Загадка акваланга - Владимир Безымянный

— Фрол говорил, что наркотики — гиблая статья, звонковая. Как ни крутись, досрочно не освободишься.

— Не переживайте. Не тот случай, ведь вы сами не потребляли. От чего лечиться?.. Разве что от воровства… А что это за наставник у вас такой? Грамотный!

— Фролов Слава, Васин знакомый. Он его и на иглу посадил. До армии Вася чистенький был. Афган его искорежил, вернулся — не узнать. Такие страсти рассказывал.

— Например?

— Как братскую помощь оказывали… Зашел, говорит, в дом, все ценное выгреб, стариков в угол, дочку изнасиловал на их глазах, гранату в окно — и к ихнему аллаху в гости.

— Ну, может, это эпизод из личного военного опыта вашего Васи. Садистов и циников достаточно в любом обществе.

— Я тоже думаю, он заливает. Но неужели же те, кто наших парней «озверил» среди камней Афганистана, думали, что они, почуявшие запах крови, забудут его?.. Как и запах конопли. Помню, в Гурьеве стояли страшные морозы — собаку на улицу не выгонишь, а Вася кинулся в Актюбинск, коноплю обдирать. Прошел слух, что там есть нетронутое поле почти в центре города.

— Значит, законченный наркоман?

— Потому и зависел от Фрола — у того всегда водилось, было чем раскумариться. Захоти Слава — он бы и меня ему отдал. Но тому это дело до лампочки — была бы игла.

— Но не бесплатно же Фролов снабжал наркотиком?

— Вот и пошли на кладбище. Но убивать никого не хотели.

— Подробнее. Какое было оружие?

— Да какое оружие! У Васи нож. Большой. А Геня взял палки. Эти… с веревкой.

— Нунчаки?

— Да.

— Не собирались убивать?

— Не знаю. У них спросите.

— Зачем же вас взяли?

— Ну, мало ли… Может, отвлечь какого-нибудь мужика.

— Завлечь, так точнее.

— О чем говорить, сами все понимаете. А нож и палки — пугнуть, чтоб не сопротивлялся… А тут эта старуха ползет, серьги качаются. Работа ручная. Издали видно — тяжелые. А когда еще и улыбнулась, Геня зашел со спины — и хвать по голове палкой… Я ни о чем таком и не думала… Она упала, а они ей челюсти разжимать. Хотели взять зубы, а как?.. Я отвернулась, плохо стало. А когда снова глянула — старуха лежит головой в кусты… Ничего не видно. Кровищи, конечно… Но почему-то не страшно. Вася уже сумку в руках держит… Старухину. А на улице я сразу от них откололась — и в троллейбус… А вечером обо всем узнала. Они мне позвонили — прийти побоялись. Встретились. Зашли к Фролу за «травкой».

— Почем торговал?

— Не торговал он тогда — угощал. Недавно где-то морфия раздобыл, так Вася возле него кругами ходил. А у Фрола был сегодняшний…

— Фришман?

— Ну да. Я его и раньше там встречала. Брал у ребят Фрола икру. Для перепродажи. А Фрол за посредничество имел с каждого, кому помогал, да еще и налог брал за то, что дает спокойно работать.

— Про это мы знаем. Так что там с Фришманом?

— А-а, да Вася ему старухины серьги за две тысячи продал… с половиной, кажется.

— Фришман догадывался, что золото ворованное?

— Он не дурак был. Нынче и за лом умному человеку хорошо заплатят, — она замолчала, устало прикрыв глаза.

— Вам плохо?

— Мне страшно, — она выпрямилась и скрестила на груди руки. — Страшно с тех пор, когда показали наши фотороботы по телевизору.

— Вы тогда и перекрасились?

— Что я — дура? Я стала блондинкой в тот же день, когда все случилось. Утром, когда пришла на работу, все заохали: «Умница… красавица… царевна…» Особенно мужики. Никому и в голову не пришло сравнивать меня с фотороботом. Я своего добилась — на другой день никто и не вспоминал, какой я была.

— А сообщники баши — тоже дрожали?

— Да их так нарисовали, что родная мама не признает. Жили и радовались.

— Мне трудно понять, как вы решились на второе убийство?

— Разве есть доказательства? Свидетели?

— Да… Сосед Фришмана по палате. Он запомнил его слова. Нечасто жертва называет убийцу красавицей, светлым лучиком, договаривается о свидании, не так ли?

— И суд примет во внимание показания слабого зрением, слухом и, в конце концов, головой, калеки?

