Война Цветов - Тэд Уильямс

— Коммуна?

— Маргаритки любят старые имена. Может, мы это потом обсудим, а?

Тео дотащился до конца поля, как обессиленный марафонец до финиша, и обнаружил, что свои «пару прыжков» Кочерыжка вычисляла в масштабе кенгуру-мутанта. Река, широкая, темная и быстрая, сверкала и пенилась, но протекала отнюдь не так уж близко. Тео со стоном упал на траву.

— Мне до нее не дойти. — Пот, грязь и колючие листья смешались на затылке в сплошную массу. — Я умираю от жажды.

— Река, Тео, — почти без злости напомнила Кочерыжка.

Уже поднявшись и хромая под гору, он сообразил, что она впервые назвала его по имени.

До реки оставалось около сотни ярдов — он уже чувствовал брызги на губах и дышал озоном, — когда Кочерыжка, подлетев к его уху, сообщила нечто крайне нежелательное.

— Ох, гной-перегной, и влипли же мы.

— Что такое?

— Не оборачивайся! Всадники на той стороне поля. Пограничная стража Шпорника скорее всего. Похоже, они с кем-то там разговаривают.

— Не иначе как с добби. Мне эти безносые сразу не понравились.

— Давай скорее. Они еще далеко, и вроде бы... Ух.

— Что еще за «ух»?

— Они едут через поле. Не оборачивайся! И быстрей волоки свою задницу к реке, хорошо?

Тео, не тратя больше времени на разговоры, перешел на неровный бег. Лешим он больше не прикидывался — попробуй бормотать и размахивать руками, когда бежишь, — но чувствовал, что костюм и крайняя усталость делают его не совсем похожим на человека. Ветки проваливались ему за шиворот, норовя осуществить угрозу Кочерыжки и воткнуться куда не следует.

Солнце опустилось за низкие западные холмы. Это, суля желанную прохладу, вызывало также мысли о том, каково будет уходить от погони по незнакомой местности в потемках. Тео домчался до реки и стал, глядя на быстрое течение. В пене ему мерещилось что-то вроде лиц и пальцев.

— Я не очень-то... хорошо плаваю, — выдохнул он.

— Тебе русалки ничего не должны? — Кочерыжка, по всей видимости, не шутила.

— Какие еще русалки?

— Прыгай-ка лучше в воду и надейся, что доплывешь. Пока я буду тебе объяснять, наши верховые как раз сюда доскачут.

Тео оглянулся. С полдюжины высоких фигур ехали по полю, топча пшеницу — не вскачь, но и не шагом.

— О черт, — сказал он и сиганул в реку.

Она была невероятно мокрая, как будто обыкновенную воду подвергли какой-то молекулярной обработке. Тео прямо-таки чувствовал, как она вторгается в его поры. Он всплыл, молотя руками и отплевываясь. Холод током пробежал по хребту и сжал тисками череп. Тео зарывался в воду немеющими, неуклюжими руками и даже немного продвигался вперед, но течение зажало его ледяным кулаком и стало вертеть, как игрушечного, — он уже не понимал, где верх, а где низ. Он хотел позвать Кочерыжку, но холод одолевал, а солнце и небо виделись как будто с другого конца телескопа — яркая монетка, крутящаяся над ним, уменьшалась, по правде сказать, очень быстро.

Он тонул, и остатки воздуха жгли ему легкие.

Когда чернота начала уже гасить мысли, ему почудились бледные фигуры, плывущие к нему через мутную воду. Нефритово-зеленые лица окружили его, неподвижные и бездушные, как маски. Глаза на них казались бездонными дырами, заброшенными колодцами, но ему было уже все равно, потому что он тонул, тонул, тонул...

11

ПРОИСШЕСТВИЕ В «ПАРНИКЕ»

Мэри Ландыш, русалка по рождению, переносила влажность лучше, чем сухопутные эльфы, но этот душный вечер нагнал депрессию даже на нее, а посетители «Парника», как она чувствовала, были и вовсе не в настроении. Многолетний опыт хозяйки таверны подсказывал ей, что в такую ночь только и жди неприятностей. Она уже жалела, что не нашла замены полутроллю Коротышке, бармену и негласному вышибале, который сегодня сказался больным.

Клиентура была самая обычная: несколько выпивох из тех, которые всегда заходят в кабак по дороге домой (но домой так и не приходят); несколько служащих из района Сумерек, которые действительно отправятся домой, пропустив пару стаканчиков (автобус, идущий на Восточный Берег, останавливается как раз напротив); за одним из столиков компания молодых Цветков, для которых это лишь первый этап долгого ночного загула. Эти сильно шумели, но они провели в заведении уже час и ничего серьезного пока не натворили. Одним словом, вечер как вечер, но Мэри все равно было не по себе.

Поэтому, оставив ненадолго за стойкой старого Можжевельника, она, кроме сдачи с полученного золотого унага, достала из сейфа также и некий сверток. Удостоверившись, что в камере «кукушки» имеется железное, в бронзовой оболочке яичко и что предохранитель не снят, она снова завернула пистолет и сунула его в карман своего просторного платья. Мэри вручила клиенту сдачу, отправила старого зелено-шкура обратно на кухню и положила оружие на полку под кассой — поглубже, чтобы Можжевельник или кто другой случайно на него не наткнулся. Не успела она это сделать, входная дверь хлопнула так, что Мэри подскочила, затрепыхав крылышками.

Но время оправдаться дурному предчувствию, видимо, еще не пришло. Маленькая бурая фигурка, освещенная сзади только что зажженными фонарями, внимания посетителей надолго не задержала. Это был всего лишь гоблин, не очень-то здоровый и довольно несчастный на вид. Мэри вышла из-за стойки, собираясь наладить его отсюда, чтобы не докучал никому, но он уже шагал к ней сам, по-журавлиному переставляя тощие ноги.

— Дерева трясучие, это еще откуда взялось? — засмеялся кто-то из Цветков. Чиновники тоже посмеивались, но остальные пришельца полностью игнорировали — что, надо полагать, было для него делом привычным.

— Не вы ли будете хозяйка... этого питейного заведения? — Голос, жалобный, как у всех гоблинов, звучал, однако, с некоторым достоинством. Может быть, гоблин был под хмельком — это племя славилось своей любовью к крепким напиткам. Мэри нечасто приходилось обслуживать гоблинов, и на ее памяти никто из них не пил ничего крепче пива, но дыма без огня не бывает. Может, они ходят в свои таверны, где и напиваются.

— Да, хозяйка здесь я.

— Значит, я удачно попал, хм-м. — Гоблин дернул своим длинным носом и доверительно наклонился к Мэри, будто желая поделиться каким-то секретом. — Я в данный момент на мели, прекрасная госпожа. Ни гроша в кармане.

Мэри подавила улыбку. Слишком душно для того, чтобы принимать ухаживания такого рода.

— Если надеешься на даровую выпивку, поищи другое место.

— Нет-нет! Вы ошибаетесь. Я ничего не прошу даром, особенно выпивку. — Он потер нос, свернув его набок. Он был моложе, чем сначала подумала Мэри, даже не в средних годах, и очень опрятен для гоблина, но неизбежный мускусный запашок от него все-таки шел. — Я хотел только спросить, не могу ли я что-нибудь для вас сделать, чтобы заработать немного еды? Денег, как я уже сказал, у меня сейчас нет.