Город Ветров - Керен Певзнер

– Как что? – возразила Ипполита. – Пусть говорит, где колдунья прячется.

– В Городе Ветров, – ответил Друг.

– Это мы без тебя знаем. Как добраться туда?

– Не знаю, мы летим по прямой. А для людей – вход закрыт…

– Значит, вход имеется, если он закрыт, – заключила я, – если бы его не было, то он так бы и сказал. Говори немедленно, где вход?

– Отпустите меня, – взмолился дэв, – я ничего не знаю…

– Вот сейчас отрублю тебе твою поганую башку, – заорала на него Ипполита, – сразу вспомнишь!

– Как он сможет вспомнить с отрубленной головой? – резонно заметила Гиневра. – Лучше давайте поджарим ему пятки.

– Или забьем камнями, – добавила Далила.

– Да вы что? – закричала я на них. – Вы женщины, или вы забыли об этом? Где ваша благородство? Где сострадание?

– Слушай, Ипполита, – удивилась Далила, – о чем она говорит?

– Не знаю, – пожала та плечами.

– Ты соображаешь? Если бы мы поддались на его дьявольские чары, что с нами было бы? – спросила меня Гиневра. – В нас вселились бы бесы, и все… Пиши пропало нашему возвращению домой.

– Кстати, о возвращении, – ухватилась я за последние слова Гиневры. Говорят, ты можешь проникать сквозь границу миров?

– Кто это тебе сказал? – насторожился дэв.

– Не волнуйся, сказал тот, кто знает.

– Ну… – промямлил он. – Могу, а что?

– А то, что отпустим мы тебя, если отнесешь на родину каждой из нас письмо, что мы здесь и с нами пока что все в порядке.

– Не понесу, – заартачился он. – Знаешь, сколько энергии я трачу при переходе? От меня ведь ничего не останется.

– Заткнись, – посоветовала ему Ипполита, – и делай, что тебе говорят. Марина у нас баба башковитая, недаром у нее на носу прозрачные стекла. Поэтому, если мы тебя убьем – то проку от этого никакого, а так – отнесешь письма и как хочешь… Долго тебе придется жирок нагуливать, ишь какой тощий.

– Это ты здорово придумала! – восхитилась Гиневра. – Просто ночами спать не могу, как подумаю, как там без меня…

– Ланселот, – встрела ехидная Далила.

– Да! – с вызовом сказала Гиневра. – И Ланселот тоже. Но я хотела сказать о короле Артуре – супруге моем. Сидит, небось, со своими рыцарями за круглым столом и не знает, где меня искать.

– А как же мы писать будем, у меня восковой дощечки нет, – огорчилась Ипполита.

– И у меня.

– И у меня…

– Не беспокойтесь, у меня есть, – я порылась в рюкзаке и достала блокнотик и шариковую ручку. В Баку были катаклизмы, менялась власть, падал рубль и вводился в обращение манат. А шариковая ручка как стоила тридцать пять копеек десять лет назад, так и сейчас стоит. Странно, что в моем мире не нашлось вещи более устойчивой, чем одноразовая пластмассовая ручка.

Ипполита взяла ручку и повертела ее в руках.

– Странная штучка… Как она может писать?

– А ты попробуй, – я протянула ей блокнот.

– Я тоже хочу.

– И я, – как всегда, две подруги были неразлучны.

Приноровившись к ручке, амазонка вывела на бумаге несколько строчек греческими буквами.

– Где ты научилась так хорошо писать? – восхитилась Гиневра, глядя на ровные строчки.

– А ты пойди покомандуй без учета – ничего у тебя не получится. Все надо записывать: сколько фуражу заготовили, сколько добра у скифов отобрали. Иначе никакого порядка не будет…

– Я так не могу, – вздохнула Гиневра, – у меня всем муж командует.

– Вот поэтому ты такая размазня, – уколола ее Далила, – побегала бы ты по моей ткацкой мастерской да присмотрела за девками. Да еще и пряжи надо выдать под расчет и холсты подсчитать. Крутишься целый день, как белка в колесе, никакого покоя. Да и за Самсончиком глаз да глаз нужен, не ровен час, очередную девку испортит.

Гиневра надулась и отвернулась.

Далила заохала, принимая от Ипполиты ручку и блокнот:

– Да как же я напишу Самсону. Он же еврей! А я по-ихнему не умею, только имя свое он меня научил писать.

– А ты нарисуй, – посоветовала я ей, – он поймет.

Далила принялась выводить каракули, высунув от усердия кончик языка. Гиневра наблюдала за ней, потом попросила ее листок в качестве образца и принялась перерисовывать. Поставив в конце свою подпись готическими буквами, она протянула листок мне.

Мне просто не приходило в голову, что писать. Наконей, выбросив из головы все сомненья, я написала:

«Здравствуй, Рустам. Ты не поверишь, но я попала в Эламанд. Хотели тебя, потомка Рустама, но в Зорбатане (не кабаке) случайно оказалась я. У меня все хорошо. Я путешествую с Гиневрой, Далилой и Ипполитой. Мы ищем злую колдунью Душматани, чтобы освободить наследника Йому. Постараюсь не задерживаться. Письмо тебе передаст дэв, он умеет пробираться в другие миры.

Скучаю, целую, Марина.»

Дэв Друг все так же лежал перевязанный под громадным дубом. Я подошла к нему и спросила:

– Скажи мне, Друг, ты согласен отнести эти письма в наши миры?

– Пусть только попробует не согласиться, – грозно сказала Ипполита, – за мной не заржавеет. У меня кобылы жеребые остались.

– А если он нас обманет? – опасливо спросила Далила.

– Надо заставить его поклясться, – предложила Гиневра.

Дэв слушал моих подруг внимательно, переводя взгляд с одной на другую. Когда разговор зашел о клятве, он с готовностью согласился:

– Давайте бумагу, подпишу вам все, что хотите, только развяжите меня.

Гиневра уже собралась протянуть ему блокнот и ручку, но я остановила ее:

– Не надо.

– Что не надо? – удивилась она. – Пусть подпишет кровью – это самое действенное.

– Не надо, – повторила я. – Вы не знаете самого главного – ему нельзя давать ничего подписывать.

Услышав мои слова, дэв заскрипел челюстями.

– Видите, – показала я на него, – злится.

– Откуда ты знаешь?

– Гурастун сказал. Благодаря этому пакостнику я попала сюда. Если бы он не навел чары, я бы не оказалась в ресторане «Зорбатан», а оттуда – прямиком сюда. Ну а вы здесь, как следствие…

– И что ты предлагаешь? – спросила Ипполита.

Вместо ответа я наклонилась к дэву, пытающемуся разорвать путы, и сказала:

– Слушай меня внимательно, Друг. Мы тебя отпустим, но только при одном условии. Ты поклянешься нам и безо всяких контрактов, крови и прочих глупостей, что отнесешь письма по адресу и не внесешь в них никаких изменений. Понятно?

Дэв кивнул. Его безобразная физиономия выражала резкое недовольство, но другого пути вырваться из веревок не было.

– Говори! – приказала я. – Клянусь передать письма по назначению…

Он бормотал за мной, повторяя не только слова, но и интонацию.

– Ничего в них не портить и не менять. А после выполнения поручения вернуться туда, откуда пришел, и не вредить четырем путешественницам.