Горячая тень Афгана - Андрей Дышев

Не выпрямляясь, я перешел под дерево. Мокрая трава газона засвистела под подошвами моих ботинок. Пришлось идти, высоко поднимая ноги.

Из-под дерева я видел дальнее окончание асфальтовой дорожки. Она, полого опускаясь, упиралась в узкий, взмывающий вверх, подобно ракете, трехэтажный особняк. Окна на всех этажах светились разными цветными пятнами. С фасадной стороны под полукруглым окном, закрытым витражным стеклом с изображением черного цветка, прилепился маленький балкончик, украшенный витиеватыми перилами из чугунной ковки. Вход в особняк находился в глубокой овальной нише, которую предваряли многогранные колонны, украшенные сверху крупными цветками из черного металла. У самых дверей, на мраморном полу, лежали два коричневых ротвейлера, положив тяжелые тупоносые головы на передние лапы. Дождь загнал псов в укрытие, и они предпочли нести службу в сухом месте.

Краем глаза я заметил слабое движение. Перед особняком, посреди цветочной клумбы, возвышался металлический шест, напоминающий флагшток. Метрах в четырех над землей к шесту была приварена полочка, на ней — телекамера. Аппарат, сверкая оптикой, медленно крутился на оси из стороны в сторону. Все ясно, со стороны фасада к особняку незамеченным не подойдешь. Впрочем, такие же штучки наверняка установлены с торцов и тыла дома, и кто-то из охранки сидит сейчас перед мониторами и не сводит глаз с экранов.

Я потуже затянул на груди ремень автомата, прижимая оружие к спине. Теперь он не будет бить по позвоночнику и звякать карабинами, если придется немного побегать. А побегать, видимо, придется.

Посмотрел на гараж. Дверь оставалась в том же положении, в каком я ее оставил: косая тень все так же рубила ее по диагонали. Доклад хозяину о покойнике вместо порошка, надо понимать, затянулся.

Дождь пошел сильнее, зашумел по листве, вздулся пузырями на асфальте. Я машинально поднял уже намокший воротник куртки, привстал и, делая большие шаги, устремился к «Газели». Скошенная кабина быстро надвигалась на меня. Я не сводил глаз с темных стекол. На сиденьях мог спать водитель.

Я заглянул в кабину, убедившись, что она пуста, присел у колес машины и потянул ручку двери. С щелчком она открылась, и на меня пахнуло теплым запахом бензина, смазки и металла. Перевести рычаг передач в нейтральное положение и отпустить стояночный тормоз — дело трех секунд.

Прикрыл дверь. Захлопывать ее на замок не стал — от этого звука стекла бы в особняке задрожали. Положил ладони на левую фару, поднатужился, и «Газель» беззвучно тронулась с места. Главное теперь — не перестараться, не разогнать ее до такой скорости, какая показалась бы неестественной.

Необходимости толкать машину больше не было. Теперь она сама катилась под уклон, приближаясь к особняку. Фургон закрывал меня от стеклянного глаза телекамеры. Маленькие колеса в резиновой обувке слегка вспенивали воду в лужах. Капли дождя, разбиваясь о крышу кабины, брызгали мне в лицо. От моего дыхания запотело боковое окошко, и я перестал видеть то, что находилось по другую сторону «Газели». Вдобавок к этому неуправляемая машина постепенно скатывалась на обочину, и оба правых колеса уже шуршали по траве. Скорость стала падать. Верхний край фургона задел низкую ветвь вяза, и «Газель» непременно остановилась бы под деревом, если бы я снова не приналег на нее. Ботинки скользили по мокрому асфальту, машина уже почти наполовину съехала с дорожного полотна, с каждым метром толкать-ее было все труднее, но маневрировать рулем я не мог, присутствие человека сразу стало бы заметно со стороны.

Я хрипел, как загнанная лошадь, упираясь в передок «Газели» плечом. Пот вперемешку с дождевой водой заливал глаза, но мне нечем было вытереть лоб, и я тряс головой, сдувал капельки с кончика носа и прижимал мокрую голову, от которой валил пар, к холодному лобовому стеклу.

Машина выкатилась на площадку с цветочным островом посредине. Камера теперь находилась левее, и я, продолжая толкать фургон, сдвигался к правому борту. Наконец, машина наехала задними колесами на бордюр клумбы, качнулась и замерла. Я услышал, как лениво тявкнули псы и открылась входная дверь.

— Э-эй, чучело, — услышал я негромкий мужской голос. — Ты машину на тормоз ставил?

— Естественно, — ответил ему второй голос.

