Последствия греха - Клэр Лэнгли-Хоторн

— Осторожнее, — прошептала она. — Вы можете меня заинтриговать.

— Полагаю, это не опасно. — Голос лорда Розема был тихим и неровным, как журчание воды, набегавшей на глинистый берег.

— Вы, должно быть, удивлены? — отозвалась она.

Их пальцы соприкоснулись. Он положил свою руку сверху. Урсула затаила дыхание и медленно повиновалась, осторожно приподнимая пальцы до тех пор, пока они не переплелись с пальцами лорда Розема. Девушка встретилась с ним глазами и увидела, как в них отразилась вспышка далекой молнии.

— А я думала, вы все еще страдаете от разбитого сердца, — сказала Урсула. Ей показалось, что эти слова страшно далеки от нее, что они порхают над ней где-то в ночи.

— Боюсь, вы — единственная женщина, которая способна разбить мне сердце.

Она ожидала, что его поцелуй будет страстным, всесокрушающим, но он оказался нежным, поначалу даже робким, и наполнил ее желанием. Это был поцелуй печали, похожий на сон. Урсула почувствовала себя затерянной. Плывущей по воле волн. Все это таилось в ее существе. Одни образы были связаны с покойной матерью, другие — с покойным отцом. Ушедшие не покидали ее. Их дыхание рядом с влажным лесом — как полуденный жар, как падающий дождь, как туман. Всегда здесь. Она не могла заглушить их голоса.

Урсула пылко поцеловала лорда Розема в ответ. Призраки прошлого отступили, звуки джунглей замолкли, и все, что она слышала, — это стук собственного сердца.

Утомленную, Розем отнес ее в постель и положил на остывшие простыни. Урсула видела его силуэт, освещенный бледным лунным сиянием, проникавшим в комнату сквозь москитную сетку. Потом ее сковал непреодолимый сон — мирный и спокойный.

Обняв подушку и свернувшись поуютнее, она едва слышно пробормотала (скорее самой себе, нежели кому-то еще):

— Люби меня…

Урсула ощутила его теплое дыхание на своей щеке; рука Оливера бережно отвела с ее лица пряди волос.

Он придвинулся ближе и прошептал ей на ухо:

— Всегда…

Таким странным и призрачным было все это, что, когда лорд Розем ушел, и Урсула перестала ощущать его рядом с собой, она усомнилась, сказал ли он что-нибудь на самом деле или воображение сыграло с ней злую шутку…

Утренний свет пробился сквозь щели в ставнях. Урсула лежала, укрытая простыней, и смотрела сквозь москитную сетку. Она наблюдала за тем, как на потолке крутится вентилятор, и рассеянно водила рукой по кровати, как будто сон мог оставить отпечатки. Звуки джунглей звучали тише; древесные лягушки перестали квакать, пронзительные крики макао стихли в отдалении.

Она встала и умылась из кувшина, потом открыла чемодан и быстро оделась. Прохладный утренний воздух освежил ее. Урсула застегнула блузку и начала расчесывать волосы, которые уже отросли до шеи.

Девушка вышла на веранду. При дневном свете все стало неузнаваемым. Ночью окрестности тонули во мраке, в воздухе внесла удушающая жара. Утро, с его ярким солнцем и чистым небом, стерло следы ночи. Все изменилось.

Урсула в одиночестве подошла к длинному деревянному столу, накрытому для завтрака. Из задней двери немедленно появился маленький мальчик.

— Buenos Dias[9], — произнес он с широкой белозубой улыбкой.

— Buenos Dias, — ответила Урсула, улыбаясь в ответ. Мальчик жестом предложил ей сесть, и вскоре перед девушкой появилось разнообразие абсолютно незнакомых блюд. На столе стояла плетеная корзинка, полная фруктов — бананов, манго и папайи. В другой корзинке лежали кукурузные лепешки с сыром, а на треснутой белой тарелке — печеные бананы.

Урсула быстро позавтракала, гадая, чем сейчас занят лорд Розем. Только теперь она ощутила дрожь волнения. Ночь, казалось, минула давным-давно. На пристани, ведущей к миссии, она услышала звуки шагов. Внезапно прозвучал его голос:

— Я попросил коменданта ждать, пока я с ним не свяжусь, и недвусмысленно дал понять, что сюда никому приходить не следует.

Урсула заглянула за угол и увидела низкорослого темноволосого мужчину в синем мундире, стоящего рядом с лордом Роземом. Когда скудный запас испанского был исчерпан, в роли переводчика выступил монах-миссионер. Мужчина в мундире что-то говорил и неистово жестикулировал.

— Он говорит, нужно действовать быстро. Они боятся, что Бейтс не задержится здесь надолго, — донеслись до Урсулы слова монаха.

