Инквизитор - Сергей Норка

На пленке в правом углу высвечивалось время, и я обратил внимание на то, что иномарки начали подъезжать и парковаться за тридцать минут до траурного митинга.

Когда я подходил к воротам, я не обнаружил ни одной иномарки. Только несколько потрепанных «Жигулей» ожидали своих хозяев.

Я ждал.

В 12.10 на дороге показалась тележка с гробом, которую катили четыре мужика в замызганной одежде, явно служащие кладбища. За ними шел приличный мужчина в темно-синем плаще и в шляпе, с портфелей в руках.

Поравнявшись с вырытой для Непальца могилой, ханыги притормозили тележку и взвалили гроб на плечи. Подтащили, чуть не уронив, к яме, обвязали веревками, спустили и, взяв в руки лопаты, лежавшие на куче грунта, принялись быстро бросать землю. Засыпали, навалили холмик, в который человек с портфелем воткнул фанерную табличку и, получив деньги, тут же удалились. Так же быстро удалился и человек с портфелем.

Finita la commedia. Я подошел к холмику. На табличке только номер.

Обескураженный, я, как уговаривались с Котом, поехал домой. Через пару часов раздался телефонный звонок.

— Привет. Это я. Жду тебя в институте.

Гудки.

Обуреваемый любопытством, я отправился в святилище Святой инквизиции.

Двое парней, сидевших у входа, видимо, были предупреждены обо мне. Один тут же встал и кивком головы пригласил следовать за ним. Должен признаться, что сам я никогда бы не нашел нужную комнату, поскольку внутри институт представлял собой сплошной лабиринт. Несколько раз мне казалось, что я уже проходил коридор, по которому меня вел молчаливый охранник. Наконец мы вышли на маленькую лестничную клетку с лифтом. Двери открылись, и я последовал за моим спутником. Лифт пошел вниз. Опять коридор. Опять плутания. Вот и дверь. Замок щелкнул, и дверь слегка приоткрылась. Охранник пропустил меня в комнату и закрыл за мной дверь.

В просторном кабинете сидели Кот и мужчина лет сорока приятной наружности.

— Познакомься, — сказал Кот, — директор Института социальных исследований, доктор медицинских наук.

Великий инквизитор встал, вышел из-за стола и протянул мне руку.

— Николай.

Крепко пожимая мне руку, главный инквизитор внимательно смотрел мне в глаза. Наверно, я был в состоянии нервного возбуждения, потому что выдерживать его взгляд было довольно трудно. Кот заметил это и рассмеялся.

— Ладно. Не буравь человека взглядом. Он у нас ребенок нервный.

Я сел в кресло напротив Кота и огляделся. Стены кабинета были закрыты стеллажами с книгами. В нише одного из них стоял большой аквариум с крупными красными вуалехвостами. Он был освещен двумя плафонами, а со дна поднимались пузырьки воздуха. В комнате работал кондиционер. Напротив рабочего стола стоял огромный японский телевизор без антенны. Рядом — маленький стеллажик, в котором, как книги, располагались кассеты. Справа и слева от стола на подставках стояли мониторы с пультами. Сзади — столик с компьютером.

Инквизитор терпеливо ждал, когда я визуально ознакомлюсь с его кабинетом. Вдруг часть одного из стенных стеллажей ушла внутрь, а в образовавшуюся дверь вошел молодой человек в белом халате, который катил перед собой тележку с кофейником и чашками. Он молча подкатил тележку к журнальному столику, возле которого сидели мы с Котом, и также молча ушел обратно.

Инквизитор сел на диван слева от столика, открыл дверцу тумбы, разделявшей нас, и достал большую коробку заграничных шоколадных конфет.

— Для вас берег, Константин Павлович. Вы ведь у нас большой сластена.

Кот с удовольствием положил в рот конфету.

— Когда общаешься с таким психологом, как вы, Николай Иванович, то чувствуешь себя, как голенький. Все-то вам наперед ясно. Зато конфеты при каждой встрече.

— На кладбище никого не было, — выпалил я неожиданно.

— Знаем, — кивнул головой Кот. — Никого, кроме тебя и наблюдателей. Наших и их.

— Аналогичная история в четырех городах из пяти. Только в Екатеринбурге были пышные похороны, — сказал Николай Иванович. — Я распорядился повторить операцию через две недели.

Я начал потихонечку привыкать к действиям Святой инквизиции и не почувствовал сильного давления на психику. Тем не менее я спросил:

— Николай Иванович, а какова цель этих ваших операций?