Я сидел у заднего колеса и, содрогаясь от озноба, осторожно выглядывал из-за края фургона. Под балкончиком стояли двое мужчин. Один из них был дебелый, в расстегнутой до пупа черной рубашке. Брюки на его вздутом животе держались при помощи подтяжек. Он зевнул, посмотрел по сторонам, высунул руку из-под навеса, поймал тонкую струйку воды, падающую с балкончика. Второй — молодой, тощий, с копной кучерявых волос, надевал джинсовую куртку, и в этом одеянии я узнал в нем водителя «Газели», Волзова Игната Юрьевича, несчастного получателя гроба, на голову которого теперь посыпятся все шишки, причем свинцовые, с мощной убойной силой.

— Тебя убить мало, — устало сказал дебелый. — Столько проколов за один день.

— Мамой клянусь, ставил на тормоз! — неуверенно, с вялостью обреченного ответил Волзов.

— Отгоняй ее отсюда к чертовой матери!

— Сейчас, за зонтиком схожу.

Псы крутились вокруг дебелого. Он, не опуская круглого, хорошо выбритого лица, трепал их обеими руками.

— Какой, к черту, зонтик?! — вспылил дебелый. — Беги к машине, чучело! Не растаешь!

И толкнул кучерявого в спину. Волзов накрыл голову курткой и зашлепал кроссовками по лужам. У меня осталось несколько секунд. Дебелый смотрел в сторону, псы впали в экстаз и облизывали ему руки, Волзов топтался на раскисшей клумбе, подбираясь к дверце кабины, камера продолжала осматривать дальние подступы к особняку.

Улучив момент, я метнулся в тень, падающую от высокой березы, растущей перед торцовой стеной, в пять прыжков добежал до ее ствола, обнял его, ухватился за нижнюю ветку и змеей скользнул в пышную крону. Здесь я перевел дух.

Для лазания береза не очень подходит. Дерево хрупкое, мягкое, становиться можно только на самое основание ветви. К тому же подошвы скользили по гладкой бересте, и я поднимался вверх практически на одних руках. Я слышал, как завелась машина, потом увидел ее бегущей вверх по асфальтовой дороге. Ветки легко сотрясались от моих движений, и с листьев сыпалась роса. На одежде не осталось ни одного сухого места. Меня трясло сильней с каждой минутой, подбородок прыгал, как игла швейной машинки, и зубы выбивали дробь.

Я заглянул в окно первого этажа. Полусумрак. С карниза на подоконник волнами спадает тюль. От пола до потолка — стеллажи с книгами. По полу бегают красные блики. Наверное, в комнате горел камин.

Я прижался к стволу и замер, потому что из дома вышли люди и быстро двинулись по дорожке наверх. Первым шел высокий человек в черном длинном плаще-накидке, напоминающем монашескую рясу. Собственно, я больше ничего не видел, кроме этого плаща, но, судя по походке, это был мужчина. За ним, сунув руки в карманы черных курток и подняв плечи, плелись двое. Навстречу им спускался Волзов, только что поставивший машину на прежнее место. Где-то на середине дорожки они сравнялись и остановились. Человек в плаще говорил лающим голосом, Волзов, все время размахивая руками, визгливо отвечал. Я разобрал не все, о чем они говорили.

— …что это тот самый номер?.. Копия… посмотреть, для этого окошко имеется…

— …слепой, что ли? Всегда все было нормально… сличил… напутали сами…

— …дерьмом делать буду? Назад везти? Сотни вопросов…

Человек в плаще пошел дальше нервной походкой. Два дебила в куртках последовали за ним. Я следил за троицей до тех пор, пока они не дошли до гаража и не исчезли за железными дверями. Наружу они вышли очень скоро — намного скорее, чем я предполагал. Видимо, человеку в плаще достаточно было всего лишь взглянуть на труп, лежащий в гробу. Оттягивая ветку в сторону, я всматривался в фигуры людей. Заметили ли они подмену?.. Не похоже. Слишком неторопливы, почти спокойны. Идут медленно, человек в капюшоне показывает куда-то в сторону, в заросли кустов, дебилы кивают головами, отстают и возвращаются в гараж. «Монах» остался один. Остановился посреди дорожки, кинул в рот сигарету, поднес к ней голубое пламя зажигалки, затянулся и, подняв лицо к черному мокрому небу, выпустил тонкую струйку дыма. Кто он? Человек, который отвечает за транспортировку порошка на своем участке, или же главный скупщик? И главное — куда отсюда ушли пять гробов из Таджикистана, заполненных героином? Их продали мелкими партиями в Москве или погнали дальше? Если погнали, то куда?

Я начал увязать в вопросах, тряхнул головой, которая болела все сильнее, и переключил внимание на окна. Поднимемся еще выше. Ветка за веткой, плавно, бесшумно, не делая резких движений. Я опустил голову и посмотрел вниз. Земли уже не видно, ее закрыла листва. Верхушка раскачивалась на слабом ветру, кидающем дождевые брызги в окно второго этажа. Я чувствовал себя матросом на мачте в штормовую погоду. Надо высмотреть землю в этом плотном тумане, во что бы то ни стало надо увидеть землю. В ней — спасение, смысл всех потуг, лишений и испытаний, выпавших на мою долю.