Ружья еретиков - Анна Фенх

– В пультовую!

Чейз забросил автомат наверх, буквально взлетел в люк и втащил в комнату бессознательного парня. Уложив его на пол, Китт влез в шлюзовую камеру одной из капсул и протянул руки, дожидаясь, пока Унару сунет ему Кима.

Шлюзовая камера была очень маленькая, ждать пришлось, скорчившись в три погибели. Наконец, Хрег поднял Кима вверх, и Чейз, дер-жа приходящего в себя мальчишку одной рукой, а другой хватаясь за поручни, втащил себя и свою ношу в капсулу.

Уложив Кима в капсуле, Еретик начал спускаться за автоматом, но тут люк снизу захлопнулся, и не стало слышно ни звука.

– Хрег! – закричал Ким из залитой аварийным красным светом капсулы, но тут же снова потерял сознание.

– Хрег! – Еретик отпустил тангенту и даже зачем-то приник ухом к динамику. – Горец, прием! Ты как? Прием!

– Ну, как тебе сказать, лейтенант, – в голосе старшины явственно сквозила ирония, и даже треск рации не мог ее заглушить. – Если не считать того, что вот-вот Зону затопят, то все прекрасно. Вот разве что вооруженные уроды сюда нагрянут с минуты на минуту, но и это, чтоб ты понимал, пустяки.

– Ты чего люк закрыл?

– Да вот, думаю встретить гостей. Они там топочут вовсю, а у меня теперь, спасибо, друг, целых два автомата! А, как известно, настоящему горцу больше и не надо. Настоящему горцу двух славных автоматов с лихвой хватит…

– Открой дверь, Хрег! – заорал Еретик. – Немедленно открывай дверь!

– Да нет, поздно уже. Что мне делать наверху? Куда идти? Зартак взорвали, а другой земли я под себя не найду. Нет больше для меня никакого верха. Слушай меня… Хорошо слышишь? Внешний шлюз я запер, ты запираешь шлюзовую камеру, говоришь об этом мне, и я вас тут же с пульта отцепляю от базы. Как понял, Еретик? Прием!

– Открой дверь! – вопил Китт в рацию.

Вместо ответа с той стороны люка раздалось несколько мощных ударов чем-то тяжелым по металлу.

– Я сломал дверь и сим разговор на эту тему объявляю оконченным, – сообщил Унару, снова появившись в эфире. – Ты меня понял? Запираешь шлюзовую камеру и даешь мне сигнал. Я вас отправляю. Понял?

– Понял, – Китт помолчал, и старшина снова заговорил:

– Давай иди, меня уже тошнит от твоих переживаний по ту сторону переборки!

– Не поверишь, меня точно так же тошнит от перспективы лезть в капсулу с парнем, у которого в больничной карте пометка «клаустрофобия», а потом всплывать на поверхность озера, где на берегу шныряют захватчики! Без автомата всплывать, заметь!

Старшина расхохотался в рацию:

– Ключи под ковриком, лекарство от укачивания в бардачке, бак полный. Развлекайтесь, но будьте дома до полуночи. Жду сигнала к отправке.

Еретик развернулся и полез в капсулу.

– Мы его не там бросим, правда ведь? – бормотал Ким в бреду. – А профессора унесли, жалко его как…

Еретик молча задраил люк в капсулу и нажал на тангенту:

– Хрег, еще не поздно подняться к нам.

– Ты в капсуле, Еретик? Люк задраил? – спросил старшина.

Фоном его словам была близкая стрельба.

– Задраил, Горец.

– Ну все, бывай тогда. До связи!

– До связи, – ответил Еретик и ощутил, как подается в балластные камеры воздух, а затем как отцепляются стопоры.

Капсула отделилась от шлюза, и связь пропала. Везде горели аварийные красные лампочки, забранные решетками, из-за чего капсула была похожа на лабораторию фотографа с тяжелой паранойей.

Еретик проверил запасы еды, наличие плав-средств и аптечку. Все было на месте, комплект для выживания в лесу, сигнальные средства, не хватало только шумного Хрега Унару. Но его теперь всегда будет не хватать, потому что он никогда не появится.

Ким пришел в себя, и его сильно трясло.

– Тебе плохо? – спросил Еретик, понимая, что вопрос звучит глупо. – Ким, успокойся, я врач в пятом поколении. Что чувствуешь? Что-нибудь болит?

– У меня клаустрофобия, – сообщил Дасаи, часто сглатывая и озираясь по сторонам. – Стены сжимаются, вокруг вода, я чувствую.

– Я знаю. Объясни, зачем ты с клаустрофобией сунулся в подземную базу? Верх же сообразительности, Ким, посуди сам, – Еретик прикинул, как бы отключить мальчишку на те двадцать минут, что они будут всплывать, и принялся копаться в аптечке в поисках какого-нибудь наркоза.

Ничего подходящего не находилось, глубина озера всего ничего, никаких препаратов, серьезнее стимуляторов и обезболивающих, нет.

– Я и не совался, меня привезли. Меня не спрашивали, хочу ли я там работать. Меня никогда не спрашивают, – Ким неглубоко и быстро дышал. – Нас сейчас раздавит, господин лейтенант. Всмятку, да? Это же гроб, самый настоящий, железный гроб. И здесь заканчивается воздух. Почему вы не взяли акваланг?..

– Стоп! – гаркнул Чейз, и Ким замолчал.

Очень хотелось подойти к мальчишке, зажать ему рот, контролируя дыхание и не позволяя перегружать легкие, крепко держать за руки, чтобы не надумал колотиться о стены в припадке. Но того, кто боится закрытых маленьких пространств, так только до истерики доведешь. А у Кима еще и сердце не выдержит, пометку о сердце Еретик тоже видел. У него вообще много разных пометок в карте.

– Дыши глубоко и редко, иначе у тебя будет гипервентиляция. Закрой глаза и представь себе, что поднимаешься по лестнице.

– Но… – начал Ким, и Еретик снова повысил голос:

– Не перебивать, не обсуждать – выполнять. Вдох. Закрыл глаза. Выдох. Лестница наверх, ступенька за ступенькой. На этом сосредоточься.

– Понял, – парень послушно задержал дыхание и зажмурился.

Через минуту ему стало легче, богатое воображение всегда выручает.

– Спасибо.

– Не открывай глаза пока, представь, что ты в поле.

– Я никогда не был в поле, – мальчишка выдохнул медленно, через силу. – Но у меня хорошо развито пространственное воображение… Хорошо, я попробую.

Ким расслабился и свернулся клубочком на полу, подтянув колени к подбородку и обняв их обеими руками.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Еретик. – Ну, помимо того, что ты сейчас находишься в поле и вокруг тебя бесконечный воздух.

– Я не знаю, – Ким часто облизывался и все пытался растянуть трясущиеся губы в улыбке, но получалось плохо. – Смерть не входила в мой научный опыт.

– Война идет, Ким, – больше Еретику нечего было на это ответить.

Они молчали, слушая, как потрескивает обшивка под воздействием внешнего давления, как работает гидравлика. Еретик с трудом мог представить, как Дасаи объясняет себе наличие всей этой какофонии в своем воображаемом поле.

– Я хотел бы написать книгу, – сказал вдруг Ким. – В ней бы совсем не было диалогов, одни только описания. Что-нибудь о путешествии в земли, где совсем нет людей и поэтому не с кем разговаривать.