мужем командовать умудряются, хотя имущество могут иметь только аристократки или благородные леди.
Кстати, слово «леди» и обозначает, что данная особа имеет равные имущественные права с мужчинами, это не просто вежливая форма обращения.
Теперь понятно: никто тут и не ждет, что угнанные девочки хоть когда-нибудь вернутся назад. Все местные, небось, только радовались, что от налога удалось отмазаться. Пусть и всего на один год. Девочка — это вам не корова или коза. Даже не курица.
От нового налога помогла избавиться и ладно, не зря рожали. Эгоисты.
— Говоришь, налог жена барона придумала? — Задумался я всерьёз.
Кажется, есть ещё один претендент на мою месть, про которого я почему-то стал забывать. Очень зря.
— Ага. — Хмуро буркнул пацан в ответ. — И девок вместо живности забирать тоже её придумка.
Любовницу своего отчима я помнил хорошо. Она нагло припёрлась в замок, когда мне было около трех лет, так что это событие из памяти стёрлось. Мама тогда была жива, а я по молодости лет не смог оценить эпохальности этого события.
Зато отлично вспоминается, как эта женщина постоянно жаловалась на меня и науськивала своего сына, моего сводного братца. Думаю, отношение ко мне Ветуди — результат воспитания этой самой крестьянки. Именно с её подачи тот решил, что я отобрал у него «законное место». Сама она меня ни разу не наказывала, кстати.
Нет, это не из-за природного гуманизма, если кто-то мог подумать. И маму она не боялась, к тому времени титул уже был у барона.
Она боялась меня.
Помнится, я открыто заявил о готовности её убить, если она только попробует применить ко мне силу. Было мне тогда лет семь, кажется, но она поверила. Видимо, спинным мозгом почувствовала, что я готов выполнить свою угрозу. В те времена друзей у меня не водилось, так что нового врага я встретил спокойно.
Сначала она действовала только через своего сына, но потом решила начать прямые военные действия.
Наш первый открытый конфликт случился, когда моя мама только-только умерла. Эта дура радовалась почти в открытую, и решила, что настал её звёздный час. Однако, я оставался благородным, а она — деревенщиной, пусть и пробившейся наверх, раздвинув ноги. Случись что, по закону мне бы за её убийство ничего бы не было. Особенно, если бы она меня первая ударила.
Что я ей открыто и заявил.
А вот сынок, пока был несовершеннолетним, мог меня терроризировать в полной мере. Но опять же, без оружия, только на кулаках. Иначе всё равно его бы ждала казнь за нападение на благородного, на возраст в этом случае всем наплевать.
Барон меня, кстати, вообще
