Завоеватели - Елена Хаецкая

— Все в порядке, мама Стина, — сказал он. — Только вот плохо, что супа больше нет.

— Ничего, мы еще не успели его посолить, — утешил, как мог, Синяка.

Ингольв криво усмехнулся.

— А ты, брат, весельчак.

Вместо ответа Синяка наклонился и принялся разглядывать рану. Потом потрогал рукой. Анна-Стина содрогнулась.

— Руки! — крикнула она. Синяка вскинул голову. — Руки грязные, ты с ума сошел! Весь чумазый, в золе! Отойди от него немедленно.

Синяка повиновался с видимым равнодушием.

Она решительно схватила ведро.

— Ингольв, сиди здесь. Сейчас я принесу воды, согрею кипяток, приготовлю чистое полотно. Все будет в порядке. А вечером сбегаю к Ларсу, он что-нибудь придумает.

До колодца было недалеко. Она даже не набросила на плечи шаль. Обычно ей нравилось выбегать на мороз с непокрытой головой, чувствовать, как холод пропитывает одежду и волосы, а потом возвращаться домой, к теплой печке. На этот раз она спешила. Ожог — дело очень серьезное. Демер не захочет переносить сроки восстания. Но без Вальхейма, единственного профессионального военного среди заговорщиков, они обречены. Впрочем, они и так были обречены, но присутствие капитана давало малую надежду на успех, хотя бы временный.

Чтобы лучше заживало, нужен жир, соображала Анна-Стина, пробегая по дорожке, а где его сейчас достанешь?

Как только дверь за Анной-Стиной захлопнулась, Синяка заговорил.

— Теперь молчите и терпите, господин капитан. Я не знаю, будет ли вам больно, потому что никогда еще никого не лечил. По правде говоря, я даже не пробовал этого делать, но уверен, что умею. Вам нельзя оставаться с ожогом.

— Без тебя знаю, — проворчал Ингольв. В глубине души он был уверен, что парнишка опять чудит, но сил возражать у него не было.

Синяка на мгновение прикрыл глаза, потом двумя ладонями коснулся ожога на колене Вальхейма, и больше ни один, ни другой ничего не помнили.

Когда Анна-Стина взлетела по черной лестнице, несколько раз плеснув водой из ведра, и отворила дверь на кухню, ее брат и Синяка спали прямо на полу, рядом с лужей, среди щепок и золы. Оба лица — бледное и смуглое — были смертельно усталыми, будто эти двое не отдыхали по меньшей мере неделю. Синяка во сне беспокойно вздрагивал, Вальхейм вытянулся неподвижно, как труп.

Анна-Стина поставила ведро на скамью и наклонилась над братом, желая поближе взглянуть на его колено.

Ожог уже затянулся тонкой розовой кожей.

Анна-Стина опустилась на лавку рядом с ведром. Ноги отказывались держать ее. С суеверным страхом она уставилась на Синяку, и губы у нее задрожали. Она поняла вдруг, что Демер знал, что говорит, когда намекал на синякины странности. «Но ведь колдунов не бывает, — в смятении подумала она. — А если и бывают, то разве они такие?»

Синяка заметался и вдруг сильно ударился головой об угол плиты. Он грязно выругался и открыл глаза.

— Я спал? — спросил он очень громко и, как показалось Анне-Стине, испуганно.

Она кивнула.

Он сел, потер затылок, высморкался двумя пальцами и вытер их о полено. Потом вспомнил о том, что на него смотрит госпожа Вальхейм, и пробормотал извинение.

Она глубоко вздохнула и поднялась с лавки.

— Давай перенесем его на кровать, — сказала она, кивая в сторону Вальхейма. — Помоги мне.

— Входи, брат долгожданный, — величественно произнес Ларс Разенна.

В избушку Великого Магистра бочком протиснулся великан Пузан. Он еще не до конца привык к высокопарной манере обхождения, принятой в среде Ордена, и потому смущался.

— Садись, — продолжал Разенна, выкатывая ногой из-под стола тяжелый чурбан. Великан поставил чурбан и уселся, прилежно сложив на коленях огромные лапы.

— Ты пришел кстати, брат долгожданный, трапеза поспела.

— Ему бы человечинки, брат кормилец, — вставил Тагет, свешиваясь с печки. — А ты его зайчатиной потчуешь.

— Молчи, брат недомерок, — беззлобно огрызнулся Ларс.

Тагет подскочил в ярости, стукнувшись макушкой о низкую закопченную балку.

— Издеваешься над Уставом? Высмеиваешь Орден? Смотри, Разенна…

Боги, сидевшие рядком на лавке против Великого Магистра, нервно заерзали. Видно было по всему, что им очень хочется поддержать оппозицию в лице маленького демона, но не решаются они. Против Ларса, как известно, не попрешь, потому как потомок этрусских царей и нравом бывает свиреп.

Тагет сполз с печки и самым первым запустил пальцы в общую кастрюлю, выбирая кусочек поинтереснее.

— Тагет, нельзя ли потише, — сказал Сефлунс, забрызганный соусом.

Демон проигнорировал это замечание с поразительным равнодушием. Он деловито обкусал заячью ножку и, как бы между прочим, сказал:

— А я знаю, почему наш дорогой магистр стал злее, чем ядовитая жаба с Черного Болота.

Ларс усмехнулся и отправил в рот основательный сноп кислой капусты.

— Влюбился наш Ларс, — безжалостно продолжал Тагет, — и не знает, бедняга, что ему делать.

Разенна смутить себя не позволил.

— А ты, конечно, знаешь.

— А я, представь себе, знаю, — объявил Тагет. — Я, если хочешь знать, во время проведения рекогносцировки утащил у тролльши Имд ее полное собрание шпаргалок, именуемое «Книгой заговоров и заклинаний».

— Форточник, — сказал Ларс с оттенком восхищения в голосе. — А ну, почитай братьям долгожданным, что там написано.

Тагет поучающе поднял сухонький пальчик.

— Ибо щекочущая нервы беседа много способствует пищеварению, — процитировал он из Устава, после чего обтер об одежду пальцы и полез на печку за книгой. Через минуту он высунулся снова и захрустел старыми страницами. Спустя некоторое время он уяснил себе содержание прочитанного и изрек:

— Древний маг Сунтаппур делит мужчин на семь типов. — Он похрустел еще немного толстой пожелтевшей бумагой и объявил замогильно: — Да, Ларс, ты у нас «ципунда».

Разенна подавился капустой, но справился с собой, поднялся, сохраняя достоинство, и подошел поближе к Тагету, развернув корпус так, чтобы тому лучше была видна его мускулатура. На маленького демона эта демонстрация силы не произвела ни малейшего впечатления.

— А что тут такого? — сказал он невозмутимо. — Ципунда — это, поверь мне, еще не самое худшее. Послушай, что у старухи написано: «Обладает интеллектом, способен управлять людьми, требует к себе внимания, тщеславен, любит командовать, навязывать свое мнение, двуличный…» Ты слушай, Ларс, слушай, старуха правду пишет…

— Я сейчас тебе покажу ципунду, — сказал Разенна. — Двуличного и тщеславного. И очень-очень жестокого и беспощадного, учти.

— Ну ладно, не хочешь слушать правду, дело твое, Ларс. Ты магистр, тебе виднее. Давай я советы почитаю. Тут все сказано о том, как ее приворожить.