Проклятые места планеты - Юрий Подольский

Есть, правда, и другое предположение о названии водоемов: название Поганых прудов уходит корнями в те времена, когда в этих краях вводилось христианство и языческих идолов уничтожали, бросая их в воду. А язычник по латыни – раgаnus, отсюда и слово «поганый».

Но как бы то ни было, Поганые пруды москвичи не любили и никогда не рассматривали их как водоемы, откуда можно брать воду. Напротив, эти пруды могут служить иллюстрацией того, как в старину обходились без канализации: именно в них сливались всевозможные нечистоты и даже отходы располагавшихся неподалеку мясных лавок и боен. Со временем пруды превратились в зловонную грязную лужу. А из нее вытекала река Рачка, протекавшая на юг и впадавшая в реку Москву. И вот тут начинается совсем не романтическая история московской канализации и печальная быль о гибели московских рек, испокон веков сдерживающих нечистую силу.

Первые попытки рытья каналов для отвода сточных вод в Москве относятся еще к XIV веку: тогда был прорыт канал из Кремля к Неглинке для спуска нечистот. Но и после на протяжении нескольких столетий проблема гигиены улиц и дворов в городах стояла очень остро: без канализации города попросту воняли. Да воняли так, что ямщики, подъезжая к Москве, отмечали близость города не глазами, а носом: «Москвой повеяло!» – говорили они, принюхиваясь.

Перемены начались в революционные для старой России годы правления Петра Великого, ближайший друг которого Александр Меншиков начал строительство усадьбы как раз вблизи Поганых прудов. Тогда же по воле светлейшего князя они были вычищены и переименованы в Чистые пруды.

Вскоре Петр Первый издал указ «О наблюдении чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помету на улицы и переулки». «Весь мусор, навоз и мертвечину» полагалось возить за Земляной Вал, «в дальние места» и засыпать землей. Нарушителей карали жестоко: «за первый привод бить батоги, за другой бить батоги ж да пени имать по пять рублей, за третий привод бить кнутом да пени имать по десять рублей».

Но, несмотря на суровость (а в те времена даже пять рублей были большими деньгами), указ этот соблюдался плохо. Екатерина II повторила запрет, но и это не исправило положения. Законопослушные москвичи собирали нечистоты в выгребных ямах, откуда их вычерпывали золотари-ассенизаторы и в кадках вывозили подальше за город. Но золотарям надо было платить, поэтому несознательные горожане то и дело норовили вывалить мусор куда-нибудь подальше от глаз или прорыть под домом каналец, чтобы спускать всю грязь в близлежащую реку. Так были совершенно загублены Неглинка и Самотека, изрядно загажена река Москва. Реки превратились в зловонные сточные канавы – потому их и убирали в трубы, превращая в естественную клоаку.

А что же пруды? Дело в том, что не только сороки стали жертвой московской междоусобицы. Боярин Кучка перед смертью проклял и князя, и то место, на которое он покусился. С тех пор треугольник московских улиц Большая Лубянка – Сретенка – Сухаревка и Мясницкая стал районом, где постоянно происходят покушения на «естественные права» человека: право на жизнь, свободу мысли и слова. Судите сами: в 1662 году Лубянская площадь стала эпицентром Медного бунта; на углу улиц Большая Лубянка и Кузнецкий Мост находилось поместье дворянки Дарьи Салтыковой, вошедшей в историю под именем Салтычихи, замучившей сто тридцать восемь ни в чем не повинных душ; здесь начиналось большинство страшных московских пожаров; здесь же, в усадьбе Салтычихи, расположилась наводящая ужас Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, она же ЧК, затем НКВД, КГБ, а теперь ФСБ. Все памятники культуры этих улиц, связанные со свободомыслием, образованием, духовным развитием человека были либо перестроены, либо разрушены. Сохраняются лишь те здания, которые становятся казенными учреждениями и выполняют функцию сторожей существующего государственного порядка. В этом месте нет ничего вечного: идолы всегда будут повержены, земли – отобраны, деньги – утрачены, лучшие помыслы – либо не поняты, либо опорочены.

И сейчас на Чистых прудах есть места, которые лучше обойти стороной. Возле одного из домов по Покровке люди просто умирают: идут… и падают замертво. На подстанции «Скорой помощи» этот перекресток хорошо известен: получая туда вызов, ее сотрудники заранее знают, что их помощь будет уже не нужна. Неудивительно, что врач, два года отработавший на этом участке, поседел к тридцати годам и вынужден был сменить место работы. «Странное место… Вроде совершенно здоровый человек мимо проходит – раз, и нет его, – рассказывал он. – За прошлый год я сам туда четыре раза выезжал. Ребята, я знаю, раз пять точно были. Спасти никого так и не смогли, даже до больницы не довозили, по дороге “теряли”».

