Мы восстанем завтра - Анатолий Гончар

– Огонь! – прозвучал приказ.

– Огонь! – едва успел повторить он, как ухнул чей-то гранатомет, и еще один, и еще. Антон Павлович приподнялся над бруствером и, забыв собственные требования, всадил полмагазина в направлении противника. Ближайший к нему БТР горел, из откинутого люка выбирался уцелевший водитель. Видимо, контуженный или раненный, делал он это медленно. Палыч дернул стволом, выцелил его, нажав спусковой крючок, понял, что опоздал – наконец-то выбравшийся из замершей машины, согнутый ударившими в грудь пулями, водитель повалился вниз. Антон Павлович нашел новую цель, нажал спуск и услышал сухой щелчок. Выругался на самого себя, умудрившегося в две очереди выпустить все находившиеся в рожке пули. Пригнулся, перезарядил оружие. Выглянул из окопа, машинально отмечая несколько горящих машин противника – идея Петровича рассадить гранатометчиков на полкилометра вдоль трассы оказалась правильной. Теперь бы им еще успеть отойти.

Противник подтягивался. Оставляя машины, расползался по фронту и продолжал упорное продвижение вперед. Техника выстроилась за спинами пеших ваххабитов, вне зоны досягаемости гранатометчиков и помогая наступавшим пулеметно-пушечным огнем.

Минаев организовал свой командный пункт (если так можно было назвать небольшую «пещерку», устроенную в боковом «отнорке» с перекрытием из бетонного блока, притащенного с ближайшей стройки) на левом фланге группы, занимавшей позиции в центре подчиненного ему батальона ополченцев. И тем самым оказался в самом пекле начавшегося боя. Петрович был против такого расположения, но, устав спорить, сдался.

– Мина – Центру, Мина – Центру, у меня потери, – орал в микрофон радиостанции сержант Новиков – радист, приданный группе Минаева, но его, видимо, не слышали. Потный, раскрасневшийся словно от долгого бега, он повернулся к перезаряжающему магазин командиру группы.

– Товарищ старш лейтенант, не отзываются. Не могу достучаться!

– Качай связь, качай! – Минаев перепрыгнул через повалившегося на дно окопа Семенова, швырнул за спину автомат и прижался к остававшемуся на бруствере пулемету. Длинная очередь, пущенная веером, пришлась как нельзя кстати – двое из перебегавших ваххабитов споткнулись и, распластавшись по земле, замерли в неподвижности, еще один поспешно заковылял в обратную сторону, ища спасения за дымящимся остовом подбитого БТРа. В наушниках старшего лейтенанта, перекрывая грохот боя, раздался раздосадованный рев Петровича.

– Мина, – бушевал он, – какого хрена торчишь на месте? Отходи, отходи в здания! Отходи, людей положишь, отходи! – требовал командир Ведерников, но Константин не мог ответить – приникнув к пулемету, он слился с ним в одну сущность. Веер пуль разошелся по фронту, свалив на землю замешкавшегося и не успевшего перебежать открытый участок ваххабита. Еще одна очередь – и очередной боевик зашелся в предсмертном кашле, новое нажатие на спусковой крючок – и группа ваххабитов с воплями откатилась назад. И вылетела последняя гильза. Мелькнув черной змеей, скользнула в окоп лента. Старший лейтенант стянул вниз оружие, спешно перезарядил его, пригнувшись, в четыре прыжка сменил позицию. Пулемет застучал вновь.

– Отходи! – орал Петрович, но Константин его будто не слышал. А противник, подтягиваясь к городу, вводил в бой все новые и новые силы. Получив жесткий отпор в центре, он начал наращивать усилия на флангах.

– Тарана обошли! – завизжала рация. – Тарана обошли!

Этот визг-крик неведомого запаниковавшего радиста вывел Минаева из обхватившего его неистовства, вернул к действительности.

– Тарана, Тарана обошли! – продолжал разрываться чей-то голос.

– Мина, – втесался в поток чужих слов комбат семь Зяблов, – слышал? Я отправляю людей.

– Понял, хорошо, – отозвался старший лейтенант, прежде чем совсем рядом ударила очередь из «КПВТ». Отлетевшей асфальтовой крошкой посекло лицо. Минаев, тихо зашипев, сполз вниз.

– Командир, ты ранен? – подняв взгляд, увидев на лице командира кровь, вскричал Новиков.

– Царапина, – отмахнулся Минаев, не замечавший боли, но почувствовавший, как вся правая щека покрывается быстро накапливающейся и срывающейся с подбородка влагой. Не обращая внимания на бегущую по лицу кровь, он вскинул на бруствер пулемет, несколько раз коротко выстрелил и резко присел, опускаясь на дно окопа и одновременно утягивая за собой разгоряченное «тулово» «Печенега». Ему повезло – только доля секунды отделила его от смерти. Рядом вдарило. Пулемет выбило из руки, и он, покореженный тяжелым ударом КПВТешной пули, отлетел в сторону.

