Когда на часах полночь - Виктория Вольская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сдаюсь.
– Лютый перед смертью признался, что они не убивали Алену. И он сказал, где найти доказательства.
– И ты ему поверил?
– Не знаю. Но проверить хочу.
–Какого характера доказательства?
– Фотографии.
– И где эти фотографии искать?
– В том доме.
–Адрес он сказал?
–Нет.
–Понятно. Он хороший психолог, хотел вывести тебя из равновесия. И у него получилось. Сколько ночей ты уже не спишь?
– Не важно. Я должен убедиться.
– Сереж, ты этот дом будешь всю свою жизнь искать. Никто из окружения этой троицы о его расположении не знает. Их охрану на полиграфе проверяли, не знают они даже в каком направлении те уезжали.
– Он где-то рядом.
– Не понял.
– Кристина начала вспоминать. Она увидела в лесу синий указатель, и сказала, что видела его раньше, когда сбегала от них.
– Сережа, ты думаешь, что этот указатель единственный? Таких по всей стране тысячи.
– Слишком много совпадений. К тому же Кристина еще вспомнила кое-что.
– Что именно?
– На том столбе было выцарапано какое-то имя. Надо проверить.
–Имя?! Какое имя?
– Лера…
Разворачиваемся оба. В метре от нас стоит Кристина. Бледная. Испуганная. Я поднимаюсь с лавочки и подхожу к ней. Хочу обнять. Но она не позволяет.
– Я не пойду туда, – шепчет она.
– Я и не прошу.
– Я не знаю где этот дом, и вспоминать не хочу, где он находится. Прошу тебя, не надо меня обратно туда.
– Кристина, успокойся, – тихим голосом говорит Федоров. – Есть и другой способ нам узнать, где находится дом, и ты при этом не будешь мучить себя воспоминаниями.
– Какой способ? – одновременно произносим мы с девушкой.
– Гипноз.
ЧАСТЬ 3. КРАХ ИЛЛЮЗИЙ
Глава 1
Мысль о том, что я близок к разгадке гибели Алены не дает мне покоя, и я словно зверь мечусь из угла в угол, меряя шагами нашу с Кристиной комнату. Светлана Сергеевна увела мою девушку в огород, приобщила к прополке сорняков в теплице и я благодарен ей за это. Мне стыдно смотреть в глаза Кристине, особенно после того, как она согласилась на гипноз. У меня такое ощущение, что я заставил ее пойти на этот шаг: не словом, жестами, взглядом.
– Поехали, – обрывает мои мысли Федоров, вошедший в комнату без стука.
Не спрашиваю «куда?», и так понятно, что эта мысль и ему не дает покоя. Он столько лет искал этот дом, и сейчас в предвкушении раскрытия самых громких преступлений.
– Дядя Сережа, я не хочу, чтобы Крис знала, куда мы собираемся. Не хочу волновать ее лишний раз.
– Правильное решение. Сейчас все устрою, – прямиком направляемся в теплицу. – Светик, в магазине что – нибудь нужно? – спрашивает Федоров, отвлекая жену от подвязки помидор.
– Нет, все есть, – быстро отвечает она, даже не взглянув на него.
Супруг не отводит тяжелого взгляда с жены. Давит им. Женщина поворачивает голову в его сторону. Ну, неужели она намека не поняла? Нам просто нужен «легальный» повод смыться из дома.
– В магазин? – переспрашивает женщина, косясь в сторону Кристины. – Уксус. Мне нужен уксус. Огурцов хочу на зиму закатать.
– Понял. Будет тебе уксус, – награждает любимую улыбкой за сообразительность.
До развилки мы доехали быстро, заглушили мотор, но выходить из машины не торопились. Смотрели через лобовое стекло на этот таинственный столб. В голове не укладывается тот факт, что этот проклятый дом находится так рядом с нами. Первым выходит Федоров, я за ним. Мы смотрим на старый обшарпанный столб, дядя Сережа опускает взгляд в землю, как только замечает надпись. Ладонью провожу по нацарапанным буквам «Лера». На душе становится противно от того, что это имя очередной жертвы. Жертвы, которой не удалось спастись.
– Среди их жертв была Лера?
– Валерия, – с горечью в голосе произносит полковник. – Была. Девятнадцать лет девчушке было.
– Тоже из школы выкрали?
– Поругалась с матерью алкоголичкой и ушла из дома посреди ночи. Мать пропилась через неделю, тогда и поняла, что дочери нет давно.
– Ты помнишь всех жертв этих ублюдков?
– Каждую. Невозможно остаться равнодушным к этим смертям. Смерть детей и молодых девчонок – это самое душераздирающее, что может быть в нашей профессии. Я в тот период времени едва не спился, спать не мог без допинга, взгляды их, с застывшим страхом и ужасом, снились мне постоянно. Девчонки ведь только жить начинали, а они их… по кругу… мрази. И ведь даже шанса на жизнь не оставляли, о себе, суки беспокоились.
К горлу подступает ком. Дышать трудно.
– Сколько в этой округе населенных пунктов? – меняю тему разговора, осознавая, что кровь моя вновь закипает.
– Четыре деревни, семь или восемь дачных поселков, – подумав немного, отвечает мужчина.
– Дачные поселки здесь элитные и крупные, многие живут в них круглогодично, не думаю, что наши «герои» там обитали. Слишком много свидетелей было бы.
– Согласен. Нужно прочесывать деревни, возможно, есть какая – то заброшенная.
– Кристина бы очень помогла, если бы хоть что – то рассказала.
– Есть у меня один знакомый врач, как раз по нужному нам профилю.
– Ей точно эта процедура никак не аукнется?
– Сереж, все самое страшное она, к сожалению, помнит. Воспоминания о том, как она добралась до дороги, никак не повлияли бы на ее психологическое состояние. Но она уверяет себя в обратном.
– Дело ведь не в дороге.
– Я понимаю, что она не хочет увидеть место, где ей причинили много боли. Она панически боится увидеть этот дом. Я б на ее месте, тоже боялся, снова очутится там, где чуть не убили.
– Мы разговаривали около часа, ей страшно, но в тоже время она готова поехать к специалисту.
– Кристина очень храбрая девочка, в ней есть стержень, и именно он не дал ей сломаться.
– Я тоже это заметил.
Обвожу взглядом округу. Никого. Даже птицы не подают голоса. Тишину нарушают лишь наши шаги по высохшей листве и опавшим веткам. Возвращаемся в машину.
– Давно вы… спите? – интересуется Федоров, едва мы выехали из лесополосы.
Ну, наконец, он задал этот вопрос. С утра же на языке у него вертиться.
– Первый раз был в лесном домике.
– Никак нельзя было обойтись без … личного контакта?
– Я пытался обойтись без него. Но… не вышло.
– Ты понимаешь уровень ответственности, какой взвалил на себя? Она не простая девушка. Она девушка, которую сломали, и которая в тебе увидела спасителя. Если ты ее предашь, она может не оправиться.
– Я сказал ей, что не смогу жениться на ней и у нас не будет детей.
