НИИ особого назначения - 2 (СИ) - Фишер Саша

Я даже посмотрел коротенькое видео с его выступлением, где он рассказывал о главной миссии этой своей школы — не дать мозгу ребенка сознательно поставить себе границы.

«Если человек убежден, что что-то в реальности возможно, то он будет автоматически искать пути для повторной реализации этого, вместо того, доказывать себе и другим невозможность этого действия».

Летающих детей ему воспитать, к сожалению, не удалось.

Да и вообще там явно случился какой-то весьма некрасивый скандал, подробности о котором БВИ мне рассказывать не стал, прикрывшись именной секретностью информации.

Но кое-чего он все-таки добился. Результаты тоже были обозначены грифом «не для всех», но в этих «не всех» я, как оказалось, уже вхожу. Видимо, Дарья внесла мое имя в списки посвященных.

Другое дело, что в выводах этих я мало что понял. Потому что написаны они были языком генетиков и всяких прочих нейрофизиологов. В виде схем, графиков и зубодробительных научных терминов. В общих чертах я понял, что эксперимент хоть и был признан совершенно неэтичным, но позволил обнаружить, что некоторые люди все же особенные. И в их генах присутствуют эти самые метапсихические способности. Правда инструментов раннего их обнаружения так и не удалось изобрести. То есть, диагностика удавалась только если они проявлялись, нельзя было просто сделать анализы при рождении и выяснить, сможет этот ребенок «колдовать» или нет.

Хех, забавно.

Когда я запросил с самого начала слово «метапсихический», БВИ меня отшил. Но окольным путем я все-таки пришел к тем же терминам. Интересные тут результаты выдачи.

Я посмотрел на часы.

Ох ты ж!

Мне казалось я минут пятнадцать тут читаю, а на деле уже половина второго ночи.

Спать, немедленно спать! Утром меня ждала плановая тренировка, да и к Эмилю надо бы заскочить, поболтать про «полосатики». Ну и рассказать про миссию, а то его пока в «тридцать вторую» не пускают, травма и все такое.

Но это все завтра…

Я заснул, кажется даже не успев донести голову до подушки. И провалился в странные и тревожные сновидения.

Я увидел Илзе Борк рядом с каким-то сложным механизмом. Она была одета в красное платье, как Мила Йовович в «Обители зла» и совала в разные места механизма динамитные шашки. Потом на нее начали наступать фигуры, у которых вместо голов были мигающие «глаза гора». Она бегала от них и стреляла почему-то из банана. Фигуры падали, на их места вставали новые и новые. А меня в этом сне будто бы совсем не было, смотрел как кино.

Потом она нажала на здоровенный красный рубильник на стене, и раздался взрыв.

Все встряхнулось, замигало и заволокло пылью. Когда пыль рассеялась, на месте механизма стоял стол, на котором были расставлены игрушечные домики. Как будто модель. Здание института, лабораторный корпус, группка деревьев, под ними — еще одно здание, один в один похожее на нашу базу. А вокруг стола — стерильная такая лаборатория. Белая и сияющая. Мониторы всякие, на них мигают незнакомые знаки и символы.

Людей нет. Никого. Рассмотреть бы поближе все это что ли…

Я попытался шагнуть вперед, но у меня ни хрена не получилось. Точка обзора в этом сне у меня была только одна, и сменить ее мне не удалось.

Плюшка разбудила меня в положенное время. Я по-быстрому принял душ и трусцой помчал на завтрак. Начался новый день.

— Ерунда насчет того, что они умерли все, — сказал Эмиль, с аппетитом уплетая булочку с маком и прихлебывая кофе с молоком. — Почти никто из них как раз не умер. Я даже недавно связывался с Олегом Зверевым, он как раз самый первый нашел «полосатик».

— Получается, слух на пустом месте возник? — спросил я, тыкая вилкой в сосиску.

— Там такое дело… — глаза Эмиля затуманились воспоминаниями. — Мы тогда все хотели заполучить себе эти «полосатики». Они работают как талисман. Защищают что ли, предчувствие опасности какое-то включается. Греют, когда холодно. Не дают отрубиться, когда перегрузка.

— Тогда почему… — начал я.

— Да подожди ты, не перебивай! — фыркнул Эмиль. — «Тридцать вторая» их дает, а потом она же и забирает. И когда свой «полосатик» теряешь, то войти уже, получается, не можешь.

— Эээ… в каком смысле? — спрсоил я. — Барьер не пускает?

— Ну почему же, пускает, — Эмиль хапнул с тарелки еще одну булку.

— Ты бы лучше на творог налегал, у тебя ребро сломано, а не пуза не хватает, — хохотнул я.

— Колян-Бульдозер погиб из них только, — на мои слова Эмиль не обратил никакого внимания. — Он первым «полосатик» потерял и не смог смириться. Пошел в миссию, сказал, что новый найдет.

— А как потерял? Это же вроде неразменного пятака, — хмыкнул я.

— Много ты понимаешь! — огрызнулся Эмиль. — Колян из «тридцать второй» вынес золотую маску. А на ее месте остался 'полосатик.

— Золотая маска — это из уникальных находок же? — припомнил я. Читал в описании, что «хабар» в «тридцать второй» бывает двух видов — типовой и артефактный. Всякие там «брыки», «серебряное мочало», «слезы березы», «белая жижа» — это были типовые. Их находили массово, научились применять в разных областях науки и техники. Но были и уникальные предметы, только в единственном экземпляре. И золотая маска была одной из них. Картинку я видел. Длинная такая маска, похожая на африканскую. Лицо с улыбающимся ртом и тремя закрытыми глазами. Свойства до конца еще не изучены. Иногда глаза она открывает. Это все, что было в доступной информации.

— Ага, — кивнул Эмиль. — Потом он три дня валялся в больнице в лихорадке и бреду. А потом… В общем, было сразу понятно, что ему надо увольняться и уезжать. Но он решил, что это блажь какая-то накатила, что без «тридцать второй» он своей жизни не представляет. И пробрался туда тайком. Один. Не через шлюз, а через какой-то лаз боковой, есть, вроде как такие «кротовые норы». И погиб. Как — никто не знает. Нашли мертвое тело. Я нашел, — Эмиль вздохнул. — Он лежал на траве и улыбался. С закрытыми глазами.

Эмиль помолчал.

— А остальные? — спросил я.

— По-разному, — Эмиль дернул плечом. — Хотя нет, что это я? Одинаковая у всех история. Каждый нашел артефакт, оставил на его месте «полосатик» и больше уже в «тридцать вторую» не вернулся.

— Хм… Интересно… — проговорил я. Сунул руку в карман и потрогал бархатистый бок своего «полосатика». — Что-то вроде знака миссии, получается. «Тридцать вторая» намекает, что где-то внутри тебя ждет артефакт, который тебе суждено найти и вытащить.

— Вроде того, — Эмиль вздохнул. — Камень обратного отсчета, так мы его называли.

— Получается, что если хочешь подольше ходить в «тридцать вторую», нужно держаться подальше от артефактов, — хохотнул я. Хотя особой веселости не ощущал. Так себе перспектива вырисовывалась. Только я начал привыкать к местным реалиям и приживаться, как мне сообщают, что любая моя миссия может стать последней. А дальше что? Идти водить автопогрузчик в местном магазине? Или вербоваться в какую-нибудь экспедицию?

Эмиль молча жевал и в мои размышления не лез. Видимо, лицо у меня стало очень мрачным. Даже перспектива уникальной находки как-то не радовала.

После обеда я взял свой рыдван и помчал в Соловец. Захотелось как-то отвлечься от мрачных мыслей о своих безрадостных перспективах. Получается, что «полосатик» этот мне «тридцать вторая» выдала как индульгенцию на вынос той пирамидки для Романа? Явно же предмет уникальный. Вынесешь его, внесешь, так сказать, свой особый вклад в науку, а потом тебе пинка под зад. И почетную грамоту на память.

Романа я не нашел. На месте его не было, мне сообщили, что он куда-то уехал до послезавтра. Настя тоже где-то бродила по своим делам. Встречаться с Федей я не хотел. Понимал, что, скорее всего, придется. Но спешить не хотелось.

Так что я просто бездумно покружил по городу, пожалев, что он какой-то совсем маленький. Подумал, не рвануть ли в Петрозаводск, благо тут недалеко совсем.