Анатомия финансового пузыря - Елена Чиркова

Факты подтверждают, что для CNBC границы приличий не существовали. Вот пример из книги «Анти-Гринспен»: «Может ли цена акций когда-нибудь достигнуть слишком высокого уровня? Пузыревидение (Bubblevision [CNBC]) обсуждало, что Cisco может быть первой компанией, чья капитализация достигнет триллиона. Ну, при этой мании может случиться все (в этот момент капитализация Cisco составляла примерно 500 млрд долларов. – Е.Ч.). Но, ребята, весь мировой ВВП – только 30 трлн долларов. Может ли компания с выручкой в 12 млрд – или даже 15 или 20 млрд – в действительности стоить триллион, 3% мирового ВВП? ВВП США – только 9 трлн долларов, так может ли одна компания с выручкой такого размера стоить 1/10 экономики США?»[49],[50] [Fleckenstein 2008 р. 86].

В 1970–1980-е годы роль CNBC выполнял популярный журнал Money, посвященный инвестированию денег, подписка на который измерялась сотнями тысяч копий. «Как превратить 50 тыс. долларов в 250 тыс. долларов всего за пять лет», «Как начать инвестировать… и делать это правильно», «Новые миллионеры» – таковы были заголовки журнала, предполагавшие, что любой американец, начав инвестировать, может разбогатеть. «У нас было много чрезмерных упрощений», «меня беспокоило, что инвестирование выглядело более простым, чем оно было на самом деле», «нам не позволялось писать негатив», «журнал избегал говорить о некоторых отрицательных моментах персонального инвестирования», «журнал делал вид, что предлагал что-то дельное, а на самом деле – расфуфыренную пустышку» – так отзывались о происходившем сами журналисты [Nocera 2004, р. 282].

Как говорит Шиллер, «реклама – по большей части это не представление важных качеств продукта, а простое напоминание о продукте и его образе. С учетом того факта, что средства массовой информации уделяют все большее внимание теме инвестиций, бум на фондовом рынке должен являться не большим сюрпризом, чем рост продаж последней модели спортивного автомобиля после массированной рекламной кампании» [Shiller 2001, р. 44]. Приемами эффективной пропаганды пользуются и продавцы акций: «Те, кто продает акции публике, обычно рассказывают об акциях историю, живенькую историю о пути компании, сущности ее продукта и о том, как публика использует этот продукт. Специалисты по продажам нечасто начинают рассуждать о вероятностях или других цифрах, или о том, является ли цена справедливой в сопоставлении с будущими дивидендами и денежными потоками» [Shiller 2001, р. 150].

Шиллер также отмечает, что «одна из причин того, почему фондовый рынок США так влияет на другие рынки, кроется в английском языке, который стал мировым языком» [Shiller 2001, р. 104].

В полном смысле применима к надуванию финансовых пузырей и идея о вожаке стаи (или баране-провокаторе?). Марк Фабер высказывает весьма оригинальный взгляд на роль лидера в развитии мании. Он, отталкиваясь от Фрейда, считает, что первичные лидеры финансового рынка – это идеи (см. главу «Анатомия финансового пузыря» в той части, где я рассуждаю о «новом мире»), а несущие их индивиды – вторичные лидеры: «Из-за сильной привязанности толпы к лидеру потеря лидера или потеря престижа лидера обычно ведет к панике. Фрейд… объясняет, что толпа может быть движима и идеями, а люди, которые их представляют, становятся “вторичными лидерами”». Сравните это с мыслью известного американского управляющего деньгами, сторонника концепции стоимостного инвестирования Дэвида Дремана о том, что первым условием финансовой спекуляции является «создание образа бесконечного богатства», вокруг которого собирается толпа [Dreman 1998, р. 370]. Примерно то же самое имеет в ввиду и Роджер Ловенштейн, известный американский финансовый журналист, когда утверждает, что «падение Enron было отражением его подпорченного имиджа» [Lowenstein 2004, р. 181].

Кажется, что так и происходит во время инвестиционных маний. Идея «больших прибылей» – движущая сила мании, а лидеры корпораций, успешные инвесторы, главы центробанков, министры финансов и спекулянты, которые наслаждаются большим престижем и о которых пишут в журналах и интервью с которыми показывают по телевидению, являются «вторичными “лидерами”» [Faber 2008, р. 139]. Пожалуй, не ошибусь, если скажу, что на роль «вожака стаи» в последние годы больше всех претендует Алан Гринспен. Он сделался фигурой, вызывавшей полное доверие инвесторов, которые думали, что при Гринспене с рынками ничего не случится[51]. Кстати, Фабер еще в 2001 году предсказал, что на вере в Гринспена инвесторы потеряют [Там же, р. 250].

Как пишет Махар, во время интернет-бума «большинство инвесторов получали инвестиционные советы из средств массовой информации, и они предпочитали верить, что Эбби Коэн (Abby Cohen), Мэри Миккер (Mary Meeker), Генри Блоджет (Henry Blodget) и даже Бартон Биггз (Barton Biggs)…[52] говорили прямо для них. По большому счету, финансовая пресса ничего не сделала для того, чтобы рассеять эту иллюзию. Средства массовой информации нуждались в гуру – они придавали финансовым новостям колорит и убедительность. Они делали их волнующими. Они делали их актуальными. Они делали их новостями» [Mahar 2004, р. 300].

Шиллер, со ссылкой на знаменитые эксперименты американских психологов Эша (Asch) и Милгрема (Milgram), объясняет, что авторитеры способствуют синдрому чрезмерной уверенности инвестора со всеми вытекающими отсюда последствиями: «Люди полагаются на авторитеты при выработке своих собственных мнений. Потом, сильно уверовав и в свои мнения, переносят уверенность в авторитетах на уверенность в своих мнениях» [Shiller 2001, р. 159].

В исследовании роли гуру в раздувании пузырей мне интересны два вопроса. Первый: на какой стадии бараны-провокаторы вступают в игру: с самого начала, то есть сами придумывают пузырь, или они просто носом чуют тенденции и их провоцируют? Было бы очень интересно покопаться в этой теме поглубже. Второй – возможная роль «коллективного провокатора» в игре «профессионалы против чайников». Имеет ли место такая игра? Каким способом профессионалы координируют свои действия (почему все аналитики дружно кричали, что нефть зашкалит за 200 долларов за баррель и в какой момент они начали это делать)? Что мотивирует высказывать одинаковые мнения? Кое-какие рассуждения по этому вопросу вы найдете в главе 16 «Модели финансовых пузырей».

В заключение этой главы – цитата. Пока вы ее читаете, попытайтесь угадать, откуда она. Вы можете предположить самое невероятное.

«О толпе наговорили кучу всяких разных вещей. Толпа не имеет разума. Толпа примитивна; толпа ведет себя варварски; толпа ведет себя по-детски. Толпа непостоянна, капризна. Толпа – грязные люди без имени (Кларендон). Толпа – безымянное чудовище (Габриель Тард). Толпа – дикое животное (Александр Гамильтон, Ипполит Тайн, Сципион Сигеле). Толпа подобна стаду овец (Платон), стае волков (Платон), лошади – послушной, когда стоит в стойле, и дикой, когда ее выпускают на волю. Толпа подобна огню, получившему свободу, уничтожающему на своем пути все, и в конце концов – самое себя (Томас Карлайл). Толпа находится в состоянии лихорадки, делирия, гипноза (Гюстав ле Бон). Толпе нет дела до теории Дарвина. Толпе нет дела до теории Фрейда. Толпа убила Сократа; толпа убила Христа. Толпа убивает – штурмуя Бастилию, Зимний дворец, на улицах Вены, в грязных переулках Сойето.

А из кого состоит толпа? Из хулиганов, бродяг, безработных, преступников (Тайн). Из психопатов, неврастеников, буйнопомешанных (ле Бон). Из грязной каймы, оседающей на стенках после кипячения (Гиббон). Из великих варваров (Гитлер) и банального рабочего класса, который требует только хлеба и зрелищ (опять-таки Гитлер). Из людей, повинующихся импульсам не головного, а спинного мозга (ле Бон). Из тех, кому чужды интеллигентность, способность мыслить самостоятельно, здравый смысл, из людей, легко подчиняющихся чужому влиянию, влиянию провокаторов, коммунистов, фашистов, расистов, националистов, фалангистов и шпионов. Из людей, жаждущих повиноваться (ле Бон), желающих подчиняться (Фрейд). Толпа нуждается в управлении. Толпе нужен вождь – отец, шеф, тиран, император, командир. Ей нужен Гитлер, ей нужен Муссолини. Толпа – пациент, которому нужен доктор, человек на сеансе гипноза, которому нужен гипнотизер. Толпа – это масса, она хочет, чтобы ею манипулировали, контролировали ее, вели.

Толпа – это не мы.

Но кому принадлежат все эти метафоры? Фрейду, Бурку, историкам Французской революции, деятелям XIX столетия, журналистам? То есть кто рассказывает нам, что есть толпа? Не сама же толпа – толпа не рассказывает историй. Наблюдатели за толпой, те, кто наблюдал за ней, как вы наблюдаете за чем-нибудь, глядя из своего окна? Эдмунд Бурк переехал в Лондон и знал о революции с чужих слов. Ипполит Тайн о Парижской Коммуне узнал из английских газет, а потом читал лекции о ней в Оксфорде. А единственная толпа, которую видел Гюстав ле Бон,“создатель теории толпы” – это, похоже, толпа спешащих за покупками парижан. Кроме того, свою теорию ле Бон обильно подкрепил пассажами из Сципиона Сигеле, Габриэля Тарда и (неизбежно) Ипполита Тайна. Фрейд, два года спустя после окончания Первой мировой с ее разгулом национализма и антисемитизма создавший собственную теорию толпы и ее лидеров, основывал ее на трудах “непревзойденного” Гюстава ле Бона.