Дети теней - Мария Грипе

Ощущения, я думаю, были непростыми. Наверное, это был восторг и страх одновременно. Может быть, она осознала, что никогда в жизни не сможет сравниться с этой великолепной скульптурой. Вероятно, именно поэтому она и плакала. Казалась себе ничтожной рядом со своим портретом.

Он показал Каролине, какие возможности скрыты в ней самой. Качества, о которых она даже не подозревала. Это была не просто скульптура.

Это была ее душа – такая, какой ее когда-то задумал Бог. Должно быть, Каролина поняла это и почувствовала, что предала самое себя.

– А как вы расстались? – спросила я наконец. – Она была все так же взволнованна?

– Да нет, она успокоилась. Я обняла ее и пообещала никому не выдать ее тайну. Мы обо всем договорились.

Сигрид улыбнулась уголками губ.

– Она назвала свое настоящее имя. Меня зовут Каролина, сказала она, и мне показалось, это было сказано с улыбкой.

Сигрид поднялась, взяла мои руки и посмотрела мне прямо в глаза. И снова возникло чувство, будто она видит меня насквозь.

– Скажи, Берта, – вдруг спросила она. – Вы с Каролиной все-таки сестры?

– Не знаю. Каролина считает, что да, но… нет, я действительно не знаю…

Тогда она крепко сжала мои ладони и сказала, подчеркивая каждое слово:

– Попытайся выяснить это, Берта. Непременно! Ради Каролины.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Мой «брат» скоро вернется в Замок Роз – так считала Розильда, и, когда мы расставались, она обещала немедленно сообщить мне, как только это произойдет.

И вот я была дома. До конца четверти оставалось меньше месяца, а потом меня снова ждали в замке.

Через неделю пришло письмо от Арильда. Короткое, но очень содержательное. В высокопарной и довольно мрачной манере он объявлял, что, положив конец мучительным сомнениям, принял решение обручиться с мадемуазель Леони Дюфур. Оглашение в церкви произойдет совсем скоро, а свадьба будет перед Ивановым днем.

Дальше следовала краткая характеристика, которую он давал Леони и самому себе.

Ее он описывал как отзывчивую, ангелоподобную, любящую все красивое и преданную как живым, так и мертвым.

Сам же он был слабым, беспомощным, безвольным, невыразительным, безжизненным истуканом, жалким шутом. Его недостаткам нет конца, и, разумеется, он совершенно недостоин Леони.

На любовь в этом союзе, конечно, никто из них не надеется, но, возможно, он станет для них хотя бы небольшим утешением в этом жестоком мире. Orapronobis – Молись за нас! Этими словами он закончил свое письмо.

Когда я прочла его, на душе у меня стало тоскливо.

Что я могла на это ответить?

Не думал же он, что я поздравлю его с таким неразумным, бессмысленным шагом…

Вот кого следовало поздравить, так это Софию. Можно себе представить, как она торжествовала! Когда мы с Арильдом расставались, ничто не говорило о его намерении жениться. Их отношения с Леони были учтивыми, но достаточно прохладными. Со стороны они казались чужими друг другу людьми. Значит, это работа Софии. Времени она, судя по всему, не теряла.

Еще через несколько дней пришло письмо от Розильды, в котором она сообщала эту новость. Очевидно, она не знала, что Арильд мне уже написал. Но кроме этого, она рассказала, что София недавно уехала в Лондон уладить вопрос со страховкой. Вот почему она так торопилась с помолвкой. София хотела, чтобы оглашение состоялось до ее отъезда – тогда и свадьба будет раньше. В Лондон она тоже уехала ненадолго. Ей ведь нужно готовить свадьбу. Приглашения уже написаны; они будут разосланы на днях.

София позаботилась обо всем.

Родственники Леони были оповещены, и ее мать уже вовсю занималась поиском подходящего жилья для молодоженов. Учитывая хрупкое здоровье Леони, разумней всего для них было поселиться во Франции. У отчима имелись кое-какие связи, так что можно было не сомневаться: они найдут что-то действительно превосходное.

Я поняла, что София больше не собиралась ждать, когда доставят прах Максимилиама. Нужно ковать железо, пока горячо! Нет похорон – так пусть будет свадьба! Короче говоря, София нашла новый способ для осуществления своих планов. Она просто использовала ту ситуацию, какая была. Когда Арильд женится, а Розильда уедет – лучше всего в Париж, – то уже не важно, сколько продлится история с Максом. Самое большое препятствие – Арильд – было устранено. Теперь главное – поскорее сыграть свадьбу.

Мне казалось, я в точности вычислила замыслы Софии. Они были шиты белыми нитками. Но ведь это должны были видеть все! Почему же тогда никто ей не помешал? Похоже, Арильд и Розильда окончательно сдались на милость Софии. Они больше могли сопротивляться. Но куда смотрел Аксель Торсон? А Лидия? Если бы действительно было так, как предполагал Аксель, а именно что Лидия живет в замке для того, чтобы вмешаться, если ее детям будет грозить какая-либо опасность, то ей следовало сделать это сейчас, пока София была в Лондоне!

Интересно, как все сложилось бы, будь мой «брат» по-прежнему в замке? Наверное, София не зашла бы так далеко. Да, она прекрасно знала, что делает, когда пыталась выставить Каролину за дверь. А теперь в замке не осталось никого, кто мог бы настроить против нее Арильда и Розильду. Никого, к кому бы они прислушались. Получается, самой большой проблемой для Софии была на самом деле Каролина. Раньше я не понимала, насколько важную она роль играла.

Но ведь кто-то должен был предотвратить эту злосчастную свадьбу! Я подумала, что нужно написать Акселю и попросить его… Но нет – Арильд был совершеннолетним. Если он хотел жениться, никто не мог ему запретить.

Тогда я решила написать Арильду и Розильде. Но и этого не сделала – просто не смогла себя заставить. Поздравлять Арильда с помолвкой? Но это было бы сплошное лицемерие! Но если не поздравить, они подумают, что я ревную.

Ах, если бы я знала, где сейчас Каролина! Она бы никогда не позволила этому произойти.

Каждый день я высматривала в газете объявление о помолвке Арильда. Я надеялась, что Каролина тоже увидит его и вмешается. Но никакого объявления не было.

Сделать я, в общем, ничего не могла. Мне ведь еще нужно было и об оценках подумать, не могла же я скатиться на тройки в конце года…

И вот однажды я получила письмо без обратного адреса. В конверте лежал театральный билет. И больше ничего. Билет был на спектакль, который должны были дать в театре соседнего с нами города. Однажды, в декабре прошлого года, я там уже была. Мы ездили туда на поезде и смотрели рождественское представление. Это был единственный театр, в котором я была за всю свою жизнь, и, конечно, получила массу впечатлений.

Но кто мог пригласить меня в этот театр?

Это выглядело странно, мягко говоря. Сначала я хотела показать билет маме, но потом решила пойти в нашу городскую газету и спросить в редакции, не знают ли они, что это будет за спектакль.

Они знали. Выяснилось, что в соседний город приехала труппа Оскара Вилландера. Играть будут «Разбойников» Шиллера, а мой билет – на спектакль, который состоится в воскресенье, в три часа дня. Журналист, с которым я говорила, просветил меня, что труппа Вилландера хоть и не самая знаменитая в стране, но считается одной из лучших. В ней много известных актеров. Он показал мне афишу с именами, но я, увы, ни одного из них не знала.

Все это было невероятно. Кто послал мне билет? На секунду мне представилось, что это шуточки Каролины, но это было не слишком правдоподобно. Зачем это могло ей понадобиться?

Но, Каролина это или нет, все же какой-то смысл здесь должен был быть, и я решила поехать. Вопрос был лишь в том, чтобы никто ничего не узнал. Я не хотела посвящать в эту историю домашних. Все и так чересчур запутано, и лишние сложности ни к чему.

У меня была школьная подруга, жившая за городом. Ее звали Эльза. Дома у них не было телефона, так что мама не могла им позвонить. Поэтому я сказала, что Эльза пригласила меня в гости. Она жила в той стороне, куда мне нужно было ехать. Расписание поездов тоже подходило, так что я везде успевала.

Итак, наступило воскресенье, и я отправилась в путь. Я села в поезд, отходивший раньше, чем мне было нужно, чтобы иметь в запасе время, когда приеду. День выдался тихим и солнечным. Когда я сошла с поезда, часы показывали всего лишь половину двенадцатого. На улицах не видно было ни души. Те, кто не был в это время в церкви, завтракали в своих уютных садиках. Оттуда доносились голоса, и слышалось, как позвякивают о фарфор серебряные ложки.

У меня было три с половиной свободных часа. Сначала я отправилась к театру. Это было прелестное здание в центре города, окруженное парком. Я долго стояла, разглядывая его, как будто он мог раскрыть загадку моего билета. Но маленький театр, утопая в летней зелени, молчал. Двери были заперты, и в окнах было темно. Казалось, что внутри никого нет.