Кентавр на распутье - Сергей Иванов

– Лучше подумайте о другом, – прибавил я. – Отчего сей зверь облюбовал именно наш городок? Ведь это замечательно нас характеризует! С чем всех нас и поздравляю.

Долго засиживаться я не стал и после третьего стакана чая убрался вон, несмотря на робкие заверения хозяйки, что заночевать тут найдется где и уж один-то гость ее не стеснит. Ради чего лишать себя привычного комфорта? Чтобы познакомиться ближе с этим цыпленком? Настолько далеко мое любопытство не заходит.

К тому ж отсюда было недалеко до моего дома, а места на пути лежали тихие. Фар я по-прежнему не включал, довольствуясь тепловидением, а стекла на дверцах приспустил, чтобы слушать окрестности. Как оказалось, не зря.

Я уже выехал за город, когда сквозь гул мотора пробились странные звуки: неподалеку будто повизгивал щенок, вдобавок ухитряясь сипеть. Тотчас выключил двигатель и плавно затормозил, водя по сторонам слухачом. Не успел «болид» остановиться, как я выскочил на обочину и подбежал к краю шоссе, круто обрывавшемуся к ручью. А на его каменистом бережку, под самым склоном, как раз и увидел, что искал.

Конечно, это был не щенок. Выгнув костлявую спину, на четвереньках закаменел мужчина в дешевом костюме, подмяв под себя очередную дурочку. Лицо его страдальчески морщилось, жидкие волосы растрепались, из ощеренного рта рвались тонкие взвизги, а руки вмертвую сомкнулись на горле жертвы. Судя по тому, как энергично у той дергались ноги и как отчаянно она сипела, вцепившись в запястья убийцы, потеха лишь началась.

Всю картинку я выхватил в один миг, а в следующий уже прыгнул вниз, подхваченный вспышкой ярости. Приземлившись вплотную к парочке, пластиковыми пальцами стиснул оскаленную голову, резко крутанул лицом назад. Но чтобы свернуть эту морщинистую, перетянутую венами шею, мне пришлось приложить едва не всю силу. Лишь спустя секунды услышал отчетливый хруст, и тело убийцы обмякло. Тут же, не позволяя придавить девицу, я отпихнул его прочь. Он обвалился на спину, зато вверх затылком. И хорошо – мне вовсе не хотелось его запоминать.

Девица кашляла и хрипела, теперь сама ухватившись за свое горло, содрогаясь всем телом. Истерзанное платье прикрывало ее лишь со спины, туфли и вовсе затерялись, но ей было не до пустяков. Кажется, она не расчухала еще, что произошло. А может, это и не заботило ее: ведь всё уже в прошлом.

Отступив на шаг, я присел на камень, расслабленно привалился спиной к обрыву. Ярость ушла, осталась злость – больше на дурищ, шляющихся где попало, и на себя, что поспешил с этим психом. Сперва следовало его расспросить, а уж затем… по обстоятельствам. Но тут распорядился не я. Словно бы включилась машина смерти. Ведь озверел!.. На пару секунд, а сорвался. Как мерзко, а?

Хотелось тщательно вымыть руки, словно бы извозил их в дерьме или подхватил от душегуба заразу… хотя был в перчатках. И ведь по виду обычный большевичок – невзрачный, зачуханный, серый насквозь. Наверно, и на митинги хаживал… негодовал, за нравственность ратовал. А по ночам воспитывал девиц – на свой лад, с летальным исходом. Чтоб, значит, не «растлевали». И впрямь, чего шастают по темным закоулкам, провоцируют почтенных граждан? Сами ж и нарываются, ш-шалавы!..

Девица уже не кашляла, хотя за горло продолжала держаться – одной рукой. А второй чесала в паху, будто у нее там свербело. Было ей всего ничего, однако невинной не выглядела. К тому ж изяществом не отличалась – эдакий поросенок с ранним брюшком, округлой спиной и щекастой мордахой.

Затем она повернула голову ко мне и уставилась пустым взглядом, так и не позаботившись свести колени. Из приоткрытого рта раздувался жвачный пузырь, будто запустился привычный процесс, прерванный на минуту. Пожалуй, она действительно была дешевой шлюшкой – из тех, кто трудится по дорогам, лишь бы хватило на пропитание. С такими данными не продашь себя дорого, даже с поправкой на возраст. И сколько ей обещали в этот раз?

– Ты здешняя? – спросил я. – Что шляешься по ночам?

– А? – хрипло спросила девица. – Чё?

Она выглядела обкуренной. Или вколовшей, или наглотавшейся – в этом я мало смыслю.

– Где живешь, спрашиваю?

– А где поселят, – хихикнула дурочка, точно это не ее недавно убивали. – Могу у тебя.

Перевернувшись на ободранные колени, она принялась обшаривать труп, деловито и без всякой брезгливости.

– Шантрапа, так и знала, – пробормотала, закончив с этим. – А поливал!

Все ж она нарыла деньжат в потертом кошельке, не забыла и часики, хотя плохонькие. Подумав, смахнула с себя обрывки и принялась стаскивать с покойника пиджак, раздраженно бормоча что-то под нос.

– Ну помоги! – оглянулась через плечо. – Тяжелый, гад.

Я не шелохнулся, брезгливо наблюдая.

Пиджаком деваха не ограничилась, добавила к нему туфли и брюки, уже приспущенные, – то ли продать надеялась, то ли решила приодеться. Потом, пыхтя, стащила труп в воду, отправив в долгое путешествие. Похоже, у нее имелся опыт в таких делах. Уж не велась ли тут охота в обе стороны?

Вернувшись ко мне, девица расстелила трофейную одежку на травке, формуя гнездышко, – словно решила устраиваться на ночь. А что? Дождя нет, воздух теплый. И даже ручей под боком… по коему мертвецы плавают.

– Тебя обслужить? – спросила она, разлегшись поверх тряпья. – Сидишь грустный.

– А что умеешь?

– Да всё.

В ее голосе мне послышалось нетерпение – словно бы деваха не получила, в чем нуждалась. Уж не из тех ли она, кто работает для души?.. И все равно у другой такой эпизод надолго бы отбил желание.

– Может, и справка у тебя есть?

– Ишь захотел! По моим-то расценкам?

– Так ведь жизнью обязана. Или твоя жизнь ничего не стоит?

– Вот ангины у меня нет, – сострила она. – И геморроя.

Надо ж, слова знает! Наверно, тоже училась в школе. Или еще учится? Но куда больше меня занимало, что за предмет шлюшка укрыла под постелью, незаметно, как она считала, подобрав на бережку. Все прочее было присвоено без стеснения – зачем же скрытничать тут?

– А не порвешься? – спросил я.

Она хмыкнула с пренебрежением, будто только сейчас спустилась с кола.

– Ну, становись.

Попробовав еще приманить передком, совершенно неаппетитным, она приняла потребную позу, даже раздвинула руками пухлые ягодицы, приоткрыв меж ними такую норку, что и суслику пришлась бы впору.

Надвинувшись, я придавил ее загривок точно рогатиной, а другой рукой достал из-под постели приготовленную игрушку. Это оказался пружинный нож – простенький, но довольно длинный. Выходит, паучиха не успела применить свое жало прежде, чем ее схватили за горло. И если бы не подоспел я… Но важен-то результат, верно? Как подметил кто-то, волк остался бы жив, если б не заговорил в темном лесу с незнакомой девочкой. Кажется, здешним маньякам становится тесно, если они уже принялись друг за друга.