Приключения графини - Елена Пучкова

Мы завернули за угол голубого дома и пустились наутек. Мелькали дома в разноцветном хороводе, заборы, ржали лошади, ругались возничие. Свернув за пекарню, мы остановились перевести дух.

— Кажется, оторвались.

Еще бы. Сбили булочника, проскочили перед экипажем, запряженным двумя кобылами. Выиграв время, затерялись между тесно настроенными хозяйствами. Я прислонилась спиной к шершавой стене. Легкие обжигало кислородом.

В окне, через дорогу, показалось пухлое, морщинистое, как печеное яблоко, лицо старушки. Огромная серьга, в бирюзовых камнях, звякнула о стекло. Старушка прислонилась к стеклу, чтобы рассмотреть любопытными глазками кто шумит. Мы поспешили уйти.

Дарен посматривал на меня со смешанным чувством тревоги. Завидев знакомых, сворачивал в переулки, якобы сократить дорогу.

— Дарен, что ты вчера узнал? — спросила я, не выдержав.

— Ты сама все видела. Тебе требуются пояснения?

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я. — Мы ждали, пока проедет украшенная разноцветным шифоном карета экзальтированной восточной дамы. У меня была возможность надавить на него прямым взглядом. Он скрывал что-то касающееся лично меня. Посмотрев мне в глаза, он вздохнул.

— Отлавливают всех местных… знахарей.

Он замолк, ожидая моих возмущений. Я тоже молчала, ожидая продолжения.

— Думаю, твою братию подозревают в причастности.

— Скорей всего они правы. Но тогда куда еду я?

Его мускулы лица напряглись, уподобляясь камню.

— Тебя вызвал император. Значит, с тобой ничего не случится. Главное попасть на аудиенцию.

— Хорошо, — согласилась я, может, чересчур послушно.

— Я обещал тебе безопасность — так оно и будет. Не смотря ни на что, — он произнес это с таким чувством, что у меня защекотало под ложечкой. Взгляд соответствовал — мрачный и решительный.

Дорога во дворец лежала через площадь Трех Повешенных. Как напоминание о лихих временах и предупреждение о законе, в центре площади стояло три виселицы с болтающимися на ветру веревками. Площадь напоминала медный пятак — круглый, выпуклый, всем нужный. У помоста торговали булками и молоком вольные крестьянки, гуляли в нарядных платьях дворяне, просили милостыню нищие, кричала ребятня.

Дарен свистнул, вложив два пальца в рот.

— Маа-акс!

На зов повернулся мускулистый черноволосый офицер, чья спина была похожа на знак вопроса, а волосы топорщились почти так же, как и у Дарена. За тем исключением, что Дарен не носил тонкой косички на затылке.

Когда офицер увидел кто его зовет, то его смуглое лицо посерело. У офицеров, стоявших рядом, появилось то же испуганное выражение. Макс сделал гребущее движение телом, как пловец, который сопротивляется толще воды, когда в неё заходит, чтобы потом быстро поплыть.

— Ах, ты, мерзавец! — они крепко обнялись, — Я-то думал… черт, возьми!…Я думал, ты погиб!

— Можешь считать, что так и было, — ответил Дарен, похлопывая его по спине.

— Ну, ты и плут! Никакой весточки столько времени! Я даже не знал где ты служишь толком, а тут это вторжение…

Макс мне улыбнулся, но вместо того, чтобы с той же вежливостью отвернуться, принялся рассматривать, выискивая из-за чего я его так заинтересовала. Дело было в ауре мага, более плотной и более темной энергетике. Она подавляла чужую волю, а мужчин — обычно привлекала.

Офицеры подтянулись следом.

— Капитан? Вот так встреча — грех не выпить!

— Вы откуда?

— Как здесь?

Мужчины здоровались за руки, обменивались приветствиями, но так же, как языком, ощущаешь соль, можно было почувствовать фальшь. Воздух пропитался невысказанными подозрениями.

— Как обстановка в Карплезире? — спросил Дарен, пресекая череду вопросов.

— Переменно. Да, ты сам увидишь, — ответил Макс.

— Дворец стоит. А вот дальше… — молоденький капрал покачал головой.

— Замолчи, Филимонов. Не позорь мундир.

— У нас тут такое говорят. Сказатели отдыхают! Одни слухи, да бабские страхи — вот чем владеем, — сказал пузатый рыжебородый офицер.

Солдаты переглянулись.

— Что там, вообще, твориться? — спросил все тот же рыжий офицер.

— Все тоже, что и на подступах к столице, — ответил Дарен.

С обречением и тяжестью офицеры покивали, сплюнули.

— Нас всех по очереди посылают к заслонам. Мало кто возвращается целым… да и вообще, мало кто возвращается.

Снова замолчали.

— Капитан… — обратился к Дарену молоденький парень, с месяц назад натянувший мундир. Было что-то болезненное в его взгляде, что заставило всех притихнуть, — мой отец, прапорщик Филимонов, он служил в Витягском полке, третьем взводе. Что-нибудь знаете?

— Нет, сержант. Витягский полк стоял гораздо западнее.

Он кивнул в знак согласия, но было видно, что он очень надеялся.

— Ты сам-то где служил? — Макс глянул хмурым взглядом отчего-то в мою сторону. — И что, как?

— Семеновский полк. Тренировал взвод новобранцев. Как назло, полк успели раскидать по взводам. Выжил я один.

— Смолянская губерния, кажется, — сказал капрал вслух.

— Первый?.. Нет, есть еще два выживших.

— Кто?

— Да какая теперь разница…

— Кто?! — Дарен схватил пузатого офицера за грудки и даже слегка приподнял.

— Пусти! Ты что?!

— Успокойся, говорю тебе, — Макс вцепился в руку Дарена. — Юнцы — подумаешь, испугались! Они сейчас на заслонах без отдыха бьются. Так что неизвестно, что было легче!

Но Дарен и сам ослабил хватку, выпуская офицера.

— Дезертиры… в моем полку!..

Офицеры молчали, понурив головы, либо поглядывая с тенью вины. Мало кто мог вот так бросаться на хищное зверье, забывая о себе, семье и прочем, что очень крепко держит в жизни. Когда вопрос встает ребром и есть возможность, люди, как правило, выбирают жизнь.

Я обошла Макса, тихо и осторожно, чтобы не потревожить их тяжелые нравственные дилеммы.

— Ты бы предпочел, чтобы твои солдаты погибли? — спросила я очень тихо.

— Конечно же, нет. Не делай из меня чудовище! — так же тихо, но с шипением и сталью в голосе ответил Дарен.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел иначе, — я смотрела ему в глаза. Ярость в них уступала место раздражению. — Нашествие было неожиданным, быстрым. Большинство даже не знали, как с ними толком бороться. Испугались, попытались рубить мечами — не вышло. С близкого расстояния вообще бесполезно, сам знаешь. И если кто-то нашел в себе силы спрятаться, спастись, не стать пушечным мясом…

Дарен длинно выдохнул. Раздражение ушло, уступив место боли.

— Смерть одна. И жизнь одна, — добавила я.

— Может быть…