Александр Невский - Великий князь - М. Хитров

Занятый важнейшими делами, Александр теперь, конечно, только издали мог следить за борьбой с врагами России на ее западной окраине, являясь с помощью только в случае крайней нужды, как это было, например, в 1262 году, уже незадолго до его кончины. Побуждаемые посланиями папы Александра и раздраженные изменою Миндовга, истребившего в своей земле всех католиков, ливонцы открыли вновь враждебные действия против Новгорода и Литвы. Александр получил известие об этом как раз в такое время, когда ему невозможно было принять личное участие в походе: ему необходимо было спешить в Орду, чтобы спасти русский народ от грозивших ему в то время ужасных бедствий. Тем сильнее был его гнев на «окаянных преступников правды», спешивших воспользоваться трудным положением его и России, и он решился расправиться с ними так, чтобы они живо припомнили времена Ледового побоища. Как ни тяжело положение России, но он не уступит им ни пяди родной земли, он покажет им, что рука России еще высока! Святая Русь заслонила собою Западную Европу, приняв на свою богатырскую грудь все удары варваров, а спасенные ею, так недавно сами содрогавшиеся свирепости неодолимых монголов, стремятся воспользоваться положением многострадальной земли, чтобы безнаказанно оскорблять ее, прилагать раны к ранам! Всевышний не оставит таких поступков безнаказанными!.. Такие чувства, без сомнения, одушевляли Александра, когда он делал распоряжения относительно похода против немцев в 1262 году. Для достижения возможно полного успеха он не пренебрег даже

содействием литовцев. Заключен был союз с литовским князем Миндовгом, жмудским Тройнатом и полоцким Тевтивилом. Все низовые полки отпускал Александр, вверив начальство над ними своему брату Ярославу, князю тверскому, и зятю Константину С тем, чтобы они во главе с сыном его Димитрием, княжившим тогда по распоряжению отца вместо Василия в Новгороде, и с храброй его новгородской дружиной двинулись в Ливонию285. Между тем неукротимый Миндовг, не дождавшись прихода русских, ворвался в пределы Ливонии и, внося всюду опустошение, явился под стенами Вендена. «Опустошил он всю землю,- печально говорит немецкий писатель,- и оставил следы своего зверства, на какое только был способен этот отступник и враг христианского имени». Но без помощи русских Миндовг мог совершить только опустошительный набег, а между тем русские замедлили в походе. Поэтому литовский князь, удовольствовавшись большой добычей и опустошением неприятельской земли, вернулся домой. Но немцы не успели еще успокоиться, как появились русские с другой стороны. Целью их похода был Юрьев, старинное достояние Русской земли. Немцы превратили его в сильную крепость, с большим количеством жителей и сильным гарнизоном. Город был обнесен тремя каменными стенами, под защитою которых враги «пристроили себе на городе брань крепку». Видно, велико было раздражение русских против неугомонных врагов: не теряя времени в правильной осаде, вожди решились на немедленный приступ. С неукротимой отвагой бросились русские на приступ и быстро овладели посадом. Так «сила честного креста и св. Софии всегда низлагает неправду имеющих… Ни во что же твердость та бысть!» - замечает летописец 7. По обычаям того сурового времени, город был сожжен, имущество разграблено, набрано много пленных. Урон русских был весьма незначителен. Поэтому с трудом верится немецкому историку, утверждающему, что магистр ордена Всрнер, собрав войско, напал на русских и, отбив добычу, вслед за ними ворвался в Новгородскую землю и произвел страшное опустошение. Русские летописи ничего не говорят об этом. Мир был заключен в том же, 1262 году. Памятником похода осталась договорная грамота с немцами, писанная от лица Александра и сына его Димитрия.

Распоряжения относительно этого похода были последним делом Александра по отношению к ливонским немцам. Не раз и впоследствии возобновлялась вражда с ними, но заслуга Александра состоит в том, что он указал русским путь к победам и этим как бы завещал стоять до конца за русское достояние. Особенно замечательна была война, происшедшая в 1268 году, пять лет спустя по кончине Невского. Сын Александра Димитрий был опять в числе главных участников знаменитого похода, в котором «совкупишася вся княжения русьская в Новгород со множеством вой своих», между тем как с другой стороны также «совкупися вся земля немецкая». При Раковоре произошла страшная битва, напомнившая всем Ледовое побоище. Так же, как на льду Чудского озера, Русь, одушевляемая «храборством великого князя Дмитрия», сломила железный строй рыцарей «великие свинии», так же гнала их, устилая землю трупами, на протяжении семи верст, и только темная ночь прекратила побоище. Видно, дух Александра еще был жив в новгородцах и псковичах!..

