Русские воеводы XVI–XVII вв. - Вадим Викторович Каргалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее подготовка началась. Войско было разделено на три полка: большой, передовой и сторожевой. Большой полк воеводы Семена Головина и передовой полк Ивана Куракина являлись главной ударной силой русского войска, именно им был придан отряд пеших людей «с огненным боем», который возглавил воевода Григорий Валуев. Сторожевым полком командовал князь Лыков.
Военные действия предстояло вести в разгар зимы с ее глубокими снегами, и Скопин-Шуйский сформировал из ратников северных и поморских городов летучие отряды лыжников, общую численность которых шведский историк Видекинд определяет в 4 тыс. человек. В зимних боях лыжники показали себя с самой лучшей стороны, превосходя по маневренности даже конницу. А что касается переходов по бездорожью, фланговых ударов, внезапных рейдов в тыл заставам интервентов, стоявшим на проезжих дорогах, тут им вообще не было равных!
Приближались последние сражения освободительной войны.
Первыми под Дмитровом появились отряды русских лыжников. Они внезапно напали на сильную сторожевую заставу, прикрывавшую подступы к городу, и 3 февраля 1610 г. разгромили ее.
4 февраля уже несколько сотен русских лыжников вышли из леса и дерзко покатили к стенам. Навстречу им была послана сотня литовских гусар. К открытому полевому сражению с тяжелой конницей лыжники оказались не готовы и поспешно отошли обратно в лес, потеряв несколько человек. Но они по-прежнему оставались в непосредственной близости от Дмитрова, блокируя все дороги.
17 февраля польско-литовская конница еще раз выходила из города. В разных местах вспыхивали короткие стычки, которые не принесли интервентам тактических успехов – город оставался в блокаде.
Видимо, Михаил Скопин-Шуйский не сразу решил, какой вариант военных действий выбрать: штурмовать Дмитров или вести правильную осаду, нападая мелкими подвижными отрядами, тесня острожками и одновременно накапливая поблизости от города значительные силы, чтобы ударить, если осажденные попробуют вывести свои полки в «поле». Штурм городских укреплений мог привести к большим потерям, чего Скопин-Шуйский всегда старался избежать. К тому же немецкая наемная пехота, которой предоставлялась роль ударной силы при штурме города, наотрез отказалась приступать к стенам. Не помогли и немалые «штурмовые деньги», предложенные наемникам.
В этих условиях Михаил Скопин-Шуйский выбрал самый эффективный способ действий. Он продолжил блокаду Дмитрова передовыми отрядами, непрерывно беспокоя осажденных «огненным боем» и одновременно накапливая под Дмитровом силы для большого сражения. Сапеге, фактически отрезанному от остальных войск, было невыгодно долго оставаться в «осадном сидении». Скопин-Шуйский надеялся, что он в конце концов выведет свои полки в «поле».
Между тем к Дмитрову подходили все новые ратники. Пришли пищальники воеводы Григория Валуева, «пешие люди с огненным боем», подоспел сторожевой полк князя Лыкова и воеводы Давида Жеребцова, роты иноземных наемников. Общее число воинов, блокировавших Дмитров, достигло 12 тыс. С таким войском уже можно было сражаться с интервентами и в «поле».
Расчеты Михаила Скопина-Шуйского оправдались. 20 февраля 1610 г. удалось-таки выманить часть польского гарнизона из города, и был, по словам летописца, «велий бой».
Сражение началось нападением русских ратников на острог, за деревянными стенами которого укрывались казацкие сотни гетмана Сапеги. Удар оказался настолько неожиданным и сильным, что укрепления были прорваны и началось избиение казаков. Волей-неволей Сапеге пришлось посылать на их выручку польские роты из города. Но помощь опоздала, казаки уже бежали в панике, бросив все пушки, боеприпасы и продовольствие. Под ударом оказались польские роты, которые Сапега не успел отвести обратно в город. Они тоже понесли тяжелые потери. В один день гетман лишился большей части своего войска. Немногочисленный гарнизон Дмитрова теперь не представлял серьезной опасности. Правда, у гетмана еще оставались силы для обороны городских стен, но к активным действиям он был не способен. В военном отношении дальнейшее «сидение» в Дмитрове ничего не давало. Надежды на быструю и действенную помощь со стороны не было. В блокаде оказался и пан Лисовский в Суздале. Пан Млоцкий, стоявший под Брянском, подвергся нападению 2 тыс. лыжников, ему было не до Сапеги. 12-тысячное русское войско взяло Можайск. Резко активизировались московские воеводы, связав по рукам и ногам гетмана Рожинского в Тушине.
В сражении под Дмитровом Скопин-Шуйский не участвовал. Он перевел свою ставку из-под Троице-Сергиева монастыря в деревню Шепиловку, поближе к Дмитрову, и оттуда руководил воеводами.
На второй день после сражения 20 февраля Михаил Скопин-Шуйский с основными силами вернулся в свой лагерь под Троицей, оставив у Дмитрова отряды лыжников и 200 конных дворян и «детей боярских». Этого оказалось достаточно, чтобы блокировать город с трех сторон. Дорога на запад не была занята русскими заставами, они как бы предлагали гетману отступить, не желая тратить войско на штурмы крепостных стен. Так и произошло. По словам Конрада Буссова, «в постоянном страхе стоял господин Сапега», а 27 февраля 1610 г. он сам поджег Дмитров, уничтожил тяжелые пушки, которые невозможно было увезти, и с остатками войска направился к Смоленску, в лагерь короля Сигизмунда III.
Вскоре окончательно распался и тушинский лагерь. 6 марта 1610 г. поляки и казаки покинули Тушино и вместе двинулись к Иосифо-Волоколамскому монастырю. Одновременно обратились в поспешное бегство польские и казацкие отряды, грабившие уезды на Верхней Волге.
12 марта 1610 г. полки Михаила Скопина-Шуйского торжественно вступили в столицу. Пастор Мартин Бер писал в «Летописи Московской»: «Шуйский весьма ласково принял своих защитников; часто угощал за царским столом, одарил всех офицеров золотою и серебряною посудою, выплатил всему войску жалованье».
О торжественной встрече в Москве воеводы Скопина-Шуйского сообщала и русская «Повесть о победах Московского государства»: «Послал государь встречать его боярина своего Михаила Федоровича Кашина, велел его с большим почетом встретить. И выйдя из города Москвы, все люди появление боярина ожидали. И была в Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы к богу воссылать, и все радости великой преисполнились.
Люди же города Москвы все хвалили его мудрый добрый разум, и благодеяния, и храбрость».
Таким было отношение народа к юному победителю.
Но было и иное отношение – со стороны царя Василия Шуйского и его родственников. Царь явно опасался популярности своего племянника.
Осторожный и хитрый Василий Шуйский внешне не проявлял недоброжелательства к молодому полководцу, устраивал в его честь торжественные пиры. Откровеннее был недалекий и честолюбивый брат царя, Дмитрий Шуйский. Беспокойство Дмитрия Шуйского вполне понятно. После смерти бездетного царя он надеялся унаследовать трон, а популярность племянника делала это почти безнадежным. Под шум торжественных пиров назревала трагедия. Ничего не подозревавший Михаил Скопин-Шуйский охотно принимал участие в пирах, готовился к весеннему походу на короля Сигизмунда