На пересечении улицы Покровки с Чистопрудным бульваром стоит доходный дом хлеботорговца Ф. С. Рахманова, который был выстроен как раз тогда, когда подходило к концу строительство первой очереди канализации, то есть в самом конце XIX века. Сбоку – неприметная дверь, войдя в которую, по довольно крутой лесенке можно спуститься в… самый старый туалет в Москве. Это единственный сохранившийся и до сих пор действующий из десяти «ретирад» (тогдашнее название публичного туалета) на тридцать восемь писсуаров, открытый при городском голове Николае Алексееве. Узнать местонахождение уборных москвичам и гостям столицы помогали дворники – это вменялось им в обязанность. Но в справочниках рекомендовалось «поелику возможно уклоняться от посещения ретирад, так как указанные места по большей части неопрятны», а «оправляться в третьеразрядных гостиницах, дав предварительно швейцару или коридорному на чай».

Призраки Сухаревой башни

Не было в старой Москве сооружения более загадочного, чем Сухарева башня. Между тем, своим появлением это прекрасное здание обязано событиям светским и вполне обыкновенным – борьбе за российский престол. В кратком изложении они выглядят так: 8 августа 1689 года юный царь Петр, предупрежденный о готовящемся бунте стрельцов, спешно покинул Преображенское и отправился искать защиту в стенах Троице-Сергиева монастыря. За ним последовали верные полки его потешной армии – Преображенский и Семеновский. Вскоре к ним присоединился стрелецкий полк Лаврентия Сухарева, несший службу у Сретенских ворот Москвы. Исход этого противостояния хорошо известен: Петр I окончательно утвердился в качестве единоличного правителя России, его сестра, царевна Софья, была заточена в монастырь. Москва же украсилась еще одним выдающимся архитектурным сооружением. В 1692–1695 годах на месте деревянных Сретенских ворот по проекту М. И. Чоглокова была построена сторожевая башня, которая получила название Сухаревой. Считается, что таким образом государь выразил признательность верному полковнику.

Свое оборонительное значение Сухарева башня вскоре утратила, и в 1700 году в ней разместили Навигацкую школу. Именно в это время здесь впервые появился граф Яков Вилимович Брюс, чье имя с тех пор неразрывно связано с историей башни.

Яков Брюс (при рождении Джеймс Дэниэл Брюс) – один из ближайших сподвижников Петра I, был представителем старинного шотландского рода, но родился в России. Его отец – артиллерийский полковник Вилим Брюс еще до рождения сына покинул родину и поступил на службу к царю Алексею Михайловичу. Брюс-младший пошел по стопам отца и тоже стал военным. В его послужном списке – участие в Полтавской битве и других сражениях Северной войны. В итоге Яков Брюс дослужился до чина генерала-фельдмаршала, стал сенатором, а в 1721 году получил титул графа. Военная служба не помешала Брюсу стать одним из самых образованных людей своего времени. Круг его научных интересов был необычайно широк. Он интересовался химией и астрономией, математикой и ботаникой, свободно владел несколькими европейскими языками, увлекался астрологией. В 1709 году был опубликован знаменитый «Брюсов календарь», который представлял собой астрологический прогноз, рассчитанный на сто лет вперед. Там содержались самые разные сведения о грядущих событиях: погоде, урожаях, войнах и мире. Кроме того, Брюс давал немало полезных советов о том, в какие дни надлежит «морем странствовать, рыбу ловить и браки заключать».

После смерти Петра I граф покинул государственную службу и окончательно поселился в Москве. С тех пор научные изыскания стали главным делом его жизни. Необычные для того времени занятия Брюса, странные для окружающих интересы, голубой «дьявольский» свет, который периодически видели в окнах лаборатории, оборудованной им на верхних этажах Сухаревой башни, вскоре создали ему репутацию колдуна и чернокнижника.

Легенды, сложенные о Брюсе народной молвой, поражали воображение современников. Наиболее распространенная из них повествовала о том, как Брюс сконструировал для себя механическую куклу-служанку, придав ей облик девушки необычайной красоты. Она умела делать всю работу по дому: убирала комнаты, готовила еду, подавала кофе. Единственное, чего не смог добиться Брюс, – научить ее разговаривать.