Инквизитор неторопливо помешивал ложечкой сахар, видимо, обдумывая ответ. Затем вынул ложечку из чашки и указал на портрет, висевший на стене позади рабочего стола.

— Знаете, кто это?

На фотографии был запечатлен молодой, но уже лысый мужчина в советском военном мундире старого послевоенного образца. Выпуклый лоб, прямой нос, четко очерченные губы. Во внешности ничего необычного не было, за исключением глубоко посаженных внимательных глаз.

Я отрицательно покачал головой.

— Это наш духовный отец, так сказать. Григорий Петрович Климов, русский писатель, эмигрант, один из величайших экспертов в области психического заболевания, именовавшегося в средние века сатанизмом.

Я припомнил, что где-то уже слышал это имя. — Во время войны Климов окончил академию ГРУ, а в 45-м сбежал в США, где стал одним из руководителей секретного проекта психологической войны, разработанного при его участии американской стратегической разведкой. Он носил название Гарвардского проекта. Вы, может быть, знаете, что методы психологической войны разрабатывались еще отцом древней китайской философии Сунь Цзы. Его трактат о военном искусстве однозначно гласит, что настоящий полководец должен одерживать победу еще до начала сражения, а великий полководец сражения не допустит вообще. Примерно так и получилось в войне между СССР и США, которую называли «холодной» и которая началась в 1945 году фултонской речью Черчилля, а закончилась речью Горбачева на пленуме ЦК в 1985 году. Хотя мне в ту пору было всего двадцать пять лет и я еще не был доктором наук, я понял — это капитуляция социализма. Но вернемся к Климову. Став одним их ведущих участников Гарвардского проекта, Климов начал руководить исследованием психологического комплекса советского человека, которое, в конце концов, и привело его к проблеме Бога и дьявола. Препарируя психологический комплекс «гомо советикус», Климов также столкнулся с проблемой человека вообще. Он мастерски подметил, что этот комплекс уже давно был исследован и разложен по полочкам величайшими умами древности, родоначальником которых был Иисус Христос. — При этих словах инквизитор осенил себя крестом. — Христос первым создал теорию греха, являющегося источником всех социальных катаклизмов, потрясавших историю человечества. И это был великий научный подвиг, который не мог остаться безнаказанным, поскольку человек не прощает тому, кто показывает его сущность.

Назовите негодяя негодяем, и он обидится на вас. Докажите ему, что он негодяй, и он будет вас ненавидеть. Так вот. Григорий Петрович Климов в результате своих исследований пришел к ряду однозначных выводов, главным из которых был такой — в обществе существует психологически опасный тип человека, который представляет угрозу окружающим его людям, а при определенных обстоятельствах и всему обществу в целом. И еще он пришел к выводу, что этот тип человека был открыт давным-давно и назывался условно дьяволом. В первых трудах, освещавших эту проблему, а ими являются Евангелия, в особенности от Матфея и от Луки, даны три комплекса дьявола в человеке: потребность биологического и сексуального насыщения организма, комплекс власти и комплекс самоуничтожения. Заметили ли вы, когда читали Новый завет, одну интересную лексическую особенность? Когда евангелисты повествовали о Боге, то Бог и все местоимения, связанные с Ним: Он, Его, Ему и так далее, писались с заглавной буквы. А дьявол писался с маленькой буквы. Что это? Уважение к Богу и презрение к дьяволу? Так, да не только так. Просто Бог — это живое, реальное, мыслящее сверхгигантскими масштабами нематериальное существо, которое при помощи нематериальных же законов диктует свою волю материальному миру. Реальное существо. Он реально существует независимо от человека. Исчезнет человек, а Бог будет продолжать диктовать свою волю материальному миру. И диктовать вечно. Дьявол — не существо. Его нет в природе независимо от человека. Человек синтезирует дьявола в своей психике. В своем бессознательном мире. Что означает древняя фраза «нечистый попутал»? Это означает, что нечто подсознательное заставило человека синтезировать дьявола и совершить грех, то есть нарушить, как правило, социальный закон, установленный Богом. Исчезнет человек, исчезнет и дьявол. Дьявол живет в каждом из нас, и Бог живет в каждом из нас. Только Бог независимо, а дьявола мы создаем сами.

Когда Климов писал свой замечательный трактат по сатановедению «Князь мира сего», а этот трактат был одно время запрещен во всех странах, включая США, так как раскрывал методы Гарвардского проекта, то он не имел возможности в то время получать необходимую информацию, так как генетика еще только делала первые шаги. Правда, о существовании генетических законов подозревали еще в средние века.