Золотой миллиард - Геннадий Прашкевич

– …как латимерия в придонных течениях…

– Если и так, – улыбнулась Гайя. – Лучше умирать в уединенной и тихой бухте под присмотром опытных врачей, чем разлагаться, медленно превращаясь в стонущую мерзкую слизь. Несколько спокойных лет мы тебе обещаем.

– Но…

Гайя остановила его:

– Ты же биоэтик. Ты знаешь, что эволюция необратима. Время от времени на Земле возникают подобные ситуации. Мы больше не хотим их повторения. Мы слишком долго зависели от прародительницы-биосферы. Ротовое отверстие, так удачно расположенное под органами обоняния и глазами, мы получили от акулоподобных предков; эти вот удобные челюсти и костный остов – от кистеперых рыб; набор крепких белых зубов, приподнятость лба, обаятельная улыбка – да, за всем этим стоит природа, но хватит, хватит, мы не хотим больше зависеть от природы!

– Но так можно дойти и до чистки по одаренности.

– А почему нет? Твоя сестра это пробовала. Одно время она занималась геном дефицита внимания. Снабжала послушные бактерии специальным триггерным механизмом. В организме здорового человека бактерии никак себя не проявляли, но стоило ему пожаловаться на рассеянность и начать принимать определенные препараты, как бактерии активизировались.

– Значит, Отто был прав?

Гайя удивленно взглянула на Гая.

– Крысолов уже поднес дудочку к губам?

15

-…устал.

– Выпей это.

– А если я усну?

– Тебе еще многое предстоит.

– Ну да… На задворках жизни…

– Зато среди тех, кто тебя понимает.

Несомненно, Гайя имела в виду пассажиров будущего парохода.

Один из них – Гаммельнский Дудочник – снова устроился на низеньком стульчаке.

– Он не чувствует, что мы его видим. Привыкай. На Территориях все будут находиться под наблюдением.

Ну да, отдаленный поселок на берегу затерянной бухты. Ежедневные ссоры с Отто Цаальхагеном. Уроды с неустойчивой психикой, беспрерывный поиск воды и пищи, хоть как-то соответствующей нормам. Ряд волшебных изменений милого лица. Правда, я жил так все последние годы, мне ничему не придется учиться. Может для простоты мы там вернемся к представлениям о плоской Земле. Почему нет? Сердце у Гая ныло. Почему за достижения декоративной каллиграфии нужно платить так дорого? Почему за будущую высадку на Марс надо платить массовыми смертями, свирепыми драками из-за самки, унизительным отстаиванием очередей к Языкам?

– Мое выступление в Большом Совете будет считаться Заслугой?

– Не вижу ничего, что может этому воспрепятствовать.

– И я смогу сам выбрать Подарок?

– Конечно, Гай.

Он не ждал другого ответа, но не ощутил ничего.

Это в романах Гаммельнского Дудочника герои постоянно хватались то за сердце, то за голову, то им отказывали руки-ноги. Конечно, я сделаю все, чтобы чудовищный гнойник не разросся по всей планете. Уроды обречены, Гайя не преувеличивает. Но раз так, я тоже не уйду с пустыми руками.

Он почувствовал себя увереннее.

Гаммельнский Дудочник топал по синему полу. Время от времени он некрасиво подергивал головой. Наверное, его так жестоко били, что он частично потерял контроль над собой. Я никогда не стану таким, сказал себе Гай. Пусть мне сломают шею, но таким я не стану.

– Я выступлю.

Гайя облегченно вздохнула.

– А этот пароход? – спросил он. – Куда пароход отправится?

– Сперва на Соа. Думаю, что сперва на Соа. А потом в Южную Ацеру, там все берега изрезаны бухтами…

Она продолжала говорить, но Гай не слышал.

Ему вдруг ужасно захотелось жить. И не в закоулках Экополиса.

Он вдруг захотел пыльных дорог и странных зверей, которые с деревьев бросаются в людей шишками. И чтобы красные ночные звезды висели над головами. И чтобы пейзажи кислотного цвета постоянно менялись. И чтобы вести за собой упрямую женщину, тащить ее за руку, орать на нее, доказывая, что жизнь – это всего лишь жизнь, а разум – всего лишь искусственная надстройка. Любовь под звездами, страстный стон. Скалы, расщелины, вкатывающиеся в них валы. Бессмысленная вечность. Правда, скалы простоят еще миллион лет, а у меня лет пять… Совсем немного… Хотя Гайе и такой срок покажется пожизненной каторгой…

Миллиард против семи. Конечно, неестественное соотношение.

Если судьба уродов предопределена, зачем спорить? Правильный выбор – это выбор победителя.

Всего лишь.

16

…всего миллиард, зато способный достичь блаженства. Гайя молча смотрела на уснувшего Гая. Язва на щеке спящего напомнила ей фиолетовую розу.

Все, никаких роз!

Даже ассоциации должны быть другими.

Она машинально прокручивала программу гинфа.

Железный кристалл в керамическом сосуде чудесно сверкнул, попав ей под локоть. Но в искусственных цветах нет злобы. Гинф послушно раскидывал пучки волшебных цветных лучей.

Гай Алдер…

Биоэтик II ранга…

Двадцать семь лет…

Дежурный администратор Линейных заводов…

Авария на Химическом уровне… Отравление газами, шок, множественные повреждения внутренних органов… Прошел курс реабилитации…

Командирован в Экополис… Предположительно – пропал без вести при вылете на Территории…

Неужели тот выброс на Химическом уровне был так опасен?

Гайя вошла в Закрытые ссылки. Как член Комитета биобезопасности она имела на это право. Действительно, два года назад биоэтик Гай Алдер проходил контрольное тестирование, но технический сбой не позволил получить надежный результат, а дополнительный ген-анализ, проведенный по крови, взятой с носового платка биоэтика (платок нашли в выделенном Алдеру флипе, оставленном им у причала), окончательно похоронил надежды. Правда, через некоторое время выяснилось, что кровь на платке принадлежала не Гаю Алдеру, а некоему уроду, выловленному им в водах бухты. В Отчете Нацбеза, помещенном в Закрытые ссылки, прямо указывалось на это.

Гайя взглянула на часы. Обычно результаты тестирования поступают в Сеть в точно определенное время. Давно следовало связаться с инженером Кальдером, обещавшим ей обзорную прогулку по возрождаемому космопорту. А в «Клер-клубе» Гайю ждали художники Северной группы. Конечно, снежинки не являются формами жизни, но они прекрасны. Глядя на спящего урода, Гайя не испытывала никакой жалости. В салон Красоты она уже опоздала, но спортивный зал открыт круглые сутки. Конечно, этот урод выступит на Большом Совете. Вряд ли сон освежит его, но это неважно. Невозможно в одночасье привыкнуть к тому, что ты уже не тот, кем привык себя считать. Это так же трудно, как обывателю представить себя в виде ДНК, выделенной из твоей же слюны. ДНК – даже не организм. Но и к этому надо привыкнуть. А Гай отсутствовал два года. Целых два года. Он навсегда выпал из жизни.