Том восьмой. Выпуск II - Агата Кристи

Когда работа была в основном закончена, я снова здесь появился и стал встречаться с Ирис, но избегал ее родственников, так как знал, что они начнут копаться в моем прошлом, а мне следовало остерегаться разоблачений. Я переживал из-за нее. Она выглядела больной и напуганной, а поведение Джорджа казалось нелепым. Я уговаривал ее уехать и выйти за меня замуж. Она отказалась. Возможно, она была права. Потом я увязался в их компанию. Мы уже сидели за столом, когда Джордж упомянул о вашем возможном приходе. Я, почти не задумываясь, сказал, что встретил одного знакомого, мы знались в Америке — Мартышка Колеман… На самом же деле я хотел избежать встречи с вами. Я все еще выполнял свои обязанности… Вам известно дальнейшее — Джордж умер. Но к смерти его и Розмари я не причастен. И не знаю, кто их убил.

— И даже не догадываетесь?

— Это может быть или официант, или один из пяти находившихся за столом людей. Не думаю, чтобы это был официант. А также не я и не Ирис. Может быть, Сандра Фаррадей, может быть, Стефан Фаррадей; может быть, оба они вместе. Но готов спорить, это была Руфь Лессинг.

— Ваша уверенность основывается на фактах?

— Нет. Мне кажется, это наиболее возможный вариант, но я не понимаю, как она это сделала! В обоих случаях она сидела на таком месте, что практически не имела возможности отравить шампанское. Чем больше я думаю о случившемся, тем больше убеждаюсь: Джорджа не могли отравить — и все-таки его отравили! — Антони замолчал. — И еще одна мысль меня беспокоит: вы выяснили, кто написал эти анонимные письма, с которых все началось?

Рейс покачал головой.

— Нет. Думал, что выяснил, а теперь вижу, что ошибся.

— Дело вот в чем: кому-то известно об убийстве Розмари, поэтому, если вы не поторопитесь, следующей жертвой станет эта загадочная для нас личность.

11

По телефону Антони выяснил, что к пяти часам Люцилла Дрейк собирается на чашечку чая к своей старой подруге. Приняв в расчет все возможные проволочки (возвращение за сумочкой, запоздалое желание прихватить на всякий случай зонт, несколько минут болтовни под дверью), Антони решил приехать на Эльвестон Сквер ровно в двадцать пять минут шестого. Ему хотелось увидеть Ирис, а не ее тетушку. И кроме того, как гласила молва, присутствие Люциллы оставило бы ему весьма незначительную возможность поговорить с Ирис.

Горничная (девушка не обладала завораживающей наглостью Бетти Арчдейл) сказала, что мисс Ирис только что пришла и находится в кабинете.

Антони улыбнулся:

— Не беспокойтесь. Я найду дорогу. — И, миновав горничную, направился к дверям кабинета.

Ирис вздрогнула при его появлении.

— О, это ты?

Он быстро подошел к ней.

— Что случилось, дорогая?

— Ничего. — Она замолчала, потом торопливо сказала:

— Ничего. Только меня едва не задавили. О, я сама виновата. Я о чем-то задумалась и, не посмотрев, пошла через дорогу, из-за угла вылетела машина и чуть меня не сбила.

Он ласково ее потрепал.

— Этого не следует делать, Ирис. Я очень обеспокоен — и не только потому, что ты чудом выскочила из-под колес, а тем, что ты бесцельно слоняешься среди машин по улице. Что с тобой, дорогая? Тебя что-то волнует, не так ли?

Она кивнула. В больших черных глазах появился страх. Антони понял их выражение, прежде чем она тихо и торопливо сказала:

— Я боюсь.

К Антони вернулось благодушное спокойствие. Он присел на широкой тахте подле Ирис.

— Ну что ж, — сказал он, — рассказывай.

— Не думаю, чтобы я хотела выложить тебе душу, Антони.

— Не смеши меня, ты похожа на героинь скучных, душещипательных романов. Те в самом начале первой главы объявляют о страшной тайне, а потом разражаются нужной историей в пятьдесят тысяч слов.

Она улыбнулась бледной, вымученной улыбкой.

— Я хочу рассказать тебе, Антони, но не знаю, что ты подумаешь… не знаю, поверишь ли ты…

Антони поднял руку и начал загибать пальцы.

— Раз — незаконный ребенок. Два — шантажирующий любовник. Три…

Она сердито его оборвала:

— Не мели чепухи. Ничего подобного.

— Ты облегчила мою душу, — сказал Антони. — Продолжай, дурочка.

Лицо Ирис опять затуманилось.

— Нечего смеяться. Это… это касается того самого вечера.

— Да? — его голос напрягся. Ирис сказала:

— Ты присутствовал утром при расследовании, слышал…

Она замолчала.

