Султан её сердца (СИ) - Ангелина Мэй

— Что? – Лина вскочила с постели и заметалась по комнате. – Как? Что с ним?

— Сердечный приступ, – продолжала причитать мачеха.

— Боже мой! – Лина села на диван, закрыла лицо ладонями, на глазах выступили слезы. – Как же так? Почему?

— Мы сейчас в пятнадцатой городской больнице. Отец в реанимации.

— Я еду! – Лина бросила трубку и вновь забегала по комнате.

Девушка открыла шкаф, потом закрыла, постояв какое-то время в оцепенении, вновь потянулась к ручке дверцы. Послушался стук в дверь.

— Позволь мне войти! – раздалось за дверью.

Ангелина промолчала. Она буквально сорвала с вешалки серое платье и натянула на себя. Стук повторился.

— Входи, - буркнула девушка, - и вновь заметалась по комнате в поисках сотового.

— Я всю ночь не спал, выучил все буквы. Вот смотри… - начал было Мурад с порога, но стоило ему лишь взглянуть на Ангелину, от его улыбки не осталось и следа. – Ты белее мела! Тебя кто-то обидел? – пальцы его невольно сжались в кулак.

— У папы сердечный приступ. Он в больнице, - даже не посмотрев на султана, через плечо бросила та.

— Я не знаю, что такое сердечный приступ. Но раз твой отец болен, позволь и мне поехать с тобой!

— Поехали! – Ангелина наконец нашла сотовый, оказавшийся под подушкой, схватила сумку, взяла с журнального столика ключи от машины и выбежала в коридор.

Мурада долго ждать не пришлось. Через минуту появился и он в голубых джинсах, рваных на коленках, и белой футболке. В другое время и при других обстоятельствах Ангелина не смогла бы оторвать восхищенного взгляда от его красоты и идеальной фигуры. Но только не сейчас. Её мысли были заняты совсем другим. Ее сердце обливалось слезами, а душа болела.

Всю дорогу никто из них не проронил ни слова. Мурад переводил иногда взгляд с дороги на Лину, но боялся нарушить тишину. Даже магнитола в салоне молчала. Ему до боли в сердце было жаль бедную девушки, глаза которой были мокрыми от слез. Ему искренне хотелось ей помочь. Но он не знал, как. Ангелина глаз не сводила с дороги. Но не замечала ни машин, которые, не смотря на ранний час, оккупировали шоссе в обоих направлениях, ни прохожих, спешащих на работу, ни сигналов светофора, пару раз проскочив на красный свет и лишь чудом избежав несчастья.

Мысли девушки были далеко отсюда. «Почему отец?» - думала она. Почему именно он, единственный родной человек, который остался у нее на всем белом свете. Они были в пути чуть меньше часа, но Ангелине казалось, что прошло три.

Припарковав машину у ворот больницы, Ангелина устремилась к главному ходу, даже забыв нажать на кнопку блокировки. Мурад не отставал ни на шаг. Узнав в регистратуре, где находится реанимация, девушка тут же бросилась к лестнице, не став дожидаться лифта. Буквально пролетев несколько этажей, Ангелина остановилась на четвертом. Она вошла в холл.

— Ангелина! Дочка! – со слезами на глазах к ней бросилась женщина. Мурад даже не успел разглядеть ее лица. Девушка ответила на ее объятья. Они простояли так несколько минут. Женщина плакала, уткнувшись Лине в плечо. На глазах последней тоже были слезы.

Мурад огляделся по сторонам. Обстановка угнетала. Просторный холл, белая плитка на полу, в светлый цвет выкрашены стены. Несколько кожаных сидений по одной стороне и огромная белая дверь с красной надписью «Реанимация». Мурад как раз пытался прочесть длинное слово, как услышал позади себя женский голос, до боли знакомый и родной. Его сердце в ту же секунду будто пронзило стрелой. Он застыл на месте, не в силах пошевелиться. На голос обернулись Ангелина и Ольга Николаевна. В холле возле лифта стояла Настя.

— Я принесла кофе, - ответила она, - в руках у нее было два бумажных стаканчика, от которых исходил чудесный аромат любого утра.

Мурад собрался с духом и медленно обернулся. Увидев, наконец, обладательницу голоса, он замер в оцепенении. В глазах его читалась боль и радость одновременно. Уголки его губ поползли кверху, а по щеке покатилась слеза.

— Ямур! – только и смог произнести юноша.

Настя переводила недоуменный взгляд то на застывших в объятьях сводную сестру и мать, то на незнакомого красавца, который, казалось, больше всех обрадовался ее появлению, но почему-то назвал чужим именем.

— Ямур! Это ты! О, Аллах! Спасибо тебе! – с этими словами Мурад бросился к Насте, заключив ее в свои объятья, да так крепко, что даже кофе расплескалось. – Ямур! Любимая! – как заведенный повторял Мурад.

— Да пусти ты уже! – оттолкнула Настя незнакомца и обратилась к матери. – Держи кофе! А тебе не принесла, - перевела она взгляд на Ангелину. - Не знала, что ты здесь. Уж извини! – с сарказмом в голосе произнесла она.

Ольга Николаевна и Лина были в не меньшем недоумении от увиденной им картины. В эту самую минуту дверь в реанимацию распахнулась, и на пороге появился мужчина в белом халате с надписью «кардиохирург Глеб Сергеевич » на бэйджике и в белом чепчике.

— Доктор! Как он? – бросились к нему женщины.

Настя лишь усмехнулась и вновь посмотрела на странного парня. Тот же глаз не сводил с девушки. Его сердце колотилось, ноги подкашивались. Султан не знал, что ему делать, как поступить. Он готов был расцеловать свою любимую, но в то же время что-то останавливало его. Мурад не мог думать в ту минуту только о себе, о своих чувствах, в то время как у Ангелины такое несчастье.

— Кризис миновал, - грубо ответил Глеб Сергеевич. – Он пришел в сознание.

— Что с ним, доктор? – спросила Лина, боясь услышать ответ.

— Что с ним? – повторил за ней врач. – Вы издеваетесь? Я несколько месяцев назад говорил ему, что операция просто необходима. Почему так затянули?

— Какая операция? – удивление было в голосе Лины. – Ольга Николаевна, - перевела она взгляд с доктора на мачеху, - вы что-нибудь знали об этом?

Та лишь опустила глаза.

— Он сказал нам об этом пару дней назад, - тихо произнесла женщина.

— Но как же так? – Лина готова была разрыдаться. – Почему он ничего не сказал мне? Своей родной дочери? Почему вы мне ничего не сказали об этом, как только узнали?

— Он хотел сказать тебе сегодня на дне рождения, - оправдывалась Ольга Николаевна. – Но не успел, - всхлипнула она.

— Но так же нельзя, Ольга Николаевна! – Лина закрыла лицо руками и тихонько заплакала.

— Ангелина! Дочка! – обняла ее мачеха. - Ты же знаешь, отец никогда не доверял врачам. Я пыталась его переубедить. Но он и слышать не хотел ни о какой операции.

— Знаете, что, дамы, о доверии и недоверии к врачам вы будете разговаривать в другом месте. А сейчас нам нужно срочно спасать человека. Вы его дочь, я так понимаю? – обратился Глеб Сергеевич к Лине.

Та кивнула.

— Как я могу обращаться к вам.