Каприз или заблуждение? - Кейт Дэнтон

Он в глубокой задумчивости барабанил по рычагу переключения передач.

«Еще бы мне не быть выбитым из колеи, — думал Хью. — Берт с Молли рассуждают о том, как будут сидеть с ребенком, а я даже понятия не имею, останешься ли ты здесь, со мной, или нет». Хью пытался отогнать от себя эти страхи: ведь как-никак Лесли обещала в течение года никуда не уезжать, но он не мог не волноваться по поводу того, что будет дальше. Он боялся слишком давить на нее, его страшила перспектива услышать от нее «нет». Он ответил ей вопросом на вопрос:

— А что ты на это скажешь, Лесли? Ты хотела бы второго ребенка?

— В нынешних обстоятельствах это, по-моему, было бы верхом безответственности.

Он свернул на стоянку, но мотор не выключил. Не снимая руку с руля, Хью повернулся к ней.

— На что ты намекаешь, Лесли? Что я ставлю тебе в вину эту беременность? Если так, то твое обвинение очень несправедливо, и ты сама это прекрасно знаешь.

— Я не то имела в виду. Просто думала… Ну, наше будущее. Оно такое… такое неопределенное, — заикаясь, выдавила она из себя.

— Знаю, но давай дадим себе шанс и посмотрим, что получится, — сказал Хью нарочито спокойным тоном. По-видимому, Лесли хочет знать точную дату их развода. Интересно, что же она собирается делать? Носиться по миру с ребенком за спиной? Этому не бывать. Он твердо намерен убедить ее в том, что они должны во что бы то ни стало сохранить свой брак, что он ни за что на свете больше не отпустит ее от себя. Ни-ко-гда.

Со времени возвращения Лесли в Даллас лето плавно перешло в осень, затем незаметно наступила зима. Будни перемежались праздниками.

С каждым днем у Хью прибавлялось дел на фирме. Он взял себе за правило приходить домой в шесть или в половине седьмого вечера, чтобы поужинать вместе с женой, а те дела, которые не успевал переделать сам, брал на себя приглашенный им помощник. Тем не менее ему приходилось туго. Часто, лежа без сна в своей постели, Лесли слышала, как Хью поднимается к себе далеко за полночь: ясно, что он корпел над бумагами, которые приносил с работы.

Она говорила себе, что должна быть довольна тем, что он старается больше бывать дома; напоминала себе, что наконец-то добилась от него того, о чем всегда просила все прошлые годы. Теперь он и внимание ей уделяет, и выводит в свет, так сказать. Однако ее не удовлетворяли мотивы, по которым он пошел на эти уступки, да и результаты, с ее точки зрения, оказались неутешительными.

Однажды в пылу спора Лесли так прямо ему об этом и сказала.

— Ты не обязан это делать, — заявила она, когда он в середине января принес ей в подарок букет фиалок.

— Пожалуйста, очень рад, что букет тебе понравился, — с сарказмом отозвался он.

— Я устала от всего этого притворства. Ты так поступаешь из чувства вины за то, что меня разнесло, как корову, и я… я… — она разрыдалась, и Хью нежно прижал ее к своей груди.

— Я нисколько не чувствую себя виноватым, а ты… Неужели не понимаешь, как ты красива? — сказал он, поглаживая ее выпирающий живот. Он не выпускал ее из своих объятий, пока не затихли последние всхлипывания. — Нет никакого притворства, Лесли. Я хочу тебя и хочу нашего ребенка. — Он поцеловал ее в лоб.

Его нежность была как нельзя более кстати. Он предлагал ей свое сочувствие, свою привязанность, свою преданность. Но он даже не заикнулся об их общем будущем. И ни разу, ни разу больше не пытался заняться с ней любовью.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Хью отвязал ремень безопасности и вытащил из-под сиденья свой портфель. Ожидая, когда откроют дверь самолета, он чувствовал, как нарастает его тревога.

Ему было нетрудно не поддаваться панике во время полетов в Хьюстон, где проходили предварительные слушания дела, но на обратном пути в Даллас он терял всякий самоконтроль. Страх и неуверенность упорно преследовали его до тех пор, пока, добравшись до дома и открыв входную дверь, он воочию не убеждался в том, что Лесли по-прежнему на месте, что она никуда не исчезла.

Хью сознавал, что ведет себя глупо. Ну какая женщина на восьмом месяце беременности ударится в бега?

«Господи, Кемпбелл, — увещевал он самого себя, — подумай сам. Хочет того Лесли или нет, она зависит от тебя. По крайней мере, сейчас».

Хлопнула дверца машины: это значило, что Хью вернулся. Лесли ненавидела себя за то, что, стоило ей услышать, как он входит в дом, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ей с трудом удавалось заставить себя сидеть неподвижно в шезлонге, закутавшись в огромный махровый халат и положив распухшие ноги на мягкий пуфик.

Она слышала, как Хью вошел через заднюю дверь и направился к ней, в ее уютное убежище. Поставив портфель на стол, подошел и поцеловал ее в лоб.

— Скучала по мне? — спросил он, и Лесли послышался скрытый страх в его голосе.

Она посмотрела на часы.

— Тебя не было ровно два дня, двенадцать часов и четырнадцать минут.

— Приятно знать, что ты считала время до моего возвращения. — Плюхнувшись на софу, он стал развязывать шнурки на ботинках. — Я весь как выжатый лимон.

Лесли внимательно всмотрелась в его лицо. Морщинки под глазами стали глубже, на подбородке щетина. У него на самом деле был измученный вид.

— Ты не должен так к себе относиться, — заметила она.

— Как «так»?

— Сбавь этот сумасшедший темп. Ты по два-три раза в неделю мотаешься в Хьюстон и обратно.

— Намекаешь на то, что я слишком много на себя взвалил? Но, черт возьми, Лесли, я стараюсь изо всех сил. Это очень важный процесс.

— Наш ребенок тоже важен.

— Знаю. Но до родов еще несколько недель, а слушание дела происходит сейчас.

— Меня не волнует твой процесс. Кроме того, у меня предчувствие, что ребенок родится раньше срока.

— Так сказала врач?

— Нет. Но… если хочешь, я чувствую это нутром.

Он улыбнулся.

— Чувствовать нутром — это замечательно, но я все же, пожалуй, прислушаюсь лучше к мнению специалиста. Кстати, если ты так доверяешь своему внутреннему голосу, почему до сих пор продолжаешь работать?

— Моя работа в Далласе, а не за двести миль от дома.

— Но ведь это ты сама только что говорила о своей интуиции. Мне бы очень хотелось, чтобы ты немедленно ушла в декретный отпуск. Так, на всякий случай. И вот еще что. Раз ты меня предупредила, я подумаю, как все уладить с моими командировками в Хьюстон.

— Ага. Я так сразу должна оставить работу, а как только дело касается тебя — «посмотрю, как все уладить»? Что-то мне не нравится твоя постановка вопроса. И знаешь почему? У меня сильное подозрение, что мне гарантирован стопроцентный проигрыш. Я-то возьму декретный отпуск, а ты так и будешь продолжать метаться между Далласом и Хьюстоном.