Охотники на лунных птиц - Пэтси Адам-Смит

Островитяне не раз рассказывали мне об этом случае.

— Честного Тома даже Кипящий Котел не берет, — говорили они. Однако сам Том не очень-то верил в эти предсказания и тихонько ругался, пока мы преодолевали водоворот.

Проскочив его, мы оказались у песчаных отмелей Ванситтарт, простирающихся на многие мили восточнее островов Флиндерс и Ванситтарт. На карте они не указаны, так как постоянно передвигаются и задают мореходам неразрешимую загадку, которую под силу решить лишь местным жителям.

Сначала волны обрушиваются на судно и несут его в одну сторону, затем кидают в противоположную.

— Здесь море всегда такое, — мрачно произнес Том, — оно бурлит.

Вдруг на палубе раздался вой. Казалось, загудела пожарная сирена. Затем шум голосов усилился, и это напомнило мне тот вечер в Сиднее, когда стало известно, что вторая мировая война кончилась. Это шумели островитяне. Они безмолвствовали лишь до той поры, пока мы проходили Кипящий Котел, а теперь дали волю своим эмоциям.

— Островитяне всегда ведут себя так, — добавил Том.

Страх, словно удар, парализовал их. Они ничего не ощущали, кроме ужаса. Двое нежно воркующих влюбленных теперь распростерлись на палубе и в страхе жались друг к другу. Громче всех кричали пожилые дамы, а старики выглядели самыми напуганными. Молодые люди пытались изображать безразличие, но их выдавали испуганные глаза. Все были заражены страхом. В общем шуме слышались и детские крики. Я сама чуть не присоединилась к общей панике. Для меня все-таки было полной неожиданностью, когда Честный Том вдруг закинул голову вверх и завыл, как собака.

Я не могла понять, что он при этом выкрикивал. Он подпрыгивал и неистово бил себя в грудь. Потом вдруг успокоился.

— Мои зубы! — наконец разобрала я. — Только сейчас я вспомнил, что оставил дома свою вставную челюсть.

Перспектива есть несколько дней без зубов привела его в глубокое отчаяние.

Капитан «Маргарет Туэйтс» до этого на Бейбеле не бывал, поэтому, следуя совету, прихватил с собой «знатока местности». Я не знала, где он находится, и чуть не села на него.

Тюки, на которые я собиралась присесть, вдруг зашевелились, и в розоватом сумраке рассвета я вдруг увидела сначала руку, затем туловище, а потом и голову в плотно надвинутой на нее шляпе с высокой тульей. Владелец этих слагаемых поднялся, пригладил усы, поправил бутылки, выглядывающие из его карманов, и весьма церемонно представился мне:

— Билл Баррет.

Он белый. Его родители жили на острове давно. Биллу и его брату принадлежал остров Лонг. Большую пасть своего времени Билл проводил на небольших суденышках. Он прекрасно знал местность и взялся провести «Маргарет Туэйтс» через отмели Ванситтарт. Среди тюков он провел всю ночь, но, когда мы вошли в зону отмелей, Билл моментально проснулся, словно по сигналу тревоги.

Он стоял на носу корабля, подавая знаки. Брызги обдавали его с головы до ног, но Билл продолжал стоять на носу корабля. В тот момент он был похож на статуэтку из красного дерева.

Там, где, по мнению знатоков, надо было поворачивать к Бейбелу, как раз и находилось место гибели «Фарсунда». Стоило лишь появиться очертаниям погибшего корабля, как островитяне совсем потеряли самообладание. Когда-то шторм бросил судно на отмель, песок засыпал все отверстия и придал ему устойчивость. Шли годы, а он словно продолжал свой путь через зыбучие пески, гордо устремляясь вперед, как в те времена, когда судно смело отправилось в далекое путешествие. Мачты и реи прекрасно сохранились, а фигура на носу по-прежнему принимала на себя удары волн.

Когда мы проплывали мимо, я старалась получше разглядеть необычную фигуру, украшавшую нос корабля. Верхняя ее часть — сильный мужской торс, а нижнюю покрывала длинная шерсть. Одна нога с раздвоенным копытом была перекинута через плечо. Волны перекатывались через фигуру, вода струилась по лицу. Создавалось впечатление, что фигура оживает, а судно движется.

По традиции команда, проходя мимо «Фарсунда», обязательно разыгрывает новичка. Эта же участь постигла и меня. Меня спросили, куда, на мой взгляд, направляется «Фарсунд». Глядя на волны, разбивающиеся о нос и скатывающиеся по бортам, я подумала, что судно мчится вперед. На самом деле оно постепенно опускалось вниз, на дно.

Не будь здесь, на отмели, «Фарсунда», опасность могла показаться нереальной. Возникало ощущение, что с тобой ничего не может случиться. Однако тысячетонный корабль, потерпевший крушение, стоял перед нами там, где пыталось проскочить наше восьмидесятитонное грузовое судно, а вокруг бушевало море, мчались волны и с грохотом разбивались о дюны. Выглянуло солнце и осветило зеленоватые отмели. Наиболее глубокие места окрасились в голубой цвет, а над отмелями пенились белые гребни волн.

Островитяне громко кричали, когда на наше судно обрушивались волны. Их страх передавался всем, даже старому Биллу Баррету, который стоял на носу судна. Порой он с опаской поглядывал на распростертых на палубе людей, а затем снова продолжал командовать:

— Малый вперед! Теперь назад! Еще, еще, еще, чуть-чуть! Хорошо!

Когда судно развернулось, то стали видны отмели, по которым оно только что прошло. Возможно, из-за этих ужасных отмелей Бейбел кажется особенно прекрасным, ведь, когда идешь через них, перед тобой все время маячат две вершины и ты знаешь, что там нет проклятых отмелей. Вскоре начинает казаться, будто ты не видел в жизни ничего прекраснее этого голубого острова.

Малую вершину охотники называют Хай Хилл (Высокая гора), а большую — Шарк Маус (Акулья Пасть). У подножия Высокой горы находится Биг-Галч (Большое ущелье). Там на скале стоит дом Фил, сестры Леса. Одно время она плавала вместе с ним на «Шиэруотере» в качестве повара. Приехав сюда, она открыла лавчонку, которая во время охотничьего сезона снабжала охотников продовольствием. В доме Фил находили приют санитарные инспектора и скупщики птиц. Ее гостеприимством воспользовалась и я.

Кое-что на «Шиэруотере» все еще напоминало о ее пребывании на корабле: и формочки для желе (используемые для полировки деревянных деталей), и пирожницы (их вставили между обшивкой, чтобы она не скрипела), и остатки заплесневевшего варенья, и молотый мускатный орех, и разные приправы, о которых я понятия не имела, а она, видимо, находила им применение. Лишь однажды я удостоилась комплимента Леса, когда он, осмотрев надраенные мною полы, сказал:

— Чисто, почти как у Фил.

После этих слов Леса мне очень захотелось познакомиться с Фил. Я увидела красивую девушку, она — единственная естественная блондинка, которую мне когда-либо приходилось встречать. Ее кожа, как пишут в рекламе, была «светло-персикового цвета», к тому же Фил отличалась остроумием. В ней было столько очарования, что ее физический недостаток — хромоту, которой она страдала с детства, — вскоре перестали замечать, хотя при ходьбе она сильно сутулилась. Фил легко скользила, ловко балансируя руками, опираясь на спинки стульев и хватаясь за косяки дверей. Она никогда не сидела без дела: то пекла хлеб, то убирала дом. Она азартно играла в карты и часто обыгрывала охотников.