Во Пскове дело Александра продолжал доблестный Довмонт, бывший литовский удельный князь, бежавший из Литвы и нашедший на Руси вторую родину290. Получив при святом крещении имя Тимофея и сделавшись псковским князем, Довмонт поспешил породниться с домом Невского, память которого была священною для псковичей, женившись на внучке Александра, дочери Димитрия Александровича. Так как Довмонт со своими псковичами также участвовал в славной Раковорской битве и сильно опустошил раковорскую область до самого моря, на другой год магистр ордена Отто фон Роденштейн собрал ополчение и, подступив к Пскову, начал громить город стенобитными орудиями. В 1269 году во Пскове как бы повторились памятные дни весны 1242 года. Так же, как тогда, горячо молились граждане в соборном храме Св. Троицы вместе со своим князем, который, подобно Невскому, не полагаясь на силы человеческие, смиренно сложил свой меч у алтаря. По окончании богослужения игумен препоясал князя этим мечом и благословил на брань за веру и родину. «Слышал я о мужестве вашем,- восклицал Довмонт, ободряя свою дружину напоминанием о Ледовом побоище.- Потягнем, братья, за Святую Троицу и святые церкви и за свое отечество!» Одушевленные надеждою на помощь свыше, псковичи сделали геройскую вылазку и причинили большой урон

неприятелю, а весть о приближении новгородцев заставила магистра поспешить отступлением..

Ничто так ясно не говорит нам, сколь «честно и грозно» было имя Александра у западных соседей России, как то обстоятельство, что немедленно после удаления его из Новгорода все они по очереди начинают усиленно нападать на русские области. Шведы также не захотели отстать от ливонцев и литовцев. Не довольствуясь распространением своей власти и католичества в Финляндии, они не переставали думать о захвате новгородских владений. В 1256 году, собрав большие силы, шведы в союзе с датчанами под начальством Дитмана появились на берегах Наровы и стали здесь чинить крепость; новгородцы были поражены дерзостью неприятелей и немедленно отправили посольство к великому князю с просьбой о помощи. Положение их было тем более затруднительно, что у них не было вождя293. Княживший в Новгороде Василий Александрович находился в то время во Владимире у отца. Но, известив Александра, новгородцы и сами не бездействовали, может быть, из опасения, что Александр, занятый в то время весьма важными переговорами с татарами об исчислении русского народа с целью определения количества дани, или не поспеет прибыть вовремя с полками Суздальской земли, или и совсем не будет иметь возможности оказать им необходимой помощи. Из Новгорода разосланы были гонцы во все волости с призывом к поголовному ополчению.

Призыв не пропал даром: быстро собирались отовсюду полки, и силы возрастали. Уже приготовления новгородцев настолько напугали врагов, что они поспешили подобру-поздорову убраться за море, оставив свою крепость недостроенного. Но дерзкая попытка не должна была остаться безнаказанной. Как ни занят был в то время Александр, он решился проучить старинных врагов своих и добиться во что бы тр ни стало прекращения враждебных действий с их стороны. Он решился лично явиться на помощь новгородцам.

Предприятие 1256 года весьма замечательно. Что сам Александр придавал ему серьезное значение, видно из того, что он взял с собою митрополита Кирилла, как бы давая понять, что дело касается не одного Новгорода. Далее, самые действия Александра во время похода, как увидим, весьма любопытны и знаменательны, обнаруживая его планы, клонившиеся не к одному только отражению нападавших врагов. В Новгород Александр прибыл зимою с полками суздальскими и присоединил к ним дружины новгородские. Ясно было, что, несмотря на суровое время года, князь отправляется в поход, но - куда? Этого никто не знал. «Не ведяху, кде князь идет…» Ходили слухи, может быть и намеренно распускаемые, что дело идет о войне с Чудью, как русские называли финнов, но наверное никто ничего не мог сказать. Александр, видимо, скрывал цель предприятия, на что, разумеется, он имел свои причины. В самом деле, можно было опасаться, что, узнав о трудностях дальнего похода, новгородцы, несмотря на присутствие представителя высшей духовной власти, выкажут нежелание следовать за князем и подвергаться всем предстоявшим лишениям. Не менее важно было и от врагов скрыть конечные цели похода. Окончив приготовления и по своему всегдашнему обыкновению помолившись у ев, Софии, Александр приказал войскам выступать к Копорью. Митрополит также шел с войском… В Копорье князь остановился, чтобы дать необходимый отдых войску ввиду предстоявших ему трудов. Здесь только все узнали, что пойдут в Финляндию, что князь вознамерился покарать шведов в их собственных владениях. Немедленно среди буйных новгородцев начались волнения. Многие из них по торговым делам, конечно, посещали Финляндию и были знакомы с этой страной. Зачем было идти в эту «страну озер» и чародеев, где высятся гранитные скалы, горные цепи, поросшие лесами «дремучими*, где завывают ветры «буйныя», где в бесчисленном множестве затрудняют путь болота «стоячия» и озера «бурныя», где реки «свирепыя» шумят водопадами, где царствуют туманы, непроглядные? Что делать в этой стране вечного мрака в зимнее время, когда не отличить дня от ночи во время короткого тусклого просвета? Чем воспользоваться в этой стране с ее скудной, однообразной растительностью, с жалкими деревушками, ютящимися в прогалинах лесов по берегам рек, состоящими из изб-землянок, похожих на шалаши?