Принуждение к войне. Победа будет за нами! - Владислав Морозов

– Самым прямым образом. Уже в 1942 году стало ясно, что с имеющимися у нас техническими средствами здесь практически ничего нельзя сделать. Поэтому чуть раньше Рудольф предложил еще идею. Точнее, две идеи. В частично расшифрованных древних текстах говорилось, что у тех, кто построил этот аппарат, было нечто вроде «промежуточного аэродрома» на Луне. Место было точно указано в текстах. А кроме того, в тех же документах определялись две земные географические точки, чья символика на древних картах совпадала с символами на шлемах – тех самых «хрустальных черепах». Ученые из «Аненербе» предположили, что там расположены какие-то средства, позволяющие связаться с хозяевами аппарата, возможно, через посредство этих самых шлемов. Значит, у нас тогда было два пути – добраться до Луны какими-то доступными нам средствами и одновременно достичь этих двух «точек на карте». Располагались они, кстати говоря, в Судане и Тибете. Потом определили, что там находились какие-то очень древние, заброшенные храмы.

– И что же было дальше?

– Рудольф взялся за осуществление ракетной программы, альтернативной работам фон Брауна. Осуществлял ее некто Эрих Грюбе. Молодой инженер, которого нашел Рудольф. Я видел его всего один раз, и, по-моему, этот юноша знал слишком много для своих лет и должности. Говорят, что многие считали этого Грюбе чокнутым. Программа была сверхсекретной, о ней ничего не знали ни фон Браун, ни мои заместители по партии. Правда, Гиммлеру о чем-то таком донесли, и он поспешил зачислить Брауна с большинством его коллег в СС. Видимо, он сделал это из конкурентных соображений, поскольку программой Грюбе занималось «Аненербе», а финансировалась она частично Рудольфом, то есть официально иностранным частным лицом. О всех деталях этой программы я осведомлен плохо, было много других неотложных, государственных дел. Даже точное месторасположение их полигона мне неизвестно. Они работали в пожарном темпе, но тоже мало что успели. Знаю только, что до конца войны людям Рудольфа удалось успешно запустить две или три ракеты, на борту одной из которых находился сам Грюбе. Но о том, достигли ли они Луны, неизвестно до сих пор. Документации по этой программе было мало, и вся она, видимо, была уничтожена. Так же, впрочем, как свидетели и сам полигон. Умение заметать следы всегда было одной из сильных сторон Рудольфа.

– А «хрустальные черепа»?

– Как я уже сказал выше, «черепов» было три. Экспедицию в Тибет должен был проводить японский профессор Катцухида Такуми, давно и плодотворно сотрудничавший с «Аненербе». Соответственно, в конце 1943 года один из «черепов» самолетом тайно доставили в Мукден. Летом следующего года экспедиция должна была состояться, но нам о ее результатах так ничего и не известно. Возможно, она вообще не состоялась. Соответственно, «череп» сейчас может находиться в Японии или ее бывших владениях на континенте – Манчжурии, Бирме, Корее. Вторая экспедиция в течение 1943 года провела разведку в Судане, и летом 1944 года я отправился туда. Но случилось так, что местные жители сдали экспедицию «Аненербе» в полном составе англичанам. Говорили, что за деньги. Соответственно, надо было все начинать сначала. В декабре 1944-го в Судан опять отправились разведчики, но чем там все закончилось, мне тоже неизвестно. По моим сведениям, основная группа ученых из «Аненербе», направлявшаяся в Судан, застряла где-то между Сараево и Венецией. В конце марта мне докладывали о том, что они вместе с «черепом» находятся на нелегальном положении между Белградом и Триестом и не могут никуда оттуда уехать или улететь. Из-за непрекращающихся авианалетов и постоянных изменений линии фронта. Что с ними стало потом – мне неизвестно.

– А третий «хрустальный череп»?

– Третий череп, насколько я знаю, оставался в Берлине до самого конца. Где он теперь, я затрудняюсь себе даже представить. Что же касается аппарата, то его, согласно рапорту, уничтожили. Взорвали или затопили вместе с подземным комплексом, где его исследовали. Это все, что я могу вам рассказать по этому поводу.

– Неужели? Такие усилия, чудовищные расходы – и ради чего? Ведь ваши ученые фактически ничего не добились.

– Неужели ваши руководители, полковник, не хотели бы властвовать над временем? Иметь возможность все изменить или вообще переиграть? Это же оружие, какого еще не бывало в мировой истории! А мы по крайней мере попробовали это сделать. Хотя я признаю, что история не отпустила нам для осуществления этого грандиозного замысла ни достаточного времени, ни настоящих средств. Возможно, это получится у кого-нибудь в будущем…

– Хорошо. А где сейчас Рудольф Доллингер?

– А вот об этом вам лучше спросить у него самого. В последний раз он приезжал в Рейх в ноябре 1944-го. С тех пор я его больше не видел. Подозреваю, что сейчас он где-то в Западном полушарии. Он частное лицо, официально никак не связан ни с Рейхом, ни с партией. И у него высокие покровители в среде тамошних «сильных мира сего». Подозреваю, что у него много мест жительства и паспортов. А кроме того, он мог спокойно изменить и внешность. Так что поймайте его и расспросите обо всем. С вашими возможностями это, по-моему, не трудно.

