Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро - Алексей Зотов

Для того чтобы понять, что последует далее, необходимо оценить качество и степень организации французского армейского корпуса, которое можно описать как секретное оружие Наполеона.

Хотя отдельные корпуса существенно отличались друг от друга по численности, они имели одну общую черту: каждый представлял собой сбалансированную силу, состоящую из пехоты, кавалерии и артиллерии с обозом и штабом, т.е. на самом деле представляли собой миниатюрную армию. Следовательно, несмотря на недостаточную численность, такие силы, действуя по отдельности или вместе, могли за короткий промежуток времени объединиться в группировку, которая по численности могла в несколько раз превосходить численность отдельного корпуса. Позднее, в 1809 г., в письме к своему приемному сыну Евгению де Богарне, Наполеон напишет: «…корпус в 25 000 — 30 000 человек может действовать самостоятельно. При умелом управлении он может принять сражение либо избежать его… неприятель не заставит его принять бой, но если корпус решится на сражение, то он в состоянии действовать самостоятельно в течение длительного времени». Именно в этом состоял основной секрет военного искусства Наполеона: он мог использовать такие самостоятельные корпуса для выявления сил противника, в то время как сам с оставшимися силами осуществлял подготовку к нападению и уничтожал оппонента.

Армейский корпус мог, следовательно, самостоятельно передислоцироваться, существенно облегчая движение по дорогам, живя за счет сельской местности, распределяя тем самым нагрузку по тыловому обеспечению на значительном расстоянии. Это было одной из причин, позволявшей французам быстро перемещаться с места на место при ведении кампании.

Значение системы армейских корпусов в стратегии центрального положения теперь становится более понятным. Наполеон, внезапно войдя в боевое соприкосновение с противником, мог использовать небольшую часть от общего числа своих войск для того, чтобы связать и отвлечь внимание неприятеля, все еще обладавшего боевой силой. Затем, удерживая инициативу, он мог выдвинуть свой резерв и, если необходимо, часть крыла с тем, чтобы организовать местное превосходство в силах на том или ином поле боя. Далее, разгромив первого оппонента, Наполеон оставлял небольшой контингент для преследования разбитых войск неприятеля и совершал контрмарш с оставшимся крылом и резервом, повторяя то же самое на другом поле боя. Естественно, точный расчет времени имел существенное значение. Если слишком много времени пройдет до того, как резерв передислоцируется ко второму полю боя, то свежее французское крыло может оказаться отрезанным, так как неприятель предпримет наступление с целью охвата французских тылов. Однако Наполеон рассчитывал время так, что при условии, если он сможет поддержать командующего своего крыла в течение 24 часов с момента начала сражения, то его план непременно удастся. Здесь следует заметить, что Наполеон был скорее практиком войны, чем ее теоретиком. Им при жизни нигде последовательно не была сформулирована ни его стратегическая доктрина, ни концепция тактических приемов. За него это сделали другие. Клаузевиц и Жомини были первыми, кто облек его систему войны в стройную и понятную концепцию.

Что касается Моро, то его тактику и стратегию отличала большая методичность и обоснованная осторожность. Он был храбр, но иногда ему не хватало решительности. Вместе с тем, говоря о кампании 1800 г., Дельбюк писал: «Современники не могли еще установить различие в существе достижений Моро и Бонапарта. Правда, говорили о какой-то итальянской и какой-то немецкой “школе” стратегии (имея в виду, что Бонапарт командовал французской армией в Италии, а Моро — в Германии)… — однако не могли еще распознать ни истинной природы противоречия между ними, ни абсолютного превосходства одной “школы”, т.е. личности, над другой». Век спустя французский историк Лор де Сериньян в своей работе «Наполеон и великие генералы Революции и Империи», опубликованной в 1914 г., то есть уже значительно позже фундаментальных работ Клаузевица и Жомини, сравнивая “итальянскую” и “немецкую” школы военного искусства, ставит Моро если не выше, то, по крайней мере, на уровне Бонапарта. Понятно, что историку, очарованному харизмой Наполеона и вековым забвением Моро, очень трудно оказаться в позиции непредвзятого судьи. Тем не менее такие люди находились, и, на наш взгляд, они были правы — так как на рубеже веков, а именно в конце 1800 г., Бонапарт и Моро были равноценными генералами, причем победы последнего, как мы увидим ниже, были знаковыми для судеб Франции периода революционных войн.

К началу второй итальянской кампании всем действующим главным армиям было приказано принять систему армейских корпусов. В принципе это нельзя было считать нововведением, так как революционные генералы, в том числе Моро, уже пробовали внедрять эту систему, но сейчас был случай ее всеобщего применения. Каждый французский корпус содержал элементы всех родов войск и был способен вести самостоятельные боевые действия с численно превосходящими силами противника в течение определенного времени. Каждый корпусной и дивизионный командир имел свой штаб, включающий, во всяком случае, в более крупных частях, представителя генерального штаба, исполняющего роль связующего звена.

Имея в виду, что Моро не спешил раскрывать Наполеону свой план наступления, Бонапарт намеревался предложить ему собственный план и даже хотел приехать в Рейнскую армию, чтобы наблюдать за его исполнением. «Вполне возможно, — писал первый консул генералу Моро, — я буду у вас через несколько дней…» На что Моро отвечал: «Я поведу в бой только ту армию, которую я сформировал лично и, которая будет действовать в соответствии с моей диспозицией, так как я считаю, что лучше всего исполняются планы, которые ты сам разработал».

Бонапарт имел мудрость не настаивать на своем намерении. Теперь, когда на нем лежало бремя ведения крупной европейской войны, единственным препятствием оказывались таланты генерала Моро и несговорчивый гордый характер этого полководца. «С проницательностью истинного гения, — пишет авторитетный английский историк Дэвид Чандлер, — Бонапарт сразу же правильно оценил взаимное положение Австрии и Франции и, отбросив мелочные придирки, решил предоставить Моро полную свободу действий». В соответствии с первоначальным планом Бонапарта французская армия, разбив Края, могла дойти до Вены и заставить Австрию подписать мир, прежде чем Мелас успеет что-либо предпринять в Италии. В этой связи Бонапарт намеревался собрать у Шаффгаузена отдельные части Резервной армии, которую удалось организовать в обстановке строгой секретности, и под прикрытием Рейна соединиться с Моро, а затем, пользуясь существенным превосходством в силах, обойти Края с левого фланга, отрезать ему пути отхода и атаковать его армию с тыла, а затем взять в плен или уничтожить. Одержав, таким образом, полную победу над Краем, можно было бы перейти с частью армии через Альпы и, атакуя австрийские войска в Италии с тыла, поставить их в безвыходное положение даже и в том случае, если бы им удалось перед тем одержать верх над армией Массены. Эта грандиозная комбинация сама по себе уже доказывала гениальность своих авторов — Бонапарта и Карно. В ней приведены следующие пять великих стратегических принципов: единство наступательного движения по одной операционной линии; целью действия избирается главная неприятельская армия; операционная линия направлена неприятелю во фланг и тыл; охват производится того крыла, через которое проходит главная линия коммуникаций противника; и, наконец, собственные пути сообщения оказываются надежно защищенными.