Охотник - Лиза Смит

Невидимые часы пробили четыре.

– Ненавижу это место, – заявил Зак, глядя на собственное отражение. – Оно мне напоминает комнату смеха в парке аттракционов, куда мы ходили в детстве.

– Значит, из-за тебя оно тут и появилось, – вздохнула Дженни.

Сама она ничего не помнила про комнату смеха – она многого не помнила о своем детстве, особенно о периоде до переезда в Калифорнию. Вернее, не хотела вспоминать.

Неприятное предчувствие сжало ей сердце. Щеки почему-то горели. Теперь, когда опасность миновала, когда Зак снова стал самим собой, она понимала, что ее отношение к нему переменилось. В этом был виноват Джулиан. Дженни отлично знала, что кузен никогда не рассматривал ее как романтический объект, но ей не удавалось забыть о том, что произошло в темной комнате. Каждый раз, глядя на Зака, она вспоминала, как его серые глаза потемнели от страсти.

«Рано или поздно забудется, – успокаивала она себя. – Сотрется. Конечно, если Зак об этом не узнает».

Вслух же сказала:

– Нужно найти остальных. Ди, Одри и Майкл бродят где-то неподалеку. Думаю, – помедлила она, – думаю, лучше разделиться. Вот только, боюсь, потом будет трудно найти друг друга. Кажется, что коридор простирается только в двух направлениях, но здесь ничему нельзя верить.

– Погоди-ка, – Зак вытащил из кармана два мелка. – Я взял их с собой, потому что мне показалось, что эти цвета подойдут для снимка. Выбирай: серо-голубой или красный? Будем отмечать наш путь.

Дженни выбрала голубой и провела жирный штрих на ближайшем зеркале.

– Отлично, – сказала она. – Я пойду в эту сторону, ты – в ту. Кто найдет остальных, приведет их на это место.

– На место, где встречаются два цвета, – сказал Зак и, прочертив линию, постепенно стал удаляться от Дженни.

Завернув за первый же угол, он исчез из ее поля зрения.

Ни тебе «спасибо», ни «до свидания»! Тем лучше, так она скорее забудет то, что произошло в темной комнате. Зак снова стал самим собой, все было в порядке.

Дженни пошла в выбранном направлении, оставляя на зеркале голубую линию.

Зеркальный коридор казался бесконечным и был абсолютно пуст. Он все продолжался и продолжался.

Пока, к великому изумлению Дженни, вдруг не закончился.

В конце оказалась глухая серая цементная стена. Ни зеркала, ни синей лампы, ни красной кнопки.

Дженни испугалась.

На полу у стены валялся листок бумаги.

Дженни медленно подошла поближе. Появление листка испугало ее. Ди, Одри, Майкл, Саммер и Зак уже прошли через свои кошмары. Том, по словам Джулиана, был на самом верху.

Оставался ее кошмар.

Она подняла листок и перевернула его. Дженни узнала абстрактную загогулину, которую нарисовала по краям. Середина листка была пустой.

Она уставилась на цементную стену.

– Помощь не нужна? – раздался позади нее голос Джулиана.

Дженни смяла листок и обернулась.

Он стоял, облокотившись о зеркало, одетый в черные облегающие доспехи. Правда, без шлема. Зато в копне его белых волос появилась алая прядь, а на скуле – синий треугольный знак. Как будто нарисованный с помощью трафарета.

«Опять киберпанк, – подумала Дженни. – Бодиарт в стиле хайтек. Заку бы понравилось – а впрочем, может быть, и нет».

Дженни взглянула прямо в странные синие глаза, прищуренные, как у кота. После того как Джулиан напустил на нее пчел, все переменилось. У Дженни в душе появилась новая уверенность – он может сделать с ней все что угодно, даже убить ее, но не сломить.

– Так это ты стрелял в нас, – сказала она.

– Я полагаю, это был отец Зака. Думаю, у него комплекс – суровый старомодный папаша и современный сын, к тому же человек искусства. Но с другой стороны, я – охотник. – Он откинул со лба красную прядь и улыбнулся.

– Зачем ты пришел? – спросила Дженни. – Мне нужно кое о чем подумать.

– Я всегда рад помочь тебе. Я многое о тебе знаю. Я же столько лет наблюдаю за тобой. Час за часом, день за днем.

Дженни похолодела. Он и раньше о чем-то таком говорил, но она толком не слушала. Или, во всяком случае, не воспринимала это буквально. Но сейчас, глядя на него, она поняла: он имеет в виду именно то, о чем говорит.

Ничего более страшного она не слышала никогда в жизни.

Он наблюдал за ней часами? Сколько же раз она ошибочно считала, что она одна?

Это было грубым вмешательством в ее личную жизнь.

– Я влюблен в тебя, – просто сказал он. – И я считаю, что все, что ты делаешь, – изумительно.

– Ты…

– Не стоит смущаться. Я думаю иначе, чем ты. Мне все равно, причесана ты или растрепана, накрашена или нет. Кроме того, – улыбнулся он, – разве ты не знала, что я рядом?

– Конечно же нет!

«Но я знала это», – вдруг осознала Дженни.

В глубине души она часто ощущала, что за ней наблюдают. Она просто думала, что у всех людей бывает такое чувство.

Она нередко просыпалась среди ночи в полной уверенности, что какая-то высокая тень стоит рядом с ней в темноте. Обычно в этих случаях она боялась пошевелиться, с трудом переводила дыхание. Иногда она даже видела эту тень, темный силуэт на более светлом фоне, и смотрела, не в силах оторваться, пока не начинали болеть глаза.

Если она пыталась ударить странную тень или включала свет, тень исчезала, но Дженни все равно продолжала задыхаться от страха.

Комната, ярко освещенная посреди ночи, казалась ей ненатуральной, какой-то чужой, не такой, как днем. Далеко не сразу решалась она снова выключить свет.

И где-то в дальнем уголке пряталась уверенность, что все это ей не привиделось. Это не сон. Ее глаза были открыты, когда она видела тень над собой, и неважно, что все это звучало глупо и что в такой темноте вообще ничего нельзя было разглядеть. Она все равно видела: тень рядом.

Только Дженни всегда считала, что такое случается с каждым.

– Ненавижу тебя, – прошептала она.

– А я-то думал, что тебе сейчас потребуется моя помощь, – он кивнул на цементную стену. – Это твой кошмар, Дженни. Интересно, как ты собираешься в него войти? А если ты в него не сможешь войти, как же ты пройдешь через него?

«Он хочет, чтобы я запаниковала, – сказала Дженни самой себе. – Хочет испугать меня, заставить попросить у него помощи».

Но ей не нужна его помощь. Она отвергает ее.

Неожиданно она улыбнулась и почувствовала, что улыбка получилась кривой. Дженни показала Джулиану голубой мелок.

– Я смогу войти, – сказала она, разглаживая смятый листок.

Его веки дрогнули от изумления, а голос прозвучал почти нежно:

– Но ты же ничего не помнишь… Не знаешь, что нужно нарисовать. Ты все эти годы пыталась забыть…

– Я помню достаточно, – перебила его Дженни. Интересно, что он может знать о ее страшном сне, о ее кошмаре, от которого она так долго пыталась избавиться? У нее возникло неприятное предчувствие, что скоро она получит ответ на этот вопрос. – Я знаю, с чего он начинается. Он начинается с подвала дедушкиного дома, и мне пять лет.