Три папы, красавица и чудовище - Янина Олеговна Корбут

— А Василий, работник Марфы, — тактично кашлянула я. — Говорят, он к вам ходил…

— Васька-то? И ходил, чего уж там. Я женщина молодая, свободная. А у меня как-то аппарат сломался, в котором сыр делают. Сыроварня. Я Ваську у автолавки встретила, ну и попросила глянуть. Он зашел, я его при свете рассмотрела — никакой он не страшный, просто заросший весь, брови и борода на все лицо. А так… очень даже симпатичный, если не привередничать. Ну, и стал ко мне иногда захаживать. Только хмурый он вечно. Я же чувствую, что тяжесть у него какая-то на душе. Все молчит да курит. И ни с кем в деревне не общается. То все по лесу гуляет, что-то думает. Я пару раз видела, когда коз пасла. А чего здоровому мужику елки нюхать? Он бы самогонку пил, а не шастал. Значит, гнетет его что-то.

— Загадочный мужчина оценил вашу несомненную красоту, — польстил ей Славик. — А про себя он что-нибудь рассказывал?

— Про себя почти не говорил, только то, что сирота, мыкался по жизни, а Марфа вроде как родителей его знала, вот он к ней и прибился. Уже лет шесть он живет в деревне, точно! Я как раз безрогую Розу только купила. И он тогда у автолавки стал иногда показываться.

— А теперь что? — направила я ее мысли в нужно мне русло.

— А теперь все, — вздохнула Лизавета. — На праздники заходил и как-то так обмолвился, что, мол, не стоит мне к нему привязываться. А после Нового года он и вовсе ходить перестал: видно, Марфа запретила. Она такая властная. Может, выгнать грозилась? Только не пойму, чего он боится. Я бы его приняла, мужик он хороший, работящий и почти не пьет. Чего ему за старуху-то держаться, большая радость ей угождать. Так что не только у вас одних тут Санта-Барбара, — закончила она, многозначительно глянув на Славика.

Провожая меня до огорода Тамары, Славик пытался мыслить логически. Выходило так себе.

— Василий держится за Марфу, хотя идти ему есть куда. Хоть к той же Лизавете. Но их что-то связывает. Значит, старуха тоже в курсе его дел.

— Примерно зимой в деревне впервые появляется Кукушкин, я у Костика спрашивала. В это же время Василий перестает ходить к Лизавете. Зато ходит по лесам и пугает нормальных людей.

— А вдруг Василий оборотень? — внезапно для самого себя предположил Славик с расширенными от ужаса глазами. Кувырк через голову — вот он и собака. Ты же слышала вой…

— Тебе что, за печкой у Лизаветы в голову напекло? Или с утра уже опохмелился?

— Ты права, весь этот деревенский фольклор навевает мысли о чертовщине… Но все же я бы по лесу больше не гулял…

— Кукушкин Василия шантажирует, возможно, он вообще думает уехать. Шантажисты имеют привычку входить во вкус, а проблемы ему ни к чему, — пожала плечами я.

— Вот-вот. Так что Василия и Марфу надо брать тепленькими, не то сбегут из-под носа, голубчики. Быстрее бы Камешков оклемался. Тачку не оформили, а тут еще это дело…

— Мне уже пора к Марфе идти. Ты не передумал насчет «ЧП»?

— А разве есть выбор? Надо же нам как-то понять, что они делают, — обреченно махнул рукой Славик.

— Ты же помнишь, что в магию я не верю. Значит, тебя могут попытаться как-то убить. Возможно, задействуют какой-то яд. Эх, поговорить бы с врачами «Скорой», что осматривали Славинского или Писарева. Я так понимаю, их сердечные приступы никаких подозрений не вызвали.

— А что, если врачам просто дали на лапу, чтобы особо не вникали? — почесал нос Славик.

Пожав плечами, я дала понять, что такой вариант вполне возможен. Потом еще раз глянула на часы и заспешила за косой и опарышами, опасаясь, что за это время они все передохли от такой-то жизни. Машины Кукушкина возле дома все еще не было, и Славик устроился под окнами Костика на лавочке.

— Посижу в засаде, — нахохлился он, притянув к себе колени.

Я успела схватить на ходу бутерброд и сама позвонила Артему.

— Представляешь, бабка с утра мне какие-то примочки велела делать, — усмехнулся он. — Сижу в домике, ноги в тазу. А тут еще, как назло, куча косяков по работе всплыла. Пытаюсь устранять в спешном порядке. Давай я перезвоню, как она меня освободит?

Глава 15

Во дворе бегала Цыганка, при виде меня завилявшая хвостом. Пока я угощала ее бутербродом, из окна высунулась удивленная Марфа.

— Ты чего вчера не приходила? Я думала, ты уехала. Ко мне сейчас должны по делу одному приехать. Давай уже вечерком с тобой разберемся.

— Это я и есть по делу, — понизила я голос до полушепота и зачем-то помахала у нее перед носом фотографией Славика. На ней он был в костюме человека-паука на детском утреннике. Впрочем, выглядело это так, словно Славик пришел во всем своем. — Меня к вам Денис прислал. Вы же видели вчера, форменное безумие…

— Черт-те что, — пробормотала Марфа, забирая у меня фото. А я понадеялась, что это относится к фотографии Славика. По крайней мере, смотрела она именно на нее.

— Бесплодие уже не мучает? — ехидно поинтересовалась Марфа, приказав мне раздеться до белья и лечь на кушетку в углу кабинета.

Я ожидала крови, жертвоприношения или хотя бы куклы Славика, которую будут тыкать иголками. На деле же Марфа просто поставила фотографию за стекло книжного шкафа, зажгла свечи и принялась что-то шептать. Периодически она подходила ко мне и дотрагивалась до области сердца. В общей сложности весь процесс не занял и получаса, оттого не особо впечатлил. Потом Марфа поводила потушенными свечами надо мной, а я расчихалась от дыма.

— Это бесы выходят, — заявила она, поглядывая на меня с неприязнью. — Возьми фотографию, привяжи ее к камню — и в реку. Но не возле самого берега. Надо, чтобы утонула.

— В смысле? Это что, плыть надо? Я плавать не умею…

— Зачем плыть? — удивилась Марфа. — С середины моста скинь. Прогуляйся. И больше ко мне не приходи. Авось все и успокоится.

— А как вы его «успокаивать» будете? — решилась спросить я. Все равно меня тут за дуру держат, авось прокатит.

— На все божья воля, — отрезала Марфа и поспешила покинуть свой кабинет, велев мне одеваться. Я сунула фотографию в карман ветровки и принялась натягивать кофту, параллельно осматриваясь по сторонам. Очень хотелось полазить по книжным полкам, но пришлось ограничиться беглым осмотром: латинско-русские словари, иллюстрированные травники. В глаза бросилась