ОБРУЧЕННЫЕ С СЕВЕРОМ По следам «Двух капитанов» - Роман Буйнов

25 июля 2011 года.

Четыре часа утра. Наша вахта с Сашей Унтилой. На завтрак вспомнился прошлогодний кулинарный рецепт от Владимира Мельника: какао, сдобренное сгущенкой и острым стручковым перцем чили. Бесподобно греет и бодрит одновременно. Натаскали воды, собрали оставшийся с вечера мусор, приготовили компот и макарон ребятам на утро. Время дежурства пролетело очень быстро. В начале десятого прилетел вертолет для заброски группы «Поиск» на мыс Гранта. Скорая погрузка, и вот мы уже над морем. Залив Грея, так же как и в прошлом году, был полностью свободен ото льдов. Лишь единичные стамухи, покрытые следами жизнедеятельности моржей, сиротливо ютились у побережья. А ведь в 1914 году весь залив был забит тяжелыми паковыми льдами!

К нашему великому сожалению, высаживаться пришлось на вершине скалы, под работающими винтами вертолета, так как садиться на самом мысу может только самоубийца. Еще при подлете мириады испуганных ревом моторов птиц срываются со скал птичьего базара, черным стонущим роем заволакивая все небо, — для машины это неизбежная катастрофа.

Выходим на открытое всем северным ветрам плато. Попытка спуститься отсюда вниз к морю по западному склону так и не увенчалась успехом — как только улетел вертолет, свалился туман. Молочно–белая муть создает фантастическое ощущение, что воздух можно потрогать руками. В практически нулевой видимости четыре черные точки на снегу мельтешат, суетятся, изо всех сил упираясь порывам встречного ветра. Да, мы всего лишь эти четыре маленькие точки, настырно продолжающие свой дерзновенный натиск смертных, а окрест нас — твердь под ногами, небо, даже обжигающий грудь холодный воздух с безудержно несущимся по нему снегом — все это единая монолитная белая бесконечность. Но такие условия только подстегивают наш порыв. С удвоенным азартом подставляются лица навстречу колючему ветру, упруже становится шаг, настырней движенья!

12: 30. Сидим на плато над мысом Гранта, аккурат под нами то самое место, которое описывал в своих дневниках штурман Альбанов: два ледника, между ними большой каменный пляж. Где‑то за ним бушующее море остервенело вгрызается в изрезанный стихиями берег. Тяжелые волны студеного рассола размалывают прибрежные камни в мельчайшую пыль и, помутневшие, с шумом уносятся прочь. Внезапно, как здесь и принято, плотной завесой посыпал снег. Правда, слово «посыпал» не совсем отражает суть происходящего: пуржит так, что при нарастающем свирепом ветре снег в панике проносится параллельно земле, в горизонтальном направлении. Он летит со столь стремительной скоростью, что, пытаясь зацепиться хоть за что‑нибудь, едва лишь припудривает камни с наветренной стороны.

— Вот черт! Откуда снег‑то в июле? — невольно досадую на задерживающую нас непогоду.

— Действительно, откуда вообще в Арктике взяться снегу? — передразнивает меня Андрей Скоров.

И всем нам становится весело, хотя этот снег нам сейчас нужен, как лом в зефире. Отчаянно прозябшие, мы укрылись между двумя каменными холмами. Это единственное место на плато, где ветер не столь агрессивен. Лагерь будем ставить здесь, чтобы спускаться вниз налегке: рельеф склона довольно неприятный, отвесный во многих местах, да и погода многого не обещала. Вещи бросили у холма, придавили камнями, чтобы не унесло ветром. Установку лагеря решили оставить на потом Как назло, в ближайших окрестностях нет ни одного мало–мальского ручейка. Для чая приходится топить лед.

Через полтора часа ветер упал, и так же внезапно, как и начался, почти тут же перестал лететь снег. После того как перекусили и сделали рекогносцировку, нам удалось найти дорогу вниз. Сначала по скалам, а потом и по леднику медленно начинаем спускаться к побережью. Скатившиеся с утесов мелкие камни черной угревой сыпью лежали на леднике, нагреваясь под летними солнечными лучами и прожигая в нем разнокалиберные дыры. Теперь над нами колоссальнейший птичий базар, пожалуй, самый крупный из тех, что нам довелось видеть на Земле Франца–Иосифа. Кого здесь только нет: чайки, люрики, кайры, чистики. Им несть числа. Гвалт стоит такой, что приходится кричать. Мы едва могли слышать собственные голоса. Ближе к скалам воздух густо насыщен характерным запахом птицефабрики. Полярное лето уже достигло своего апогея, поэтому птенцы в большинстве своем уже вылупились из яиц и отчаянно призывали родителей накормить молодое поколение. Вокруг множество следов песцов и медведей. Еще бы, такая щедрая кормушка: периодически со скал выпадают птенцы, становясь легкой добычей для подкарауливающих их хищников. Везде, где есть хоть малейший кусочек почвы, весело и буйно зеленеет густая трава. Настоящая, привычная для наших глаз зеленая трава, а не какой‑то там закорюченный мох. Столь бурная растительность встречается в этих местах не так часто. Ветра нет совсем: с севера и запада мы надежно прикрыты огромными скалами. По показаниям альтиметра, их высота 270 — 290 метров над уровнем моря. Это северо–восточная оконечность мыса. Собираемся идти по узкой кромке прибоя на южный край мыса, насколько это будет возможно. Пробираясь между скользких, загаженных птичьим пометом огромных валунов, я наткнулся на закрученную свитком бересту. Сердце дернула ностальгия:

— Какими же штормами тебя занесло сюда, родимая?