— Безусловно. Особенно по отношению к лицу, уличенному в зверском убийстве. Кроме того, имеются еще факты… И ваши друзья, которых вот-вот доставят, думаете, будут молчать? Так что признание для вас выгоднее…

— Выгоднее, выгоднее, — нервно перебила его Остапенко. — Неужели я этого хотела?.. Он сам во всем виноват. По телевизору так отчетливо показали конфигурацию и рисунок серег, что Фришман не мог не вычислить авторов дела… на кладбище. И пригрозил, что мы в его руках. Даже не поленился к Фролу приехать, чтоб объявить об этом… А когда Вася узнал, что Фрол с ребятами, пытаясь получить деньги с Фришмана, мучали его, но не добили… сразу прибежал ко мне. Выяснили, действительно — у нас лежит. Так вот, Вася весь трясется, бледный, я его таким никогда не видела. Просит: «Сделай, мол… Если не сделаешь — всем крышка».

— Что конкретно?

— Уничтожить Фришмана.

— Он посоветовал, каким способом?

— Ничего подобного — я же медсестра!

Майора передернуло.

— И вы согласились?

— Вася начал доказывать, что Фришман обязательно донесет. А кто укол сделал — сроду не найдут… Я же любила его!

— Слабое смягчающее обстоятельство,

— А то, что он грозил мне? И прикончил бы! Знаете, как я боялась?.. Убеждал, что этот Фришман ворюга и жулик, из-за него и шуму поднимать не будут…

Майор встал, прикрыл исписанные листы папкой и подошел к окну.

Во двор въехал «воронок». Из него вывели двух парией.

— Можете полюбоваться — ваших красавцев доставили, — майор жестом пригласил Остапенко к окну.

— А ну их к чертям! — коротко огрызнулась та.

— Вы бы их туда послали с год назад — не сидели бы здесь. У вас, по крайней мере, есть преимущество — вы первая сделали чистосердечное признание. Я оформлю все, как положено. Мне искренне жаль вас. Вы дали впутать себя в страшные дела. Потеряно очень много, но же все… Вот ручка, бумага — пишите.

Тимошин понимал, что Корнеева удержал от участия в захвате убийц не только интерес к показаниям Екатерины Остапенко.

Трудно, недавно побеседовав с женщиной, потерявшей при трагических обстоятельствах мужа, ехать арестовывать ее сына, местонахождение которого она указала сама. Причем, тяжесть преступления ее единственной опоры не давала ни малейшей надежды на снисхождение.

Наспех собранные сведения о личности Василия Юлеева оказались достаточно скудны.

Обычный паренек, ничем, не выделявшийся в школе. Средних способностей. В аттестате, полученном не без труда, красовались только две отличные оценки — по физкультуре и военной подготовке. Преподаватель НВП, лысый майор-отставник, с умилением вспоминал, что мальчик в сборке и разборке автомата без труда бил школьный рекорд, а строевым шагом обладал прирожденным, Эти навыки и неплохая физическая подготовка сделали из него образцового солдата. Характеристика, выданная при увольнении в запас, гласила: «…Пользуется уважением товарищей, политически грамотен, дисциплинирован, подлинный представитель Советского народа и Вооруженных сил на братской афганской земле…» Сущий ангел-воитель.

Взяли этого бескрылого ангела. В котельной, где дежурил его напарник — Геннадий Дюков, тощий, угловатый и угреватый молодой человек. Оба сидели на пропахшей кошками старой продавленной кушетке с нечистым матрацем и лениво, без азарта перебрасывались картами.

В просторном подвальном, помещении котельной, загроможденном пыльными трубами, редко появлялись посторонние.

Вскинув на вошедшего пожилого участкового в нескладно сидящей форме настороженный взгляд, ладный крепыш левой рукой вытащил из пачки папиросу, заслонив локтем коробок спичек, а правую — небрежно опустил в карман черной легкой куртки. Выжидательно посматривая на вошедшего, он как бы прикидывал — с чем вынимать из кармана руку, как будут развиваться события.

Данных о наличии у преступников огнестрельного оружия не было, но оно вполне могло оказаться.

— Опять в котельной посторонние, Дюков? Сколько раз повторять — пусть друзья домой к вам ходят, а не на работу. У вас объект повышенной опасности. Или хотите, чтобы как в студенческом общежитии, котел взорвался?.. Там ваш коллега увлекся нардами… Жертвы были. Небось, слышали? Весь город шумел…

Мрачный оператор неопределенно-утвердительно кивнул. Юлеев, успокоившись, вынул из кармана зажигалку, безрезультатно пощелкал ею, высекая лишь искры, и, воспользовавшись лежащими на столе спичками, закурил.

— О!.. Так у вас еще и курят на объекте?.. Попрошу посторонних немедленно очистить помещение!.. Или будем составлять акт?..

— Уходи, Вася, ладно, — Дюков поднялся и прошептал, чтобы не слышал участковый: — Вернешься, когда этот хмырь уйдет…

— А посмотрю-ка я, чем ты тут занимаешься. Бутылок пустых накопилось, небось?.. — по-стариковски ворча, капитан боком спустился с лестницы и, не глядя на приятелей, направился в угол подвала.