Нелюбимая для властного лорда (СИ) - Солт Елена

– Для этого можно позвать прислугу, – слышу недовольный голос со стороны окна.

Поворачиваю голову и вижу, что Лэйтон уже какое-то время наблюдает за мной. Ответить не успеваю – раздаётся стук в дверь.

Спешу туда. Забираю у Даньи поднос:

– Я сама! – улыбаюсь ей и бедром захлопываю дверь.

Ставлю поднос с горячим чайником, белыми круглыми фарфоровыми чашками и миской печенья на столик перед диванчиком.

В ответ на скептический взгляд Лэйтона поясняю:

– Я не хочу, чтобы нам мешали. И мне приятно самой за тобой поухаживать. Идём!

Хлопаю ладонью по дивану рядом с собой.

– Чай? – кривится Лэйтон. – Я бы предпочёл что покрепче.

– Не чай, – мотаю головой, тянусь через стол к разноцветной баночке, расписанной на южный манер, поддеваю кончиками пальцев крышку.

Бросаю в кипяток горсть сухих синих цветов.

– Верис, – отвечаю задумчиво чайнику.

– А, тот самый верис, – понимающе хмыкает Лэйтон, опускаясь в кресло по соседству, – волшебный южный напиток. И как?

Кивает на чайник, затем поднимает бровь и смотрит на меня с усмешкой.

– Что? – я не понимаю его вопроса.

– Помогает заглянуть в суть человека?

Пожимаю плечами, игнорирую его насмешку и терпеливо объясняю:

– По легенде верис реагирует на сильные эмоции. По умолчанию напиток синий – если человек в ладу с собой и ничто его не беспокоит. О злых намерениях расскажет чёрный цвет напитка. А красный, – смущаюсь под пристальным взглядом льдистых синих глаз и нервно облизываю губы, – о любви и страсти.

– Да, я слышал эти рассказы, но так и не понял: это лишь красивая легенда, или он действительно меняет свой цвет? Ты видела это своими глазами?

Лэйтон сидит в кресле. Его руки лежат на подлокотниках ладонями вниз. Пламя камина поигрывает на гранях драгоценного ларита. Он сама расслабленность и спокойствие.

Я же, наоборот, чувствую себя словно на иголках. Сижу на самом краешке дивана с выпрямленной спиной, натянутая, будто струна.

– Ммм… у меня всегда оставался синим, – пожимаю плечами, оборачиваюсь к Лэйтону и подаюсь в его сторону. – Но как-то раз мы гуляли на берегу, и одна девочка уверяла, что её верис стал коричневым!

– Хм, тогда может, она пила чай? – уголок рта Лэйтона дёргается вверх.

Его явно забавляют мои рассказы. Оскорблённо поджимаю губы:

– Не хочешь – не верь! Но верис и правда показывает, что у человека на душе. Но это должны быть по-настоящему сильные чувства! Истинная любовь, лютая ненависть. А они встречаются не так уж и часто. И нет ничего удивительного в том, что лично я их не видела за свою жизнь.

Отвожу глаза и берусь за гладкую фарфоровую ручку чайника. Дымящийся синий напиток льётся тонкой струйкой, заполняя собой белый фарфор. Воздух наполняет цветочно-фруктовый аромат.

Пододвигаю одну чашку поближе к Лэйтону. Вторую подношу к губам, осторожно дую на поднимающийся над чашечкой белый пар. Горячо.

Отставляю чашку обратно на блюдце. Забираюсь с ногами на диван, опираюсь головой на согнутую в локте руку, лежащую на спинке дивана, поворачиваюсь всем телом к Лэйтону:

– Расскажи про свою бывшую, – прошу его и пристально слежу за его реакцией. – Ты всё ещё любишь её?

Спрашиваю и тут же жалею, но поздно, вопрос уже прозвучал. Повис в воздухе. И нет ничего хуже томительного ожидания ответа. Который, я внутренне чувствую, мне не понравится.

Женщина всегда знает, если в мыслях мужчины другая. Можно это игнорировать, не замечать. Можно сжирать себя изнутри ревностью и угасать. А можно попытаться бороться.

Для того нужно узнать противника. А кто расскажет о сопернице лучше, чем сам Лэйтон?

Вот только захочет ли? До сих пор он не подпускал меня к себе близко.

Но сейчас кое-что изменилось. Ему нужно как можно скорее получить мою магию. Которая пробуждается намного быстрее при нашем тесном общении. Наверное.

Ни он, ни я не знаем наверняка, мы можем лишь наблюдать и делать выводы.

Вот только, кажется, на разговор он не настроен. Молчание затягивается. Тихо потрескивает пламя в камине. Я уже решаю, что ответа можно не ждать и тянусь было к своей чашке, как вдруг Лэйтон нарушает тишину:

– Обычный договорный брак. У нас с женой было мало общего, а после того, как Тесея забеременела, общение и вовсе сошло на нет. Одновременно с этим за горным перевалом было обнаружено крупнейшее за сотни лет месторождение ларита. Полдня пути от нас. Земли приграничные. Спорные. Окрестные лорды готовы были глотки рвать за возможность его осваивать, и я в том числе. Дни и ночи там, среди гор, холода и льда. Каждый из нас собирал рабочую группу, разрабатывал свой проект. И пристально следил друг за другом, чтобы никто пальцем не тронул то, что в душе каждый из нас уже присвоил.

Моя нога затекла, но я боюсь даже пошевелиться, боюсь разрушить этот внезапный момент откровения с его стороны.

Лэйтон задумчиво смотрит перед собой. Его брови нахмурены, возле плотно сомкнутых губ недовольная складка. Гладкая грудь в вырезе белоснежной рубашки нервно вздымается. Мыслями он в далеком прошлом:

– В тот день к нам прибыла императорская комиссия, чтобы решить, кому отойдут спорные земли и кто займётся месторождением. Всё, к чему я шёл последние месяцы, должно было решиться одним днём, – замолкает и добавляет хрипло. – Я просто не мог уехать.

– Конечно, – повторяю за ним словно эхо.

– И я не уехал. Даже когда прискакал мальчишка лакей из поместья. У Тесеи начались роды. Я не поверил сначала: слишком рано, раньше срока на месяц. Решил, что жена что-то напутала, и остался с людьми императора. Не зря, – усмехается горько, – месторождение отдали мне. Но какой ценой. Как я потом узнаю, дома не оказалось никого, кроме прислуги. Целитель накануне отбыл в столицу по делам. Послали за повитухой в деревню. Не сразу её нашли. Когда доставили, было уже поздно. Сына спасли, жену нет.

– Ох, Лэйтон, мне так жаль, – вздыхаю, прислонив ладонь ко рту.

– Иногда я думаю: вернись я тогда домой, всё могло быть иначе. Я бы догадался послать за целителем из соседних земель, быстрее разыскал бы повитуху. Да много там было странного, что я мог бы исправить. Но… – обречённо взмахивает рукой, – вышло как вышло. Как ты понимаешь, добрые люди не забыли рассказать Кристиану, когда тот подрос, что его отец променял жизнь матери на проклятый ларит.

– Но это несправедливо! – шепчу возмущённо. – Так вышло! Значит, Стихиям так было угодно! От тебя ничего не зависело! Ты сделал, что мог!

– Нет, Элира, в том-то и дело, что нет, – горько усмехается Лэйтон. – В тот раз нет.

Чувствую, что мы подбираемся к той самой тебе, в которой и кроется корень всех проблем.

Первый брак Лэйтона оказался трагичным, но не он оставил в его душе незаживающую рану. И не та женщина.

Тянусь к чашечке с верисом. Делаю глоток тёплого синего напитка. Язык обволакивает фруктовой сладостью. Зажмурившись, вдыхаю цветочный аромат родной страны и детства.

Собираюсь с мыслями. Раз уж у нас вечер откровений, нужно идти до конца. Кроме того, я так и не получила ответ на свой главный вопрос.

Ставлю чашечку на фарфоровое блюдце, делаю глубокий вдох, как перед прыжком в воду с высокой скалы, и повторяю свою просьбу:

– Расскажи про свою бывшую. Про ту, которую до сих пор любишь.

Лэйтон не спешит с ответом. Тянется к верису, делает осторожный глоток. Возвращает чашку на место.

Вновь откидывается на спинку кресла, поднимает подбородок. Соединяет перед собой кончики пальцев. Смотрит на меня из-под полуприкрытых век, подозрительно прищурившись. Словно впервые пытается понять, что я задумала.

– Что именно ты хочешь знать? – ровным голосом, словно мы говорим о погоде.

Смущаюсь под его пристальным взглядом. Неопределённо веду плечом:

– Всё… что ты захочешь мне рассказать.

– Жива, здорова, счастлива.

Немного, хм. Нервно облизываю губы, чувствуя фруктовое послевкусие. В голове стремительно мелькают картинки и обрывки фраз. Догадка где-то рядом, но я никак не могу за неё ухватиться. И всё-таки пытаюсь: