О вас, ребята - Александр Власов

— Нет… Но где же вы?

Под камнями опять зашумели, и голос Олега произнес:

— Нас завалило… Попробуй скинуть верхние камни! Щель будет побольше — тогда поговорим…

Только тут Тит сообразил, какое произошло несчастье.

— Все целы? — испуганно заорал он.

— Все! Одного Лаврушки нет… Он ногу сломал… В тайге остался… у реки.

— А Костя? — спросил Тит и даже прильнул ухом к камням, чтобы лучше слышать.

— Костя здесь.

— Бро… бросил… Лаврушку?

— Да откапывай!.. Потом расскажем!

Тит накинулся на камни, из-под которых долетали до него голоса. Куски гранита покатились вниз один за другим. Отворотив большую угловатую глыбу, Тит увидел темную щель шириной в две ладони. Сквозь нее на Тита смотрели снизу серьезные, строгие глаза Олега.

— Сейчас, сейчас! — заторопился Тит, хватаясь за очередной камень. — Сейчас освобожу вас!

— Хватит! — остановил его Олег. — Больше ты ничего не сделаешь — под тобой огромная плита. Она весь ход загородила — не сдвинешь!

— Так как же бы выйдете?

— Пока не знаю… Но дело не в этом. Мы тут всю ночь решали, как быть. Самое лучшее — это послать тебя на прииск. Мы б неделю продержались. Но Лаврушка… Он двинуться не может! Его и на день нельзя оставлять! Иди к нему — кормить его надо, поить, за ногой смотреть.

— А вы?

— Что мы… Мы здоровы… Ты нам воды набери во все фляги. Сала у нас дня на три хватит. Да еще дров принеси… Сегодня у нас пятый день похода… Еще пять дней, а там нас найдут быстро. Главное — Лаврушку береги!.. Стой! Ребята на тебя посмотреть хотят — за штаны меня дергают!.. А Пионер твой где-то здесь жил! Это точно!..

Глаза Олега исчезли. Вместо них в щели показался веснушчатый нос Кости. Он не был так спокоен, как Олег.

— Ты иди… по моим зарубкам, — сбиваясь, заговорил он. — Так ближе — километров семь. Я торопился — зарубки ставил редко. Но ты найдешь! Найдешь ведь?

— Найду! — успокоил его Тит.

— У самой реки! Там еще залом — вода шумит!..

Затем у щели побывали Люба, Ната, Марина и двое других ребят. Марина передала Титу пакетик с лекарствами и бинты.

— На каждой коробочке написано — отчего: от жара, от боли, от головы, — объяснила она. — В бутылочке — йод. А ногу обязательно перебинтуй с глиной!

— Это как? — не понял Тит.

— А так! Между лубков положи чистой глины. Много-много, чтобы слой был сантиметра в три. И забинтуй туго. Глина подсохнет и будет вроде гипса. Только смотри, чтобы нога была прямой!..

Оставшись один, Лаврушка лежал на солнцепеке. Боль будто чуточку утихла, но его знобило. Ему хотелось, чтобы солнце жгло еще горячее. Время от времени он переворачивал на песке спички.

Когда поднялся ветер и над урманом затемнела туча, Лаврушка засунул все еще влажные спички и коробок под рубаху, перевернулся на живот и, волоча занемевшую ногу, отполз под пихту. Его мутило. Озноб усиливался. Он чувствовал, что тело пылает, но ему было холодно. Лаврушка попытался определить, через сколько часов Костя сможет вернуться с ребятами. По мысли у него путались. Ноющая боль мешала думать. Он перестал высчитывать часы и километры, зная, что товарищей подгонять не надо: они сделают все, чтобы прийти как можно быстрее. «Намучаются они со мной! — подумал Лаврушка, представив, как его понесут по тайге на носилках. — Угораздило же меня!..»

Гроза свирепствовала около часу. А Лаврушке показалось, что прошла вечность. С пихты, под которой он лежал, лило, как из ведра. Он опять промок до нитки. Его лихорадило так, что подергивалась сломанная нога. Боль растекалась по всему телу. Минутами он терял сознание, а к ночи начал бредить. Но где-то в глубине еще теплилась искорка разума, и Лаврушка понимал, что все это болезненный вздор. Только один раз он принял бред за действительность. Ему показалось, что из-за деревьев вышел Костя с большой охапкой хвороста. Лаврушка отчетливо видел и слышал, как Костя подошел, бросил рядом с ним хворост и сказал:

— Ну что же ты? Давай спички! Зажигай — погреемся!

Лаврушка полез за пазуху и вытащил пястку слипшихся спичек.

— Не сохранил! — презрительно произнес Костя. — Эх ты! И нога у тебя не сломана! Притворяешься!

Лаврушка обиженно приподнялся — и все пропало: и Костя, и хворост. Только спички остались в руке. Лаврушка пощупал в темноте головки. Вместо них под пальцами была мокрая кашица, попахивавшая серой. Он отбросил их в сторону и снова лег на спину. Холода он больше не чувствовал.

В другой раз ему показалось, что наступило утро. Лаврушка открыл глаза и увидел солнце и Тита Кедрова, который бежал к нему, радостно махая руками. «Шалишь! — подумал Лаврушка. — Опять чудится!» Он застонал, закрыл глаза и поверил, что это не бред, только тогда, когда Тит положил его голову себе на колени и чем-то влажным и холодным вытер пылающий лоб.

Олег сидеть без дела не мог. Как только в каменном мешке, в котором очутился отряд, запылал костер и девочки наполнили водой котелки, чтобы готовить завтрак из сала и муки, он приступил к осмотру пещеры. Отряд пробыл в пещере уже много часов. Тьма здесь стояла кромешная, а спичек имелось только три коробка. Раньше Олег не разрешал их трогать — экономил. Зато теперь света хватало.

Костер освещал мрачные серые своды и массивную двухметровую гранитную плиту, которая во время грозы рухнула вниз и закрыла выход. Дым тянуло в щель между плитой и сводом пещеры. Сзади метрах в семи возвышалась глухая стена. Вот и все, что мог увидеть Олег.

Пионеры молчали. Страха они не испытывали, но и радости было мало. Все занимались своим делом. Мальчишки рубили сучья, заготовленные Титом и с трудом просунутые сквозь щель. Девчата месили тесто для лепешек.

Олег выбрал палку посуше, запалил ее и пошел в тупик. Когда он вплотную приблизился к стене, сердце у него забилось учащенно. В конце пещеры у самого пола чернел лаз. Олег сунул туда горящую палку и увидел, что лаз недлинный — каких-нибудь полметра, а там пещера опять расширялась.

— Эй! Ребята! — позвал он.

Подбежали все, но тут палка затрещала и потухла. Олег никому не разрешил исследовать в темноте узкую лазейку. Пришлось вернуться, растопить немного сала, смочить им тряпицу и сделать факел. С этим вонючим и коптящим огоньком Олег пролез в соседнюю пещеру. За ним перебрались туда и остальные.

Вторая пещера ничем не отличалась от первой. Те же мрачные каменные своды и непроницаемые стены. И только в одном углу вместо серого гранита виднелась деревянная дверь. Самая настоящая дверь — плотная, без единой щелочки, на петлях и даже с ручкой. Скрип старых петель одновременно и пугал и радовал. Пионеры, затаив дыхание, держась поближе друг к другу, вошли в каменную комнату.

Факел догорал, и они успели рассмотреть немногое: грубый, большой стол на скрещенных ножках, кровать, покрытую медвежьей шкурой, два ружья, прислоненных к стене, керосиновую лампу на полке.

Факел потух. Олег чиркнул спичку, снял стекло и попробовал зажечь лампу. Но фитиль был сухой и твердый. Он крошился и дымил.

— У хорошего хозяина всегда имеется запас! — сказал Олег. — Ищите бачок с керосином! Я посвечу!

И никто не удивился, когда за дверью действительно нашлась медная банка с винтовой пробкой. В банке плескалась жидкость. Потратив еще пять спичек, ребята заправили и зажгли лампу.

Теперь можно было не торопиться.

Первое, что привлекло внимание ребят, — это небольшие деревянные ящички. Они рядами стояли на столе. А в них лежали пробы разноцветных пород — зеленоватые, черные, серебристые. На каждом ящичке виднелся аккуратно прикрепленный ярлычок с короткой надписью. На одном значилось: «Северо-запад, три версты», на другом: «Юг, семь верст». Надписи отличались лишь направлением и расстоянием.

Что за пробы лежали в ящичках, ребята не знали. Лишь одна была им хорошо знакома: кусок белого кварца с толстыми искрящимися прожилками.

— Золото! — сказал Олег и вытащил кусок кварца из ящичка, на дне, которого оказался самородок величиной с куриное яйцо. — Ого! — Олег прикинул его на ладони и спросил: — Что это доказывает?

Никто не ответил. Самородок пошел по рукам. Его рассматривали с профессиональным интересом. Когда самородок вернулся к Олегу, он положил его на место и сам ответил на свой вопрос:

— Комната эта — Пионера! И самородок его. А что это доказывает? Вот что! Раз самородок остался, — значит, и Пионер ни в какую Маньчжурию не сбежал! Он жил здесь и погиб где-нибудь тут же! И мы не уйдем из тайги, пока не разузнаем все до конца!

Продолжая осмотр, ребята обнаружили еще один ящичек. Из него торчала обычная бутылка, плотно закрытая резиновой пробкой. На горлышке желтела бумажка с надписью: «Газ. Смерть». А на ярлычке ящика было указано: «Расселина под крестом — смерть. Обход по стрелке».