Посох старой ведьмы - Михаил Бабкин

– Ах да, Червь, – спохватился Ворча, – я и забыл… Тут, должен я вам сказать, очень даже славно! Тепло, сухо, печурка такая уютная, огоньками светит. Эх, хорошо-то как! Так и быть, остаюсь. Уговорили.

– Вот и отлично. – Боня посветил фонариком на лестницу. – Пойдемте по этажам прогуляемся. Пока на улице лунный день, нам здесь наверняка ничего не грозит. Вдруг найдем того, кто нам поможет?

– Ага, поможет, – пробубнил себе под нос Ворча, – какая-нибудь зубогрызина вроде Червя. Которой что лунный день, что солнечная ночь – все одним цветом, лишь бы гости повкусней были!

– Разговорчики, – зашипел на карлика Хозяйственный, – отставить сеять панику!

– А чего тогда сеять? – деловито поинтересовался карлик. – У нас и семян никаких нет. Консервы разве что.

– Тим, стукни его по голове, – страдальчески попросил Боня, – ты к нему ближе будешь.

– О, пора идти! – вдруг заторопился Ворча. – А то все стоим на месте и стоим. Я пошел, а вы догоняйте. – Обогнув Хозяйственного по приличной дуге, карлик бойко затопал вверх по решетчатым ступеням.

Хозяйственный двинул за ним, задевая рюкзаком за цепи: в зале повис глухой звон – потревоженные железяки извивались и бились друг о дружку.

– Боня, брось рюкзак, – вполголоса посоветовал Тимка, – на обратном пути подберем. От него шуму больше, чем от пяти Ворчей сразу!

– Я, Тимыч, потому и Хозяйственный, что все свое ношу с собой, – назидательно ответил Боня. – И вообще, откуда ты знаешь, что мы будем возвращаться этой дорогой?

Тим пожал плечами и не стал настаивать на своем, только обогнал Хозяйственного и пошел впереди него, оттягивая в сторону мешающие Боне цепи и осторожно возвращая их на место, когда Хозяйственный проходил мимо, – чтобы они не звенели. Для конспирации.

Лестница была горячей и грела Тимке ноги сквозь подошву сапог. Труба тоже оказалась не холодной – Тим нечаянно коснулся ее и чуть не обжег руку. С каждой ступенькой становилось все жарче и жарче, как будто Тимка и Боня находились не в подозрительной и опасной башне, а в финской сухой парилке – сауне.

– Мыльца бы сюда, – мечтательно сказал Хозяйственный в спину мальчику, – шаечку с водой и мочалку. Знатная банька вышла бы!

Тимка вытер пот со лба и остановился, обмахиваясь пультом, как веером: дальше пути не было – они стояли на круглой площадке следующего этажа. По стенам, начинаясь от пола, тянулись ввысь железные лестницы – вроде тех пожарных, которые Тимка видел у себя дома на старых пятиэтажках. Лестницы были разной длины, и над верхним концом каждой из них темнело отверстие – ход в какую-нибудь из боковых веток-башен. Сама главная башня, где находились Тим и Боня, извилистой шахтой уходила далеко вверх; повторяя башенные изгибы туда же шла и раскаленная труба, посверкивая сотнями огненных дырочек, разбросанных как попало по всей ее длине.

В противоположной от Тимки и Бони башенной стене на уровне пола сияло ночными звездами большое, очень большое отверстие. Прямо-таки круглые ворота. От трубы к воротам пролегала извилистая, выплавленная в камне канава – как будто кто-то огненный протоптал себе здесь дорожку, часто прогуливаясь от трубы на улицу и обратно.

– Непонятного назначения конструкция, – подумав, сделал вывод Боня. – Бессмысленная, а следовательно – ненужная. Значит, очень опасная. Ты обратил внимание, Тимка, что чем глупее и непредсказуемее тутошние вещи и существа, тем они сильнее и зловреднее?

– Обратил, – согласился Тим, – чего же не обратить, когда оно все видно. Ты лучше мне скажи – где Ворча?

– Ворча? – переспросил Хозяйственный, обшаривая лучом все видимые закоулки этажа. – Действительно, нету. Эгей, Ворча! Отзовись, консерву дам! Вкусную.

Тимка прислушался: было тихо. В печной трубе все так же монотонно гудел горячий воздух; снизу, из лестничного лаза, доносилось редкое позвякивание цепей, но это были звуки, к которым мальчик уже настолько привык, что практически их и не слышал.

– Ворчик, не надо прятаться! – Боня раздраженно посигналил фонариком во все стороны. – Не время и не место!

– Тс-с! – Тимка на цыпочках подбежал к одной из лестниц, наклонился и поднял с пола любимую ворчину дубинку. – Сдается мне, что выбросить ее просто так он не мог, – прошептал Тим на ухо Боне и многозначительно ткнул палкой в отверстие хода над лестницей, – по-моему, он там. В плену.

– Ох и бестолкова! Ох и торопыга, – сердито нахмурился Хозяйственный, – опять его черти понесли непонятно куда. Не мог нас обождать!

– Ты думаешь, он сам? – Тимка задрал голову, принюхался. – Ух ты, мясом тушеным пахнет! С чесноком, перцем. Вкуснятина!

– То-то и оно, – Боня поплевал на ладони и взялся за терпимо горячие прутья лестницы. – Если бы кто нашего Ворчу обидеть попробовал, тут бы визгу было – стаду поросят делать нечего! А дубинку он потерять мог только в одном-единственном случае…

– Знаю, – усмехнулся Тимка, – когда она мешает ему к еде побыстрей добраться.

– Верно, – буркнул Хозяйственный и не спеша двинулся по лестнице к темному провалу коридора.

– А может, это Ворчу – того? С чесноком? – с тревогой в голове спросил Тимка подошвы Бонифация.

– Вздор, – коротко ответил Хозяйственный, но полез вверх куда как быстрее. Тимка сунул дубинку за пояс, на спину, зажал в зубах пультик – чтобы в случае чего был под рукой – и поспешил за Боней.

Внутри узкого коридора было гораздо прохладнее. Тимка даже мерзнуть стал поначалу, пока опять не привык к нормальной температуре. Боня шел первым, вынув меч из ножен и выставив острый клинок перед собой. Поверх лезвия он светил фонариком, и Тим невольно вспомнил виденное когда-то в кино мощное шпионское оружие – дальнобойную винтовку с лазерной системой наведения.

– Меч-кладенец с фонарным прицелом. – Тимка хихикнул, мысленно сравнив винтовку и меч. – Враги уже дрожат и разваливаются на куски! Заранее.

– Чего? – с тревогой обернулся Хозяйственный. – Ты о чем? Кто-то нас преследует?

– Это я так, – смутился Тим, – это я пошутил.

– Балда ты, Тимка, – вздохнул Боня, отвернулся от мальчика и пошел дальше. Тимка сердито запыхтел, хотел было сказать в ответ что-нибудь гадкое, но потом передумал. Тем более что уже было некогда – они пришли.

Посреди башенки на грязном цементном полу сидел по-турецки Ворча и что-то аппетитно жевал, держа на коленях большую консервную банку и сосредоточенно ковыряясь в ней пальцами. Напротив карлика, прислонясь спиной к стене и независимо сложив руки на груди, стоял невысокого роста тщедушный старикашка весьма жалкого и потрепанного вида – костлявый, лысый, весь в каких-то обугленных лохмотьях и перепачканный сажей, как трубочист. Будто только что из печи вылез. Старичок-трубочист зорко глянул на Боню и мальчика, изумленно вскинул брови: