Зверь-из-Ущелья - Соня Марей

Реннейр протянул руку, чтобы помочь подняться, и я с готовностью качнулась к нему – не только всем телом, но и всей душой, всем своим существом. Чтобы зацепиться за него, как за опору, слиться с ним, оплести, как дикий плющ. Унять дрожь и смертельный холод.

Мне нужно это прикосновение, нужно его тепло и эта опасная сила – потому что я знала, он не обратит её против меня. Комок застыл в горле, а к глазам подступили непрошеные слёзы. Ещё немного, и разревусь.

Мы не успели коснуться друг друга. Чутьё проснулось вовремя, камни шепнули – чужой!

– Ренн, сзади! – взвизгнула не своим голосом.

И не успела понять, как это получилось. Одним неуловимым, поистине звериным движением Реннейр обернулся, вскидывая клинок. Каких нечеловеческих усилий ему это стоило! Весь рукав его стал бурым, а рука потяжелела.

Звон, скрежет, и лестрийца вовлекли в новую схватку. Противник, проклятый Красный Топор, и откуда только он появился?! Извергло Ущелье Забытых, не иначе! Если убитый казался мне огромным, то этот…

На горло будто удавку накинули. Я до боли стиснула пальцы.

Этот казался ещё крупней. И злее. Лицо до самых глаз скрывала маска, а в них горел яростный огонь. На груди его качался крупный амулет с незнакомым мне камнем, в котором клубилась чужая магия.

Это не работа искателей, точно. И что у него за сила, я не знаю!

Милостивая Матерь, да почему же я настолько бесполезна! Взгляд заметался в поисках палки, да чего угодно! И вдруг…

Рядом с убитым разбойником лежал скользкий от крови топор. Мне хватило нескольких мгновений – подстёгиваемая страхом за Ренна, я кинулась к оружию, стараясь не смотреть на развороченную голову, но едва смогла поднять его обеими руками. Вцепилась в рукоятку так крепко, будто это могло как-то помочь.

А они бились так страшно, что сомнений не оставалось – кто-то обязательно умрёт. Живыми из таких битв не выходят.

Я вскинула топор, перехватывая его поудобней. Какой из меня воин? Смех да и только! Этот разбойник уделает меня одной рукой, толкнёт так, что дух вышибет. И поминай, как звали.

Но Ренн… Разве я могла его бросить? Создать врата и исчезнуть, оставив его один на один с опасностью. Пусть даже так неуклюже, так наивно, я попытаюсь ему помочь.

Крадучись, мелкими шажками, я приближалась к ним, а поджилки тряслись. Что я могу противопоставить врагу? Я ведь даже дрова не рубила, не раскалывала породу кайлом, и нет у меня, сил, как у взрослого мужчины. А моя магия призвана лишь исцелять и чаровать амулеты.

Говорят, жрицы древности могли одной силой мысли расколоть землю. Вырастить каменные столбы выше облаков, заставить извергаться вулканы. Но однажды Матерь Гор решила – такие силы несут лишь вред и искушение, и не следует вкладывать в тела простых людей, потому что даже её благие дочери оказались их недостойны.

За спинами врагов маячила пропасть. Голодный зев Ущелья Забытых терпеливо ждал подношения, и то один, то второй оказывались в опасной близости от него. Сердце колотилось в ладонях, которыми я стискивала рукоять. Запах чужой крови забивал ноздри, пот катился градом по спине.

Шаг, ещё шаг… Они двигаются слишком быстро, кидаются друг на друга и разлетаются, как столкнувшиеся камни.

Давай же, Ренн, пожалуйста!

От страха я позабыла все слова, все молитвы богине. Прошло совсем немного времени, но для меня оно растянулось в бесконечность.

Медлить больше нельзя. И пусть Ренн потом меня хоть проклинает, я должна это сделать! Отпустив на волю всю свою смелость, всё отчаянье, я бросилась вперёд. Топор вдруг стал почти невесомым – я сумела занести его над головой, а в следующий миг раздался глухой скрежет…

Я влетела в каменную стену – преграда выросла у меня перед лицом так быстро, что я не успела отреагировать. Оружие выпало из рук, и я в неверии зашарила по холодной плите.

Что это… Как?! Как такое возможно?!

Стена отделяла меня от дерущихся и в длину была не меньше, чем три размаха рук. Я всё ещё слышала звуки битвы, слышала надсадные хрипы – они ввинчивались в голову, как раскалённые свёрла. Ноги сами понесли меня вперёд, за границы стены, и, когда я вынырнула на открытую площадку, то не смогла сдержать вскрика.

Глава 17.

Проклятье, если не этот разбойник, то девчонка меня доконает. Что она задумала, дурная?! Схватила топор и, крадучись, приближалась к нам.

Ненормальная!

Жить надоело?!

Хотелось крикнуть ей, схватить за шиворот и утащить прочь, но противник не давал мне расслабиться. Было в нём что-то дикое, необузданное, а ещё до странности знакомое. Нереальное.

Будто много лет назад со мной это уже происходило, ведь тело помнило эти движения, эти приёмы.

Я сам когда-то так дрался.

Лицо разбойника скрывала тёмная маска, лишь глаза под густыми бровями горели. Искрили.

Шаг, удар, поворот. Я почти не чувствую руки, но продолжаю биться. Я буду драться до последнего, цепляться за жизнь зубами, когтями, потому что за моей спиной стоит женщина, которую во что бы то ни стало нужно защитить. Будь она хоть трижды бестолковой и отчаянной.

Пот застилал глаза, дыхание сбивалось, и вдруг – неуловимое движение, мелькание огненных волос… И скрежет камня.

Топор бросился на меня с удвоенной силой, будто хотел покончить со мной одним движением, вложил в него остаток сил, зная, что оно будет последним.

Тело хорошо усвоило науку. Меч, как продолжение руки, и лезвие вспороло живот.

Враг отпрянул от меня, выкатив глаза и глухо рыча. Кровь толчками вытекала из раны, заливала его сапоги и камни под ногами. Тяжело, будто скованный цепями, разбойник зашатался. Вскинул руки, но орудие выпало из ослабевших пальцев.

– Реннейр!

Рамона метнулась ко мне и со стоном прижалась к груди. Морщась от боли, я обхватил её здоровой рукой.

– Куда ты лезешь, дурочка? – крикнул я в сердцах и повернулся так, чтобы, если противник решит на нас кинуться, жрица оказалась в безопасности.

Она дрожала, как осиновый листок. Я слышал, как её зубы отбивают дробь, а сердце колотится мне в рёбра. Собиралась броситься на здорового и опасного мужика, как мышонок против волка? И хорошо, что её остановила та стена – никак сама Матерь Гор вмешалась, уберегла безрассудную дочь.

Разбойник медленно отступал к пропасти. Из распоротого живота хлестала кровь, но глаза… В них горел бешеный огонь. Так смотрит зверь, которого загнали в угол, и которому