Прошли к югу около четырехсот метров узкого пляжа. Дальше мыс резко поворачивает на запад. Перед нами разворачивается каменный откос, который периодически заливается прибоем, а над ним отвесная скальная стена. Для того чтобы продвигаться вперед, оставаясь при этом сухим, нужно выжидать паузу между волнами и перебегать с одного большого валуна к другому. Это не всегда удается, поэтому в ботинках уже давно хлюпает вода. В конце концов мы перестали обращать внимание на захлестывающие волны, все равно в этом не было уже никакого проку. Камни на побережье становятся крупнее, все время норовя поглубже забрести в беспокойное море. Впереди замаячил небольшой ледничок, спускающийся прямо к воде. Его приходится обходить выше, по глиняному склону. Ноги скользят, как на катке.

17: 00. Еще идем. Мокрые от соленых брызг моря, по колено в черно–бурой глине, немилосердно заляпанные птицами, но идем. На пол–пути нашей группе пришлось разделиться: Женя Ферштер с Андреем Скоровым остались более обстоятельно обследовать пройденный нами пляж. Где‑то там должен быть гурий Джексона, сюда же причаливал на каяках Альбанов:

«Сейчас мы сидим под высочайшим утесом, у которого справа и слева поднимаются ледники, а к морю спускается большая каменистая площадка» [78].

И еще:

«Ночью прояснилось и всю окружающую нас местность было хорошо видно. Впереди на ONO, кажется совсем недалеко, виден за сплошным льдом скалистый остров. Это не иначе, как Белль. Пролив, отделяющий его от мыса Тракта, еще не взломан, и нам не трудно будет туда попасть, плывя вдоль кромки льда. Дальше на горизонте виден другой скалистый остров, но уже больших размеров. Неужели это остров Нортбрук, на котором и есть мыс Флора?» [79].

Когда ненадолго прояснело, мы действительно отчетливо увидели характерные очертания острова Белл на северо- востоке, а вот остров Нортбрук по–прежнему был скрыт от нас недоразметанными ветром обрывками тумана.

Мы с Унтилой продолжаем пробиваться до конца мыса Гранта. Отсюда уже не видно острова Белл, поэтому искать здесь следы стоянки каяков Альбанова бессмысленно, но нам необходимо понять: проходим ли мыс на всем своем протяжении и, главное, могла ли сюда дойти пешком группа Максимова.

Теперь перед нами открывается широкий пляж со щедрыми завалами плавника. Его средняя терраса почти без камней и вся покрыта мягким мхом. А на верхней — блюдце маленького пресного озерца, возле которого мы насчитали шесть юрких, уже полинявших к лету серо–бурых песцов. Смышленые симпатичные зверьки, в душе у которых происходит вечная борьба любопытства и страха. Когда мы отходили от их нор, один наиболее нахальный зверек (мы тут же решили что это непременно вожак) еще долго брел за нами, сохраняя, правда, почтительную дистанцию. Он провокационно извергал на наши головы свои самые, что ни на есть страшные песцовые ругательства. Мы изо всех сил стараемся соблюдать нейтралитет, стоически пропуская все это мимо ушей. Наконец, я не выдерживаю этого публичного поношения и нагибаюсь за камнем. Спесь как рукой сняло — зверек испарился в тот же миг. То‑то же!

Но вот мыс закончился. Пока непонятно, как мы будем возвращаться к нашему временному лагерю, там, где остались все наши вещи, еда и палатка. Навигатор сообщает нам, что отсюда напрямую всего триста метров, правда, еще столько же вверх, по вертикальным скалам! Контрольное время встречи с ребятами 22:00. Идти обратной дорогой нет никакого желания. Но впереди у нас маячил обрыв ледника где‑то на полкилометра, и пройти это место можно только по пояс в воде, что при ее отрицательной температуре — не радость. Дальше тоже везде лед, а будет ли по нему подъем на плато, не видно за поворотом. Хочешь не хочешь, а придется идти обратно. Время поджимает, рация УКВ на холоде быстро садится. Возвращаемся тяжело, поминутно останавливаясь, чтобы перевести дух. Ноги уже нетвердо шагают по льду и камням. С трудом мы все‑таки подходим к подъему на плато.