Последний министр. Книга 2 - Валерий Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Милюков, весь распалившийся, расстегнувший верхние пуговицы своей рубашки, сошёл с трибуны.
— Следующее слово предоставляется представителю социально-демократической партии господину Чхеидзе, — провозгласил Родзянко через всеобщее умопомешательство, которое произошло после речи Милюкова.
У Чхеидзе от возмущения даже прорезался жуткий акцент, и в своей критике он пошёл ещё дальше предыдущих ораторов, сходу обрушившись на всех и вся. Забавно, что досталось, в том числе, только что выступившему лидеру кадетов. Николай Семёнович оказался чрезмерно категоричен, показывая свой радикальный настрой.
— Кадеты не имеют никакого представления о сути проблем! — с ходу начал Чхеидзе. — Потому как они не имеют никакого представления о пролетариате. Из ничего ничего не сделаешь! Вот, что надобно мотать на ус.
Акцент у него был, конечно, жуткий — ещё чуть-чуть и начнёт в русскую речь слова из родного языка. Однако посыл Чхеидзе был более чем понятен.
— Господа члены Государственной Думы. Вы помните, конечно, что несколько раз с трибуны успокаивали нас, чтобы массы рабочие стояли у станков и делали свое дело, — что же касается продовольствия, обеспечения в материальном отношении этих масс и так далее, то это сделает Государственная Дума. Не раз повторялось это, господа, с этой трибуны, такое успокоительное заверение. И вот, оно повторяется снова. Но игнорирование улицы — это свойство и правительства, и многих из нас. А улица вот-вот заговорит, господа, и с этой улицей теперь нельзя не считаться. Но как бы остро ни стоял вопрос, господа, все-таки надо в корень посмотреть, в корень болезни, где она кроется, ибо иначе ни Государственная Дума, ни улица не разрешит, как бы остро ни стоял вопрос, как бы немедленно он этого ни требовал. Для вас, господа, очевидно, что коренная причина того, что происходит не только у нас, — обострение продовольственного вопроса, но и в других странах — это та мировая катастрофа, которая уже третий год продолжается и конца которой не видать.
Это основная причина. Следовательно, об этом надо подумать серьезно и не ограничиваться, господа, теми высокими фразами, может быть, очень патриотичными, которые очень часто повторяли с этой трибуны. Пора задуматься, господа, об этом серьезно; это, я говорю, общие причины, но у нас есть специфические русские условия, которые, конечно, этот вопрос усугубляют, и вот когда вы выходите на эту трибуну и ищете виновника — ищите этого виновника, но ищите беспристрастно. Правительство? Да, разумеется, в первую очередь и в первую голову оно виновато в том, что сейчас происходит. Но, господа, не виноваты ли в этом и те, которые шли одно время, и долго шли, в единении с этим правительством?
Я вас спрашиваю, господа, отвечайте беспристрастно на это — с тем правительством, которое вы называете никчемным и которое было таким всегда, не со вчерашнего дня, не с момента объявления войны, и до войны оно было таким, и вы это знали. Когда здесь говорят, что нас обмануло это правительство, позвольте мне сказать, что это неверно: вас не могли обмануть, потому что вы знали, досконально знали это правительство, вы шли в единении, господа, вы каждый раз дожидались, пока какая-нибудь катастрофа не разразится, — так было в 1915 году, и вот, когда дождались, тогда заговорили, господа, правду. Как же с вами поступало это самое правительство? Позвольте, господа, привести маленький анекдот или рассказать, если хотите.
Правительство с вами поступало так, как поступил один раввин с одним семейством еврейским, которое обратилось к нему с жалобой. Семейство задыхается в хате, некуда ему поставить козу, лошадь и корову. И вот раввин предлагает:
— Поставьте там козу.
— А как же так, мы задыхаемся и без козы.
— Поставьте. — Пошли, поставили.
— Что, как обстоит дело?
— Задыхаемся.
— Поставьте корову. — Поставили корову, хуже стало, поставили лошадь.
— Нет, невозможно дышать.
— Выведите козу. — Вывели козу.
— Ну, что, легче стало? Выведите корову. — Корову вывели. — Стало легче?
— Легче.
— Потом лошадь.
— Теперь, говорят, почти совсем хорошо.
Вот вам довольно министров увольняли, одних, увольняли других, вам становилось легче!
Слева, со стороны радикалов раздался смех.
— Вот вы таким образом, знаете, вели себя каждый раз, пока какая-нибудь катастрофа не разражалась. Что же, господа, теперь предлагается?
— Кто же был коза? — послышалось оттуда же, откуда раздался смех.
Чхеидзе продолжал:
— Вы же отлично знаете, что мы и сейчас как будто себя стараемся обмануть. Очевидно, положение безвыходное, потому что я не могу себе представить обращения к тому же самому правительству. Не ваш ли, Павел Николаевич, сторонник почтенный депутат Родичев не так давно о каком-то покаянии говорил, что это правительство может еще покаяться? Ведь, господа, я не представляю себе грешника, который не мог бы покаяться, но этот грешник разве может покаяться? Какая религия спасет его?
Милюков в ответ вскинул подбородок. Фёдор Измаилович Родичев, один из почтенных членов Прогрессивного блока и «первый тенор» кадетской партии, напрягся, заслышав своё имя.
— Да никакая, господа, — сам спросил и сам ответил Чхеидзе. — Я ему воздаю всю правду, этому самому правительству, всю правду: оно знает свое дело, оно его ведет, и недаром еще Лассаль сказал: «Реакционеры — не краснобаи». Эти люди, господа, не краснобаи, а вы во что бы то ни стало, хотите им навязать такие задачи, которых они не признают. Вы хотите, чтобы правительство обслуживало общегосударственные интересы, вы хотите, чтобы народные интересы оно ставило близко к сердцу. Но это, господа, совершенно не его задача. Неужели этого нельзя понять, что никакой обороны, никакого внешнего врага оно не признает, решительно никаких народных благ не преследует. Оно защищает свою собственную шкуру.
Господа, это же ясно, и пока оно будет существовать, это самое правительство, вы будете находиться в том же самом положении и ничто вас не спасет. Ведь это ясно — меня удивляет это самое упорство. Я уверен и тем более удивлен, что каждый из вас не хуже меня знает такое положение. Вы сами с гораздо большим авторитетом, с большими доводами вышли на эту трибуну сегодня и доказали, что с этим правительством разговаривать нельзя, что с этим правительством страна будет находиться в таком положении. Почему же?
