Меч митры, пепел и тим - Вадим Деркач

- Мы снова здесь, - сказал Улисс Брук, прислонившись к мраморной колонне щекой.

- Похоже на то, - равнодушно пробормотал Максим Димов, ощупывая багровый рубец, разделяющий его лицо на две не совсем симметричные половины, - паршиво сработано, Улисс.

- А вы чего хотели? Когда пироги печет сапожник, а сапоги тачает пирожник, лучшего результата ожидать не приходится.

- Да уж...

- Не знаю, чем вы недовольны, но для непрофессионала сделано неплохо. В вашем лице появился даже некий шарм.

- Не хамите, - угрожающе предупредил Максим Максимович.

- Нет, что вы, дорогой. Совсем нет. Просто, я в благостном состоянии духа, - признался Улисс, с удовольствием вдыхая прелый аромат леса, - всему причина время года. Осень...

- Какая осень?! Вы совершенно разболтались, - не на шутку рассвирепел Максим Максимович, - Зима. Зима у нас.

- Была, Максим Максимович, была... Это только в банальных интеллектах зима сменяется весною, во всех же остальных случается по-разному. Взгляните-ка вниз, - предложил Улисс, указывая рукой на желто-красный пастельный лес.

Максим Максимович поднялся со старого скрипучего кресла, подошел к Улиссу и, опершись на холодный камень перил, долго вглядывался в бледные дали. Лицо его менялось, в серых глазах возникало какое-то неизвестное чувство. Не отрывая взгляда от желтых полотен, он странно заговорил:

Я (не веря) и вещий мой ум

Мы воскликнули разом:

"Психея! Кто тут спит?"

Я и вещий мой ум...

И Улисс также странно отвечал ему:

"Улялюм, - подсказала Психея,

Улялюм! Ты забыл Улялюм!"

Сердце в пепел упало и в пену

И как листья устало застыло,

Как осенние листья застыло...

Улисс умолк, и Максим Максимович, прикоснувшись к его руке, пробормотал:

- И это все...

- И это все Арский, - подтвердил Улисс, широко раскинув руки.

- Никогда бы не подумал.

Они стояли молча, подстраиваясь под печальные декорации, пока Улисс не нагнулся и не принялся собирать с пола листы бумаги, перемешанные с опавшей листвой.

- Мы отвлеклись, - сказал он.

- Чем же нам следует заняться? - спросил Максим Максимович, возвращаясь в свое кресло.

- Лицедейством. Всего лишь лицедейством.

- Хорошо. Я буду Арским...

- Нет-нет, - решительно возразил Улисс, протягивая астрологу бумаги, Арским буду я. Вы слишком пристрастны для этой роли. Вам же лучше удастся воплотить не менее занятный образ профессора Джабейли.

- Джабейли так Джабейли, - согласился Максим Максимович.

- Итак, мы вернемся в день, следующий за днем знакомства Арского с профессором.

- Дорогой Улисс, не забудьте отметить, что тот день не был для нашего героя простым.

- Разумеется, все дни, завершающиеся мордобитием, не простые. Но начнем, пожалуй. Назавтра, ранним утром, Арского разбудил звонок.

- Подождите-подождите, - возмутился Максим Максимович, - а что снилось ему в ту ночь?

- Какая разница?

- Нам стали бы ясны мотивы многих его поступков. Зигмунд Фрейд в монографии, посвященной сновидениям писал, что всякий сон содержит психический материал и при верном...

- Можете не продолжать, - прервал астролога Улисс, шурша бумагами, - у меня ничего не сказано о сновидениях и Зигмунде Фрейде. Тем более, что следуя вашему предложению, нам придется изучать самих себя. Поэтому ограничимся сухим изложением фактов.

- Телефон, так телефон, - пробурчал Максим Максимович, сметая желтые листья с телефонного аппарата. - Алло...

- Да-да, - отозвался Улисс, изображая заспанную растерянность, - С кем имею честь?

- Э-э, - замялся астролог.

- Да, Максим Максимович, обратите внимание как сказано: "С кем имею честь?". Знаете, Арский считает, что подобный вопрос может сбить спесь с любого господина, независимо от социальной значимости.