– Поймаем, не сомневайтесь. А теперь следующий вопрос. Скажите – за каким чертом ваш заместитель Рудольф Гесс полетел в Англию 10 мая 1941 года?

Глава 8

МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ

Вот сейчас я брошу сигарету,Люк задраю, в перископ взглянуЧерез окуляры на полсветаИ пойду заканчивать войну

За нашу и вашу победу. 20 мая 1946 года. Окраина Краснобельска. Берег р. Белой

– Так кто должен прибыть? – спросил милицейский капитан Халиков у двух стоявших рядом с ним товарищей. Был теплый, но нежаркий день. В окрестных кустах томились засевшие еще с утра солдатики из местного гарнизона и милиционеры. И тех, и других было в общей сложности десятка три.

– Сам не знаю, – сказал руководивший операцией «товарищ из центра» по фамилии Лепилкин. Был он в черной кепке, начищенных хромовых сапогах и кожаном реглане без знаков различия, но все местные именовали его исключительно «товарищ старший майор госбезопасности».

– Сказали перехватить персону с важными документами, вот мы его и ждем.

При этих словах стоявший тут же старший лейтенант Малкин из областного МГБ сделал страдальческое лицо и расстегнул воротник тесного кителя. Он тут тоже бегал как савраска с самого утра.

– Халиков, – спросил вдруг Лепилкин ни с того ни с сего. – А как тебя по имени-отчеству?

– Дубарис Мударисович, – ответил Халиков. На его тощем азиатском лице при этом не промелькнуло ни тени эмоций.

Было слышно, как Малкин за его спиной непроизвольно, но отчетливо хрюкнул.

– У вас чего, – спросил Лепилкин наконец, явно не сразу переварив услышанное, – хроническая семейная нелюбовь к детям и внукам по мужской линии?

Халиков только молча пожал плечами. Он и сам не знал, с чего у него вдруг именно такие имя и отчество.

– Ладно, Дуб… То есть, тьфу, капитан, – продолжил Лепилкин. – Люди твои на месте?

– Так точно. С утра еще сидят, а кое-кто и с ночи. Ни поесть, ни по нужде сходить. Товарищ старший майор, вы хоть объясните, кого мы тут ловим?

– Точной ориентировки у нас нет. Сегодня в 17.00 местного должен появиться некто. По предварительным данным – мужчина в штатском. Возможно, он будет с портфелем, папкой или сумкой. Возможно, придет не один. Вооружен будет или нет – мы тоже точно не знаем. Он должен передать мне секретные документы особой важности. Я должен эти документы забрать. После чего наша задача – захватить этого кадра. И по возможности – живым.

Халикову и Малкину от этих слов почему-то стало невыразимо скучно – за прошедшую неделю им про это повторяли уже раз сто. Разные начальники и в разных кабинетах.

– Шпион? – спросил Халиков с некоторой надеждой.

– А хрен его знает, капитан, – пожал плечами Лепилкин. После чего снова вперил орлиный взгляд в торчавший среди свежей майской травы железный прут, измазанный белой и синей краской. Это было то самое место встречи, назначенное неизвестным.

Вообще в последний месяц вокруг сонно-провинциального, послевоенного Краснобельска поднялся невероятный шухер. Просто чудовищный. Сначала последовала целая цепь каких-то непонятных облав, обысков и арестов случайных лиц, в основном из числа командировочных А две недели назад в город приехала целая следственная бригада МГБ из самой столицы. Местные милиционеры и эмгэбэшники шептались между собой о том, что дело тут в разглашении каких-то страшных государственных тайн. По слухам, московские ловили какого-то особо опасного преступника, который для связи пользовался услугами краснобельского почтамта, но до сих пор так и не был пойман. И вот сегодня его наконец должны были взять, что называется, «тепленьким». Халиков еще раз оглядел окрестности. Он совсем идиот, что ли, этот «особо опасный»? Тут же абсолютно голое место! Берег реки, картофельные поля, травка, кусты, небольшие болотца, грунтовая дорога. Километрах в трех-четырех начинались городские окраины – бараки, сараи, заводские здания. Сюда же невозможно было ни подойти, ни уйти отсюда незамеченным! Что за глупость со стороны преступника – воткнуть в землю железяку и встречаться возле нее с вооруженными оперативниками? Да еще зная наперед, что уйти тебе не дадут? Может быть, он прямо из-под земли вылезет? Или тут какой-то подвох? Халиков работал в органах еще с довоенных времен и по долгу службы навидался всякого, но участвовать в столь непонятном мероприятии ему приходилось в первый раз. От тягостных раздумий его оторвал шум мотора. По дороге пылил разболтанный милицейский мотоцикл М-72 с коляской. Водила резко осадил своего «железного коня» возле потертой, давно потерявшей родной черно-глянцевый цвет «Эмки», на которой приехали столичные сыскари и «сопровождающие их лица». Из коляски, с трудом разогнувшись, выбрался пассажир – еще один местный «чекист» в штатском.