— Очень мало, — сказал Антони. — Полицейский хирург распространялся о всяких технических подробностях, в основном насчет цианида и о действии цианистого калия на Джорджа, а также про вещественные доказательства, которые представил тот первый инспектор, не Кемп, а другой, с пышными усами, который первым приехал в «Люксембург» и начал расследование. Главный клерк из конторы Джорджа опознал труп. Весьма покладистый следователь отложил расследование на неделю.

— Я имею в виду этого инспектора, — сказала Ирис. — Как он объяснил, под столом отыскался маленький бумажный пакетик со следами цианистого калия.

Антони заинтересовался.

— Да? Очевидно, некто, подсыпавший эту дрянь Джорджу в бокал, просто выбросил под стол упаковку. Простейшая вещь. Он не хотел рисковать, сохраняя ее при себе, или, может быть, это была она…

К его удивлению, неистовая дрожь охватила Ирис.

— О, нет, Антони. Нет, совсем не то.

— О чем ты, дорогая? Что тебе известно?

— Я бросила этот пакетик под стол, — сказала Ирис. Он с удивлением на нее посмотрел.

— Послушай, Антони. Ты помнишь, Джордж выпил шампанское, а потом все и произошло?

Он кивнул.

— Ужасно — подобно дурному сну. Как гром посреди ясного неба. Я хочу сказать: после концерта, когда зажегся свет, я почувствовала облегчение. Понимаешь, в тот раз мы увидели мертвую Розмари, и почему-то, не знаю почему, я снова этого ожидала… Я чувствовала, она была там: мертвая, возле стола…

— Дорогая…

— Знаю. Просто нервы. Но как бы то ни было, мы все остались живы, ничего страшного не произошло, и вдруг, когда, казалось, что и ждать больше нечего, — все снова началось. Я танцевала с Джорджем, и мне было так хорошо. Мы вернулись к столу. И тут Джордж вдруг вспомнил про Розмари и попросил нас выпить в память о ней… Потом он умер, и снова повторился этот кошмар. Я остолбенела. Тряслась, как в лихорадке. Ты приблизился к нему, я отодвинулась немного назад, подбежали официанты, кого-то послали за доктором. Я словно застыла и стояла не шелохнувшись. Вдруг комок подступил к горлу, по щекам покатились слезы: я впопыхах открыла сумочку, чтобы вынуть платок. Не глядя нащупала платок, вынула его — в нем находился плотный кусок белой бумаги, вроде тех, в какие в аптеках заворачивают порошки. Понимаешь, Антони, его не было у меня в сумочке, когда я собиралась в ресторан. Ничего похожего не было! Сумка была совсем пустая. Я сама в нее все сложила: пудреницу, губную помаду, платок, вечерние заколки в футляре, шиллинг и пару шестипенсовиков. Кто-то подложил этот пакет в мою сумку. И тут я вспомнила, что такой же пакет нашли в сумке у Розмари после ее смерти, и в нем оставалось еще немного цианида. Я испугалась, Антони, ужасно испугалась. Пальцы ослабли, и пакет выскользнул из платка под стол. Я не подняла его. И ничего не сказала. Я была слишком напугана. Если бы кто-нибудь это увидел, мог подумать, что я убила Джорджа, а я не убивала его.

Давая выход своим чувствам, Антони протяжно засвистел.

— И никто не видел тебя? — спросил он. Ирис замялась.

— Не уверена, — тихо сказала она. — Кажется, Руфь заметила. Но она выглядела настолько ошеломленной, что я не знаю — или она действительно заметила, или просто рассеянно на меня смотрела.

Антони снова присвистнул.

— В общем, весело, — проговорил он.

— Куда уж веселее. Я так боюсь, что они до всего докопаются.

— Интересно, почему там не было твоих отпечатков? Прежде всего они бы занялись отпечатками.

— Думаю, потому что я держала пакет через платок.

Антони кивнул.

— Да, в этом тебе повезло.

— Но кто же все-таки мог положить его в мою сумку? Сумка была при мне весь вечер.

— Это не так трудно сделать, как ты думаешь. Когда ты пошла танцевать после кабаре, ты оставила сумку на столе. Кто-то мог подсунуть пакет. Там были женщины. Соберись-ка с мыслями и расскажи мне, что творит женщина в туалетной комнате? О таких вещах следует знать. Вы все стояли вместе и болтали или разбрелись каждая к своему зеркалу?

Ирис задумалась.

— Мы все прошли к одному столу — очень длинному, со стеклянным верхом. Положили сумочки и оглядели себя.

— Продолжай.

— Руфь напудрила нос, а Сандра поправила прическу и воткнула в нее шпильку, я сняла мой лисий капюшон и отдала его женщине, потом увидела на руке какую-то грязь и подошла к умывальнику.