- В этом случае ваш Арский ошибся, - со злорадством заметил астролог и спокойно произнес, - с вами говорит Рза Джабейли. Мы встречались вчера.

- Рад вас слышать, профессор...

- Какое лицемерие!

- Неужели по тексту точно так?

- Нет. Это мое мнение, - гордо ответил астролог.

- Максим Максимович, - укоризненно произнес Улисс Брук, - ваша отсебятина никуда не годится.

- Не смейте говорить со мной в подобном тоне. Ваш Арский, несмотря на представленную вами милую картину, отвратительный тип. Профессор Джабейли...

- Между прочим, я думаю, что звонить в 6 часов утра - не лучшая мысль для профессора - дурное воспитание не скроешь учеными званиями. А мой герой согласился все-таки пойти к нему, даже несмотря на свое не лучшее самочувствие.

- Положив нож в карман...

- Исключительно для самообороны.

- Вы знаете, чем кончилась эта затея.

- Вы...

Но ответить Улисс Брук не смог. Где-то на западе родился ветер. Он пролетел над умирающим лесом, проскользнул меж мраморных колонн беседки и вдруг, ощутив силу в своих незримых потоках, подхватил опавшие листья, закружил их в веселом танце, разыгрался, разбуянился... Скоро деревья смешаны с листьями, и мрамор крошится в пыль.

Мокрый, разбитый странным сном, я сидел в постели. Непонятные всполохи за окном, бросали в комнату пучки света. Обои, мебель, картины беззвучно поглощали их неестественные цвета. "Убил, убил, убил..." - бормотал я, потрясенный страшной догадкой. Я помню, как это было. Вот человек, лежащий на полу, среди разбросанных бумаг и разбитой мебели. Каждый шаг отдается хрустом стекла. Я склонился над незнакомым лицом и вздрогнул, отпрянул, столкнувшись с кровавым взглядом вытекших глаз. ПРОФЕССОР. Я руками оперся в стену, уронил голову между ними и попытался справиться со слабостью. Потом оттолкнулся и вдруг увидел алые пятна на белой поверхности. Жирные отпечатки рук - пухлые пальцы, тонкие прожилки между фалангами... Кровь на руках. Уходить... Бежать... Целая жизнь окончится так глупо и бессмысленно. Мучительная пытка дознания, навсегда испорченная репутация и покалеченное здоровье. НО КАК БЕЖАТЬ? Я СПЛЮ. ВЫСОКО. У САМОГО НЕБА. МОЯ ПОСТЕЛЬ. ЗДЕСЬ ЛИШЬ МОЙ СОН... Кровавые полосы на стене складывались в буквы, а буквы в слова.

КАК НАИЛУЧШИЙ ВЛАДЫКА, ТАК И СУДЬЯ, ИЗБИРАЕМЫЙ В СОГЛАСИИ С ИСТИНОЙ. УТВЕРЖДАЙ СИЛУ ДЕЙСТВИЙ, ПРОИСХОДЯЩИХ ОТ ЖИЗНИ, ПРОВОДИМОЙ С БЛАГИМ ПОМЫСЛОМ, РАДИ МАЗДЫ, РАДИ ВЛАДЫКИ, ПАСТЫРЯ БЕДНЫХ.

Сквозь приоткрытую дверь ворвался ветер. Он схватил последние слова древней молитвы, оказавшейся неизвестно каким образом на стене, и швырнул в меня россыпь незначимых букв. Тело мое поддалось и посыпалось осенними листьями. Время фантома - мгновенье...

Мокрый, опустошенный, я сидел в постели. Степень собственной нормальности уже не беспокоила меня и, если я думал о чем-то, то только о непостижимости произошедшего тогда. Я - убийца. Конечно, факт не новый. Но во всех случаях, прежде, расплачивался я сам. Здесь беспамятство. Амнезия. Абсолютно забыть... Забыть и лишить доверия своего друга, своего дорогого друга... глупо ушедшего. Я, рыдавший в детстве над разрубленным кузнечиком, стойко всю жизнь питавший отвращение к умерщвлению животных, как мясник режу и рву человеческие тела, Каином рождаю смерть. Что может быть после всего ценой моей жизни? Жизнь друга. Милы. Спектакль почти сыгран.