Иоанн III Великий. Ч.1 и Ч.2 - Людмила Ивановна Гордеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неожиданно это спокойное монотонное шествие прервалось тревожным переливом трубы и пронзительным криком, который подхватили другие голоса:
— Вороги! Вороги! За рекой! Новгородцы!
Дорога впереди вела под гору, об этом можно было судить по уходящим вниз спинам и головам передовых отрядов. Холмский тут же оглянулся, отыскивая глазами своего коня, вскочил на него, собираясь поскакать вперёд, чтобы увидеть, что там творится, но этого не понадобилось: уже с коня был виден зелёный берег реки, её голубая, уходящая вдаль лента и за ней, на противоположной стороне, огромное количество конной и пешей рати. «Не псковичи ли это?» — подумал он, но тут же засомневался: те не должны были встретиться так рано, и потом передовые отряды, видимо, разглядели знамя новгородское, которое сам он пока ещё не мог различить.
Холмский немедля приказал трубить боевой сбор, и войско, заслышав переливчатые, пронзительные звуки, на ходу начало облачаться в доспехи, готовить к бою оружие. Сам Данила Дмитриевич снял с обоза и надел шлем, панцирь, латы, прикрепил свою драгоценную, ещё отцовскую саблю и вновь вскочил на коня. То же проделал и его старший товарищ Фёдор Давыдович, и всё остальное воинство. Обоз — телеги с запасом продуктов, оружия, с шатрами и прочим скарбом замедлили ход, оставаясь в тылу. Отряды по отработанной уже схеме выстраивались боевым порядком: правое и левое крыло с конной ратью, пеший центр. Стрельцы с готовыми к бою, наложенными на рожанцы стрелами выдвинулись вперёд, приблизились к самой воде.
Река по берегам метра на два-три, а в иных местах и более, от жары подсохла, затвердела и стала совсем неширокой. Были видны лица противников и, конечно, слышны голоса. Началась уже традиционная в таких случаях перебранка. С одной стороны неслось: «Предатели, вероотступники», «Нехристи!» С другой: «Злодеи! Узурпаторы! Грабители треклятые!» И с обеих желали друг другу скорее отправиться в Тартар, к нечистой силе, обещали обрезать носы и уши и оставить на пропитание волкам и воронам. Новгородцы бранили Иоанна, обзывая его вором и Бог ещё весть какими недостойными «титулами». Метали друг в друга стрелы, но те, долетев до противоположного берега, теряли силу и плавно брякались в подсохший песок под ноги вражьих коней.
Московское войско всё больше распалялось желанием броситься на врагов-вероотступников, а князья совещались в это время с командирами отрядов о том, что предпринять. Противник превосходил численностью раз в десять. Правда, князья видели уже, чего стоят те бойцы, — даже издали было заметно, как плохо держались многие из них в сёдлах, как неуклюже волокли оружие, как висели на хилых телах, словно помеха, доспехи. Конечно, были там и воины, выделявшиеся статью и выправкой, но их было немного. Не в характере храброго и горячего в бою князя Данилы Холмского было бояться противника и выжидать, но тут смущала не только его подавляющая численность, но и препятствие — река. Если она глубока — половину его бойцов можно будет уничтожить стрелами при переправе и добивать мокреньких и усталых на противоположном берегу. Такую атаку можно позволить себе лишь, как минимум, при равной численности войск. Проводник, правда, божился, что тут неглубоко, и именно здесь он готовился провести полк на другой берег. Но разведать глубину не успели — никто не ожидал столь быстрой встречи с противником.
— Сам я проверял месяц назад, в самом глубоком месте было — во! — Проводник показывал рукой чуть ниже пояса и даже умудрился пошутить: ну, чуть подмочимся — велика беда, на такой жаре — одно удовольствие! И дно крепкое — коней запросто выдерживает. Всё я проверил!
Можно было, конечно, постоять, выждать, может, новгородцы сами в воду полезут. Но те, судя по всему, и не собирались этого делать: дразнили и ругали противника лишь в полной уверенности, что он не решится напасть на них, чувствовали себя за водной преградой в полной безопасности.
Заметил Холмский и небольшое преимущество, которое даст ему немедленный бой: высокое, ещё яркое солнце, понемногу скатывающееся к горизонту, светило противнику прямо в глаза, ослепляя его, — при атаке это преимущество немалое. И Холмский решился:
— Други мои! — прогремел его зычный голос, обращённый к дружине.
Народ на обоих берегах мгновенно затих. Князь поднял вверх руку с мечом — весь полк, расположившийся на пологом берегу реки, прекрасно видел его статную, словно слившуюся с конём фигуру в сверкающих на солнце доспехах.
— Други мои, — ещё раз громко повторил князь Даниил. — Пришло время послужить государю и Отечеству! Не убоимся ни тьмы мятежников, ни препятствий! За нас правда и Господь Вседержитель!
Он развернул своего коня и первый направился к воде. За ним с криками и возгласами «ура!» бросились его воины с поднятыми вверх рожанцами для стрел, рогатинами, копьями, мечами.
И вдруг свершилось чудо — это почувствовал и сам князь Холмский. Вода в реке лишь замочила копыта коня и при дальнейшем движении стала лишь чуть глубже. Дно словно поднялось на поверхность, обратив реку в большую лужу, и воины великокняжеские шли по воде, как сам Христос Спаситель. В оторопевших от неожиданности при виде совершающегося на их глазах небывалого явления, замерших от ужаса и страха новгородцев полетели многочисленные стрелы. Передние кони, раненные их жалами, вздымались от боли вверх и сбрасывали неопытных седоков на землю. Малодушные в испуге ринулись назад, от берега, и начали давить густо стоящих за их спинами товарищей, ещё толком не понявших, что же произошло.
Ужас объял новобранцев. Их более опытные воеводы пытались как-то поправить положение, кричали, требовали повернуть коней назад, к бою, но люди, только что столь храбро и решительно извергавшие проклятия в адрес противника, уже превратились в обычных плотников, сапожников, гончаров и пахарей, заглянувших в лицо смерти и вовсе не желавших отдаться ей. Они бежали прочь от неё, побросав оружие, давя и затаптывая конями друг друга. Им везде