– Ой, сука, тварство-то какое! – Константин затряс «отсушенными» пальцами и еще раз выругался, досадуя то ли на эту боль, то ли на утрату оружия. А вокруг продолжали сыпаться, разрываясь мелким крошевом, тяжелые 14,5-миллиметровые пули. Грохот разрывов и шлепки автоматно-пулеметных клюющих пространство пуль превратились в сплошной грохочущий поток. Константин несколько раз порывался встать, но спрятавшийся на недосягаемом расстоянии БТР не давал ему такой возможности.

– Да грохните вы кто-нибудь эту коробчонку! – в сердцах воскликнул Минаев и, тут же сообразив, что в его обязанности входит не лежать за пулеметом, а отдавать приказы, скомандовал: – Колодин, слышишь?

– Я, командир! – отозвался заместитель Минаева сержант Колодин.

– Броня пристрелялась. Уничтожить!

– Есть! – отозвался сержант, не уточняя способы выполнения приказа. Задача поставлена, а как ее выполнить – он решит сам.

Радиостанция вновь захрипела вызовом.

– Старлей, ты людей отводить собираешься? – сквозь треск помех и грохот боя донесся голос тяжело дышавшего Петровича. – Уходи в здание, всех парней угробишь! – Не на шутку разозлившийся Петрович разразился длинной тирадой, но сползающий по стенке окопа Константин этого не слышал. Тонкая струйка крови, вытекая из небольшой округлой ранки в центре лба, сбегая по переносице, срывалась с кончика носа частыми темно-красными каплями. Ударяясь о землю, они расплывались темными, почти черными кляксами.

Над полем боя на бреющем прошел «Ми-24» и, не замедляя движения, прошелестел в направлении понтонной переправы. Вскоре со стороны реки ветер донес эхо взрывов. Наушники в ушах убитого старшего лейтенанта продолжали вибрировать и надрываться голосом майора Пащенкова.

– Держаться! – кричал он.

– Приказываю держаться! – Майор требовал. – Еще не все жители эвакуировались! Как поняли?

– Держимся, – хрипел раненый Ведерников.

– Продержись десять минут, батальон Сечина выехал. Как понял меня, прием?

– Попробуем, – ответил бросающий за окно гранаты Зяблов.

А не слышавший всех этих переговоров Колодин, подбив БТР, израсходовав все патроны, с криком:

– Ну, сволочи! – схватился в рукопашной схватке…

Глава 24

Эдик Лаптев записался в ополченцы сразу, как только из областного центра прибыл офицер для формирования будущего подразделения. Не потребовалось ни пламенных речей, никакой другой агитации. Он сам рвался в бой. Впрочем, не важно. И вот сейчас Эдик сидел на третьем этаже жилого дома и, меняя очередной магазин, последними словами материл себя за собственную опрометчивость. Его руки подрагивали, по всему лицу из мелких, расцарапанных бетонным крошевом ранок сочилась кровь. В ушах бухало. По зданию, где он находился, била бээмпэшка. При каждом разрыве Эдик вздрагивал, но продолжал стрелять. Но вот автомат, выплюнув последнюю гильзу, щелкнул затвором. Ударил вхолостую боек, и сразу стали отчетливо слышны шлепки ударяющихся о здание пуль, щелканье осколков. От близости этих звуков стало еще страшнее. Лаптев втянул голову в плечи, отстегнул пустой рожок, не глядя бросил его в карман и потянулся левой рукой к разгрузке. Достав очередной магазин, он перезарядил оружие, высунул ствол в пробитую в стене брешь и, не целясь, выпустил по врагу длинную очередь. Видимо, куда-то попал, потому что ему тотчас ответили. Эдик отпрянул, низко пригнувшись, перебежал в соседнюю комнату, упал на пол. Здесь брешь оказалась пробита у самого плинтуса. Не высовывая ствола автомата, осмотрелся – метрах в ста мелькнул и пропал из виду боевик с рыжими волосами и такого же цвета бородой – в лучах солнца их цвет виделся совершенно отчетливо. Эдик продолжил наблюдение и увидел второго боевика, крадущегося в тени здания, лицо которого оказалось чересчур черным, чтобы объяснить это падением тени.

«Негр. Наемник», – мелькнула мысль, в то время когда к темномордой фигуре потянулась линия прицеливания. В доли секунды Лаптев заставил себя успокоиться, задержал дыхание. «Ровная мушка, плавный спуск», – мягко потянул спусковой крючок. Отдачи он не почувствовал, только увидел, как, клюнув носом, заваливается вперед «иностранный гость», как, нелепо размахивая руками, пытается сохранить равновесие и, наконец не удержавшись, падает лицом в давно не кошенную клумбу.