Журнал «Вокруг Света» №08 за 1978 год - Вокруг Света

Следом нарисовали другую лошадь и опять медленно заполнили ее группами красных и черных точек. Когда обе лошади были таким образом закончены, вместо точек вокруг них появились отпечатки рук. И так же, как ранее в случае с вогельхердской лошадкой, которую тщательно вырезали, долго пользовались и только потом «убили», и эта стена с нарисованными лошадьми использовалась снова и снова. Трудно сказать, сколько времени это продолжалось. Я не рискую пока высказывать свои соображения о смысле этого «наскального панно», но убежден — лошадей на стенах рисовали не для того, чтобы их тут же «убить и съесть».

Отработав методику ультрафиолетового «видения» в Пеш-Мерле, я занялся пещерой Нио у подножия французских Пиренеев, где находятся одни из самых замечательных образцов искусства каменного века.

В окрестностях Нио открыты два вида рисунков и резьбы — один в основной пещере, а другой на противоположном краю равнины, в маленьком скалистом убежище, названном Ла-Ваш. Я решил сравнить искусство пещеры и убежища и установить связь между различными образцами доисторической фауны и флоры равнины.

Под микроскопом — костяной нож, на котором не видно следов истертости по краям. Вполне вероятно поэтому предположить, что он использовался в ритуальных целях. На одной стороне ножа — изображение оленихи с извивающимися линиями (предположительно символом воды), над головой уже знакомый «зачеркивающий иероглиф» горного козла и три абстрактных цветущих растения. Убежден, что все это символическая картина весны. Ибо на другой стороне ножа растения явно другие, возможно, хвойные или сбросившие листья, а также орехи (либо увядшие цветы). Здесь же охотник каменного века изобразил животных с явно выраженными половыми признаками, а также виды растений на разных стадиях роста. Для меня нет сомнения, что эта сторона ножа «осенняя». Подобная же «сезонная» образность открылась мне под ультрафиолетовыми лучами и в живописи пещеры Нио. На стене одной стороны коридора изображена фигура маленькой красной лошадки, может быть, жеребенка, с нарисованными внизу уже известными нам символами «гарпуна», которые мы видели на оленьем роге. И здесь тоже это, несомненно, растения с ответвлениями — листьями. И кроме того, лошадь и растения были сделаны той же охрой и, вероятно, создавались как нечто целое. На некотором расстоянии древний художник изобразил какие-то растения: одни растут вверх, как и положено весной, другие, словно увядающие, осенние. Итак, мне кажется, можно сделать такой вывод: охотник ледникового периода изображал не просто растения и животных, но их как бы сезонные образы, причем в точной взаимосвязи друг с другом. Иными словами, он изображал время.

Из всего этого нового материала вытекает, что мышление доисторического человека было чрезвычайно сложным и удивительно современным. В культуре древнего Homo Sapiens"a сплелись действительное и воображаемое, а в ритуальных и обрядовых отношениях с этим миром была последовательность и свой порядок. Искусство, образы и значки были средствами, отражающими эту сложную жизнь, ее познание и участие в ней. И это было характерно для всей той эпохи, где бы ни жил человек.

Я приехал в Советский Союз, чтобы сравнить творчество людей палеолита Запада и Востока. Дело в том, что на Западе очень распространены красочные изображения животных, на Востоке же такие «фрески» исключение (1 См.: «Свидетель из Каповой пещеры». — «Вокруг света», 1966, № 9.). Но зато здесь значительно богаче представлен палеолитический орнамент, знаки, геометрические символы. Пока я не могу делать какие-либо выводы о смысле и назначении тех или иных произведений искусства Восточной Европы и Сибири, но бесспорно: несмотря на разницу в изображениях, образ мышления на Востоке и Западе был одинаков в ту эпоху. Люди решали одни и те же культурно-исторические проблемы. И если говорить, об истоках человеческой культуры, то оказывается, что, несмотря на то, что Восток и Запад в ледниковую эпоху имели разные чисто художественные традиции, они были одинаково развиты и одинаково сложны.

И еще. Одной из главных целей моего приезда в Москву была встреча с Александром Романовичем Лурия, Крупнейшим современным психологом, создателем новой науки — нейропсихологии. Метод, который профессор Лурия использовал для изучения мозга, был для меня неоценимой находкой. В сущности, только изучив его работы, я смог грамотно сформулировать задачи своих собственных исследований. Нейропсихология имеет дело с проблемами языка, памяти, счета и при этом соотносит любое проявление интеллектуальной жизни человека с работой тех или иных участков мозга. Но и передо мной тоже ведь лежали продукты деятельности мозга — рисунки, насечки, орнаменты, и я тоже должен был выяснить, до какой степени развит был этот мозг, что он умел, какие знания хранились в нем. И тут уж не имело значения, что в одном случае исследовался мозг современника, а в другом — человека, умершего 25 тысяч лет назад.

И вот, используя методику советского ученого, я пришел к выводу, что человек каменного века обладал мозгом совершенно таким же, как мы сегодня, иначе он не сумел бы создать столь развитую культуру, ему бы не хватило многих участков, обеспечивающих работу языка, способности к символическому мышлению, точных и тонких движений руки. Интеллектуальный мир тех далеких времен был так же непрост, как и наш, нынешний, и человек той эпохи как мыслящее существо не уступал нам с вами...

Публикация подготовлена Н. Левитиной