— Пожалуйста, скажите коменданту, что его тревоги мне вполне понятны, но, как я сказал, нам следует подождать, пока мисс Марлоу не окажется подальше отсюда. — Лорд Розем помолчал, прислушиваясь к тому, как монах пытается перевести, после чего продолжил: — Скажите ему, что мы подождем. Мисс Марлоу уезжает завтра. Тогда, и только тогда, мы арестуем Бейтса.

Монах, казалось, был удивлен, но в его переводе слова лорда Розема, судя по всему, удовлетворили коменданта — тот кивнул, отдал честь и отправился к маленькой плоскодонке, привязанной к свае.

Урсула пошла по узкой веранде к себе в комнату. Она хотела хорошенько подумать и усмирить бурю эмоций, поднявшуюся в душе. Какое самомнение! Он снова принимал решения у нее за спиной. Неужели ей самой так и не удастся узнать правду? Неужели лорд Розем арестует Бейтса, прежде чем она поговорит с ним? Урсула дрожала от гнева. На кону стояло слишком многое, чтобы она позволила обращаться с собой как с влюбленной девчонкой. Слишком много вопросов, на которые она должна была найти ответ. Слишком много смертей, за которые нужно было отомстить.

Урсула почувствовала, что ее тянут за юбку, и увидела мальчика из столовой с его неизменной ослепительной улыбкой.

— Бейтс, — сказал ребенок, и Урсула замерла. — Бейтс, — повторил он. — Ты ищешь Бейтса?

Урсула посмотрела туда, куда показывал мальчик. Он вновь нетерпеливо подергал ее за подол. Девушка рассеянно кивнула и взяла его за руку; мальчик повел ее на задворки миссии, через мостик, к лестнице, нависающей над грязно-коричневыми водами реки.

Внизу, в узком каноэ, ждал индеец (насколько Урсула могла определить — из племени варао). Он сидел на корточках на корме и жестом предложил ей спуститься.

Урсула не колебалась; она перешла мостик, ступила на лестницу (от души сожалея о том, что на ней не брюки, а неудобная юбка) и осторожно сползла в лодку.

Не говоря ни слова, они отчалили от пристани, и каноэ отправилось вниз по реке — на поиски Бейтса.

Индеец, сидя перед Урсулой, сильными гребками вел каноэ. Они медленно пробирались по длинному притоку; весла едва касались солоноватой воды цвета крепкого чая. Скрюченные корни и ветви там и сям поднимались над водой, словно руки призраков, старающихся ухватить лодку. Когда вошли в маленькую лагуну, индеец перестал грести и позволил лодке плыть по течению. Небо было безоблачным, но в воде ничего не отражалось. Урсула посмотрела по сторонам. Справа берег был покрыт слоем сухой глины; можно было рассмотреть, как на земле суетятся какие-то серебристые насекомые. Слева, куда не проникал солнечный свет, вздымались изогнутые корни мангровых деревьев; толстый слой грязи пузырился, когда на берег набегала волна. Урсула поняла, что там, в глубине, солнца нет. «Я потеряюсь, — подумала она. — Исчезну в темноте. Навсегда».

Индеец снова начал грести сильными и быстрыми движениями, направляя лодку в узкую протоку, полускрытую за деревьями. Урсуле стало душно; она вытерла лоб рукавом, но облегчения не ощутила. Нетерпение и гнев, которые пригнали ее сюда, отступили, и их место занял самый обыкновенный страх. Как она могла совершить такую глупость — отправиться к Бейтсу в одиночку? Теперь она совершенно беззащитна. Осознание этого было подобно поднявшейся волне, которая угрожает выйти из берегов. Пока Урсула старалась справиться со страхом и тревогой, лодка по-прежнему медленно двигалась вперед, так что девушке то и дело приходилось пригибаться, чтобы не задеть нависшую над водой лиану или ветку. Она хотела опустить руку за борт, чтобы понять, какова на ощупь эта черная вода, но индеец остановил ее.

— Пираньи, — произнес он с беззубой усмешкой.

Урсулу замутило. Индеец протянул ей кожаный мех с водой, и она искренне его поблагодарила.

Внезапно лодка оказалась в широкой протоке; впереди открылся просвет в зарослях. Полоса травы, залитая лучами солнца. На краю просеки виднелась хижина; на берегу гнил каркас деревянной лодки и ржавели старые бочки из-под керосина.

Когда они причалили к маленькой пристани, Урсула поняла, что достигла цели своего путешествия. Индеец не дал ей потерять равновесие, когда она осторожно поднялась на ноги, ступила на лестницу и выбралась на деревянные мостки. Прежде чем она хотя бы успела обернуться, он отчалил — так же беззвучно, как и приплыл, — и пустился в обратный путь.

Хижина была покрыта покоробившимся железом. Никакой двери. Жилище состояло из одной просторной комнаты; стены представляли собой вязанки тростника и бревна, вбитые в землю и перевитые веревками и лианами. Хижину как будто выстроили наспех, между балками зияли значительные просветы. Как и прибрежные жилища варао, лачуга стояла на сваях, возвышаясь над водой.