Ифтах и его дочь - Лион Фейхтвангер

Прогони же, наконец, Милькома! Веди войну против Аммона! Этого ждет от тебя Господь!

Ифтах смотрел на человека, произносившего эти слова, и все в нем раздражало его — жалкая фигура, большая голова, наполненные фанатизмом глаза, настойчивый, властный голос. Жажда власти в других усиливала его собственную. Злобно усмехнувшись, он бросил в лицо старику:

— Господь ждет от меня этого?! Ты выражаешь свои желания…

Старик с трудом поднялся. Его взгляд засверкал решимостью. Ифтах увидел это и собрался с силами. Он без сострадания представил себе жалкое тело Авиама, спрятанное под одеждами. Что могла сделать даже такая мудрая и властная голова, если она сидела на столь немощном туловище?

Авиам уже говорил то, что собирался сказать:

— Ты знаешь, что должен делать, но не хочешь это осознавать. Я выражусь предельно ясно. Раз ты не чувствуешь в себе достаточно силы, чтобы победить Аммон, ищи союзников! Поезжай через Иордан. Поезжай в Шило, столицу Эфраима. Попроси помощи.

Ифтаха разозлила деловитость старика. Но он взял себя в руки. Ему хотелось ответить так, чтобы его слова звучали беспристрастно, но ранили священника.

— Если Господь требует войны, — сказал он, наконец, — то войско должен вести не военачальник Эфраима, а я сам. Но если войны хочешь ты, я буду миролюбив. Если Эфраим предложит мне помощь, не откажусь. Ради тебя, старик.

Это была насмешка чистейшей воды. Авиам прекрасно видел это.

— Ифтах, Ифтах! — в предостерегающем жесте поднял руку Авиам. Подумай, если бы ты был Таханом, военачальником Эфраима, предложил бы ты помощь роду, который в решающий час бросил его на произвол судьбы? Ифтах высокомерно солгал:

— Военачальник Тахан не сделает этого, он слишком чванлив. А я, Ифтах, горд. Но я пошел бы на это.

Священник, не в силах противостоять такой дерзости, тихим, но полным страсти голосом, попросил:

— Поезжай в Шило, Ифтах, добудь помощь! Теперь ярость Ифтаха прорвалась наружу.

— Никогда! — закричал он. Авиамом овладела усталость.

— Раз ты не хочешь смирить свою гордыню, — сказал он. — Я сам поеду в Шило и попрошу первосвященника Эфраима помочь нам.

— Что ж, я не могу тебе запретить сделать это, — с напускным безразличием отозвался Ифтах. — Но не смей говорить от моего имени. И запомни: войны не будет. Ни царь Нахаш не хочет войны, ни я. А в союзе с Эфраимом не хочу воевать тем более.

Священник повернулся, чтобы уйти.

— Боюсь, Ифтах, — сказал он, заканчивая разговор, — что ты истощил терпение Господа.

Ифтах был доволен собой, он был прав, ему не следует скулить перед Эфраимом. Ифтах не позволит священнику командовать собой. Сковать себя цепями может только он сам.

II

В город Ифтаха — Афек приехал певец, один из тех, кто в лучшие времена бродил по стране. Почти все певцы были родом с западного берега Иордана, и большинство — из рода Эфраима. Люди Эфраима очень гордились своими героями, героями Израиля — Иошуа и Деборой. Они охотно высмеивали ленивых, трусливых, мужиковатых наследников Гилеада, остававшихся дома в самые тяжкие военные годы. Со своей стороны, гилеадчане платили людям Эфраима тем же — издевались над их высокомерием. А главной мишенью их насмешек были вычурные изысканные имена, которые давали главам семейств Эфраима — к отцовскому имени прибавляли у них имя деда, название рода, местности, клана. Каждый Абиель был сыном Бекера, Афин, Авиэзера.

Певцов любили на восточном берегу, а этот, по имени Яшар, считался одним из лучших. Люди из Афека прощали ему даже то, что он был из рода Эфраима.

Яшар пел во всех семи городах Ифтаха. Пел о делах Господа, о героях старого и нового времени. Люди думали о войне, которую им придется вести весной, и песни проникали в их сердца. В городе Голане певца слушал Пар. Пар предполагал, что песни понравятся Ифтаху и его людям, и предложил Яшару посетить Ифтаха.

Люди Ифтаха радовались. Лицо Яалы сияло счастьем. Сам Ифтах приветствовал Яшара с двойственным чувством. Он любил певцов, их песни о воинской славе отвечали его настроению, но ему было неприятно, что этот человек пришел из земли Эфраима. Когда Яшар рассказал, что поездку в страну Тоб предложил ему начальник Пар, Ифтах смутился. Очевидно, даже близкий друг считал само собой разумеющимся, что Ифтах будет воевать вместе с Эфраимом. Ифтах с насмешкой спросил певца об его именах, деланно удивился, что у Яшара только четыре имени, и со злой иронией поинтересовался здоровьем Тахана, военачальника Эфраима. Певец, старый человек, не обиделся на насмешки и непринужденно отвечал на вопросы.

Ифтах, недовольный собой, пригласил его, как подобало, к трапезе. После трапезы Яшар пел.

