Сидни Шелдон. Узы памяти - Тилли Бэгшоу

Арни Мейер продал де Вирам летний домик. Гейблз был не слишком большим, но уютным поместьем на краю Пилгрим-фарм Мейеров, с бассейном, маленьким гостевым домом и задним двором, засаженным клематисом, розами и высокими штокрозами. Арни и Люси жили в куда более роскошном большом доме, живописной ферме восемнадцатого века, с высокими потолками, прекрасно сохранившимися полами из широких дубовых досок и просторными, наполненными светом и воздухом комнатами. Алексия и Люси познакомились, когда обе были молодыми матерями, в то лето, когда Тедди купил Гейблз. Люси помнила их первую встречу так живо, как будто это было вчера. Алексия, тогда уже член парламента, выглядела чрезвычайно амбициозной. Но никто, а меньше всех Люси Мейер, не представлял, что ее новая соседка когда-нибудь достигнет сияющих высот власти.

«Моя подруга – министр внутренних дел Британии».

Люси не уставала повторять это.

Сегодняшний вечер – нечто совершенно особенное. Не только потому, что друзья-супруги приехали на остров на все лето после триумфального назначения Алексии, но еще и потому, что Майкл, их красавец сын, тоже будет здесь впервые за много лет. Рокси приезжала всегда. Бедная девочка, что ей еще делать? И конечно, после несчастного случая они с отцом почти неразлучны. Но Майкл де Вир был здесь еще подростком. Люси не могла не мечтать о том, как будет прекрасно, как идеально, если Майкл де Вир влюбится в ее дочь Саммер.

«Тогда мы станем одной большой, счастливой семьей».

Двадцатидвухлетняя дочь Люси недавно порвала со своим бойфрендом еще с колледжа, мерзким, напыщенным Чадом Бейтсом.

«Чад, подумать только! Кто называет новорожденного Чадом?»

По мнению Люси, Саммер созрела для нового романа. И только представьте, как будет здорово, если Саммер и Майкл поженятся и народят детишек! Люси и Алексия станут заботливыми бабушками. Это вполне возможно. Люси сделает все, чтобы это было возможно.

«И все начнется сегодня вечером».

Майкл де Вир сидел в заднем ряду Грейс-черч на Вудлон-авеню, громко храпя, пока прихожане пели «Соедини нас вместе».

– Проснись! – прошипела Рокси, толкнув его локтем в бок. – Люди смотрят!

Майкл вздрогнул и проснулся. Приступ тошноты немедленно скрутил внутренности. Какого черта он здесь делает? Какое безумие заставило его приехать не только в эту церковь, полную чванливых приверженцев епископальной церкви, но и на этот остров?

Он, разумеется, знал ответ. Он здесь потому, что хочет попытаться уговорить отца. Тедди так взбешен из-за того, что Майкл ушел из Оксфорда, что грозил лишить его наследства.

– Я все до последнего пенни оставлю твоей сестре, и не думай, что я этого не сделаю!

Но Майкл стоял на своем, продолжая развивать «Кингсмир ивентс», и уже арендовал помещение для офиса в Оксфорде на паях с другом Томми. Им крупно повезло отхватить большой заказ в Хэмптоне: организацию шестидесятилетнего юбилея миллионера-застройщика на новехонькой суперъяхте «Оушено». Всего сорок восемь часов назад Майкл лежал в роскошном тендере, обнимая двух топ-моделей, любуясь стоившим сотню тысяч фейерверком, расцветавшим в небе Ист-Хэмптона, и мысленно подсчитывая прибыль. (Ладно, возможно, топ-модель – это преувеличение. Девушки были русскими шлюхами высокого класса, но требовали плату как топ-модели и выглядели богинями, так что, кто будет считаться?)

Наутро Майклу меньше всего хотелось лететь на сонный Мартас-Вайнъярд, остров, где люди только и умеют выпендриваться друг перед другом. Но Тедди настаивал.

– Для матери очень много значит, если ты приедешь этим летом.

Несмотря на всю независимость, Майкл был очень привязан к матери. Кроме того, ему не хотелось упускать наследство. Поэтому и сидел он здесь, мучаясь похмельем, втиснутый в пиджак, с удавкой-галстуком на шее, борясь с тошнотой во время молитвы.

Наконец служба закончилась. Майкл вывез кресло Рокси на солнце, щурясь от боли.

Алексия обняла его за талию тонкой рукой.

– Ты в порядке, дорогой? Не слишком хорошо выглядишь.

– Все хорошо, мамочка, спасибо.

– Он с похмелья, – прорычал Тедди.

– Чудесная служба. – Майкл вымучил благочестивую улыбку, не произведшую, однако, впечатления на Тедди.

– Пожалуйста, придумай что-то получше. Даже отсюда я чувствую запах перегара.

В обычных вельветовых брюках, спортивной куртке и грубых башмаках – Тедди каждое воскресенье ходил в церковь в такой одежде и не видел причин одеваться иначе, потому что находился в Америке, – он выглядел лордом Грантамом из «Аббатства Даунтон»: такой же английский, как чай «ПГ Типе» и сандвичи с огурцом. Если бы в Диснейленде был английский тематический парк, Тедди де Вир вполне сошел бы за одного из персонажей.

Алексия подмигнула Майклу:

– Похмелье или нет, мы рады, что ты приехал, дорогой, правда, Тедди?

– Хммммпф.

– Теперь мы должны пойти поздороваться с отцом Тимоти. Увидимся за ужином сегодня вечером.

– За ужином? – нахмурился Майкл.

– У Мейеров, – пояснила Алексия, целуя его в щеку и вытирая платочком след от губной помады. – Аперитив в шесть.

– А мне поцелуя не достанется? – съязвила Рокси.

Алексия зевнула.

– Смени пластинку, Рокси. Неужели непонятно, что ты жутко скучная?

– Вот дрянь, – пробормотала Рокси, когда мать отошла.

Майкл поморщился. Он ненавидел ссоры между матерью и сестрой. Докатив ее кресло до кофейни «Ивен Кил», любимой еще с юности, он купил Рокси утешительный приз – фраппучино.

– Полагаю, ты собираешься защищать ее, верно? – процедила Рокси.

– Нет, я не собираюсь в это вмешиваться.

– Вы с отцом тоже на ножах. А ей ты слова никогда поперек не скажешь.

– Я серьезно не знаю, смогу ли успеть сегодня на ужин к Мейерам, – заметил Майкл, ловко сменив тему. – Голова так раскалывается, словно кто-то дал по ней наковальней.

– Я точно уроню наковальню тебе на голову, если бросишь меня сегодня. Ты не можешь оставить меня мучиться и слушать, как мать хвалится, расписывая свою карьеру, а Люси Мейер глотает каждое ее слово. Пиявка.

Майкл нахмурился, но ничего не ответил.

– Знаешь, Саммер специально прилетает на ужин, – поддразнила Рокси. – Не хочешь же ты упустить такой случай!

Майкл поднял глаза к небу. Саммер Мейер была их с Рокси детской подругой и всегда питала молчаливую, тщательно скрываемую, но неугасимую любовь к Майклу. Очень застенчивая, очень скромная, бедняжка Саммер толстела со сказочной быстротой. В последний раз они виделись, когда ей было лет семнадцать. При этом она весила около ста восьмидесяти фунтов, а ее упорное молчание в присутствии молодого человека граничило с аутизмом. Мысль о том, что придется высидеть четыре часа, пытаясь вести беседу с милой, но временно онемевшей Саммер, была невыносима. У него стало жечь и без того горевший желудок.