Это происходило в горной долине, которую окружали лесистые горы. Желтая луна плыла по темному небу. Люди с хорошим зрением видели вдали сверкающий Хермон. Человек двадцать-тридцать сидели на корточках вокруг Яшара, и он в своих песнях рассказывал им о делах Господа, свершенных во благо предков и ныне живущих людей. Он, Господь, был проводником в пустыне — то в образе огненного столба, то в виде дождевой тучи. Он говорил с ними приветливо, но порой, когда был недоволен, гремел громами и сверкал молниями. Он шутил с ними и поддразнивал их. Он водил их по пустыне разными дорогами, например, в Египет, где необычайно высоко вознес прародителя Иосифа. Тем не менее, Он допустил, чтобы фараон поработил их, но вскоре снова сжалился над ними и вывел их из злой страны. Египтяне преследовали их, но Господь, радуясь великолепной шутке, расколол перед израильтянами море на две части, а затем снова соединил его, так что египтяне утонули вместе со своими конями и колесницами.

Затем Бог решил сделать своих возлюбленных израильтян оседлыми. Он нашел для этой цели Заиорданье, благословил eё и приказал им завоевать эти земли. Но перед почти безоружными людьми появился народ эморитов вооруженные железом великаны на лошадях и колесницах, люди, до сих пор разрушавшие все, что встречалось на пути. Яшар громко пел о могуществе эморитов и их царя Зихона, победившего Моав и Аммон. Но как могла помочь царю Зихону вся его сила, когда на их земли пришли дети Израиля и их Бог?

«Но тогда пришли мы, сыновья Господа, — пел Яшар. — И что осталось от царя Зихона?.. Собирайтесь же все, кто хочет, посетите его столицу Хешбон, и посмотрите, что там осталось! Пламя охватило город Хешбон и уничтожило города и селения царя Зихона. Мы опустошили их. И никто не сможет их восстановить. Мы разрушили страну, предали огню города и поля…».

Слова песни разжигали в душах людей божественный огонь Господа, Бога, который вел свой народ в бой и насылал страх на его врагов. Когда Яшар пел, мужчины тяжело вздыхали и мысленно испытывали свое оружие — натягивали луки, точили мечи. А женщины уже мечтали о том, как они будут ждать своих мужей.

Ифтах, однако, думал о городе Элеали, воздвигнутом на месте разрушенного Хешбона. Его разрушил царь Нахаш, как в свое время израильтяне. Тем не менее, Нахаш вернул его Ифтаху — как еврей еврею. Так должен ли Ифтах воевать против такого царя?

Старый певец заметил, что Ифтах задумался, и не был захвачен его пением, как остальные. Он решил спеть другую, более вдохновенную песню. Таких песен было много. Они рассказывали о кровавой мести Ламеха или о никогда не прекращавшейся войне с коварными потомками Амалека. Но самой лучшей, самой известной, самой прекрасной и самой страстной песней, которую издревле пели в Иорданских странах, была песня о славной победе под руководством Деборы. Эта победа, правда, была завоевана в войне, в которой Гилеад бросил братский род на произвол судьбы. Люди Гилеада вспоминали о ней неохотно. До сих пор здесь, на востоке, Яшар эту песню не пел, но Ифтах посмеялся над его происхождением, а ведь его самого ожидала война, в которой он будет вынужден принять помощь Эфраима. И вот он сидит рядом, равнодушно слушает песню Яшара… Это обидело певца. Ему и так стоило больших усилий таить в груди песню о Деборе. Теперь ему захотелось посмотреть, будет ли судья из Гилеада сидеть также, слушая лучшую песню Яшара.

Яшар тронул струны и запел о Деборе. Сначала он пел, как царь канаанский угнетал Израиль. В те времена в Израиле купцы не могли заниматься торговлей, крестьяне перестали сеять и убирать урожай, никто не осмеливался ездить по большим дорогам, люди тайком пробирались окольными путями. В Израиле было сорок тысяч способных носить оружие, но никто не брал в руки ни щиты, ни копья. Люди лениво потягивались под своими одеялами, рассиживались на толстых коврах, ездили на белых ослицах… А сердца их наполнял черный страх.

«И тут поднялась Дебора, судья, мать Израиля, — пел Яшар. — Она поставила Барака военачальником и разослала гонцов по всей стране. На рынках затрубили в трубы, на водопоях — в бараньи рога. Мужчины Израиля услышали призыв и взялись за копья. Они спустились вниз — всадники, тяжело и легко вооруженные князья, вожди кланов и крестьяне. В долине собрались люди Эфраима, Биньямина, Махира, Нафтали. Однако род Реувена остался на пастбищах, слушая, как мычат и блеют стада. И Гилеад остался на своем берегу, лениво думал и предавался мечтам. И пришли цари Канаана, и начался бой у Таанаха и у вод Мегидоса. Они не добыли ни серебра, ни рабов. Появился Господь. Могущественный, он спустился с Сеира. Земля задрожала, небо зашаталось, тучи столкнулись, и горы закачались перед ликом Господа… Наступило утро. Ещё бледнели звезды, но своим угасающим огнем они воевали против Канаана. Струился ручей Кишон и воевал против Канаана, затопив страну Канаан. И мелькали копыта убегавших лошадей. Лошади ржали, потеряв своих всадников.