Огненная вспышка - Ричард Старк

— Мистер Джордж Родерик?

— Да, сэр, это я.

Паркер засунул руки под стол, показывая, как касается его внутренней поверхности, а затем снова показал на ее сторону.

— Мы можем войти?

— Конечно, а могу я спросить.

— Вы въезжаете или выезжаете?

Наконец она нащупала пистолет под столом, и глаза ее округлились.

— Въезжаю, но очень медленно.

— Тогда это объяснимо.

Паркер опустил ладони вниз: пока не трогай его!

— Что объяснимо?

— Вы в курсе вчерашнего ограбления?

— Ограбления? Нет, какого ограбления?

— Мистер Родерик, вчера произошла крупная кража драгоценностей и случился пожар, чуть выше по дороге от вас. Вы об этом не знаете?

— Нет, извините, у меня нет телевизора, и радио тоже нет. Я вчера был дома и весь вечер читал. Я…

— И телефона у вас тоже нет.

— Нет, я его еще не установил.

— Мы звонили жителям, спрашивали, вдруг кто-нибудь что-нибудь видел, но у вас нет телефона.

— Пока нет.

— И вы не подавали заявку на установку.

— Нет, я не…

— Там стоит фургон для вывоза строительного мусора, но у вас нет подрядчика. На территории не ведутся никакие работы.

— Офицер, в основном я живу в Техасе. У меня недавно были проблемы на работе, и я задержался…

— Сколько человек сейчас в доме, мистер Родерик?

— Сейчас я один, моя семья…

Другой полицейский произнес:

— Кто-то еще зашел в гостиную и вышел, я видел в окне.

— Это был я, — ответил Меландер, все еще дружелюбно, а в это время Карсон и Росс, все сильнее тревожась, крепче обхватили дробовики. — У меня в руках была чашка кофе, я пошел…

— Это были не вы, — сказал второй полицейский, — это был кто-то ниже ростом.

Первый коп, говоривший грубее и казавшийся круче, спросил:

— Мистер Родерик, сколько человек сейчас в доме?

— Я вам сказал уже, только я один.

— К сожалению, нам придется обыскать дом.

— Не понимаю почему. Я просто парень из Техаса и пытаюсь тут все…

— И нам придется начать с личного обыска, сэр.

— Обыскать меня?

— Сэр, встаньте лицом к стене, расставьте руки…

Сейчас! Паркер щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание Лесли, и показал жестами, что она должна передать ему пистолет.

Карсон услышал щелчок, увидел жест и заметил, как «сентинел» появился из-под стола, зажатый в обеих руках Лесли, и куски прозрачного скотча все еще были на нем. Он развернул дробовик, чтобы выстрелить в Лесли, — тут должна была произойти осечка, как только он нажмет на курок. Лесли вздрогнула, заорала и выстрелила, сухой хлопок раздался в комнате, пуля, не попав в Карсона, пчелкой полетела в гостиную, где стояли копы и Меландер.

Паркер поднялся, быстро описал круг и повернулся налево, подальше от дверного проема, взявшись левой рукой за спинку стула. Боль в груди пронзила его, словно кинжалом, и зажгла кучи светлячков перед глазами, капли пота выступили на лбу, но он продолжал поворачиваться, поднимая стул левой рукой, запуская его в Росса, который уже дважды нажал на бесполезный курок своего оружия, целясь ему в голову. Стул, врезавшись в него справа, впечатал его в дверной проем.

Меландер вытащил оружие, поняв, что все катится к черту и он проиграл, и отчаянно нажимал на спусковой крючок, который был просто бесполезен.

Росс отступил в дверной проем, направляясь в гостиную, перезарядил дробовик, но был внезапно остановлен градом пуль, изрешетивших его спину, выбивших оружие из его рук и пригвоздивших его к полу.

Лесли, двумя руками вцепившись в «сентинел», разрядила его в Карсона, который растянулся на полу, ошеломленно глядя на нее.

Паркер хлопнул в ладоши, чтобы привлечь ее внимание. Когда она уставилась на него широко распахнутыми глазами, он указал на себя, потом быстро и яростно потряс головой: меня здесь нет! Я не существую и к этому не причастен!

Она с открытым ртом заставила себя кивнуть; он повернулся, схватил три мешка с драгоценностями и бросился бежать.

Но бежать он не мог, его тело было просто неспособно на это. Он уже ощущал последствия предыдущих усилий. Паркер сумел лишь выбежать из комнаты. Еле выбрался на террасу. Утреннее солнце слепило, все дышало влажностью, забирая остатки сил.

Полицейские никого не преследовали — просто не знали, что есть кого преследовать. Они пытались управиться с той неразберихой, что уже образовалась. Но он не мог просто прогуливаться по пляжу, разбитый физически, да еще и неся в руках награбленное.

Слева был проволочный забор, по которому он взбирался первый раз, когда приходил сюда; снаружи его заплел соседский дикий виноград. Паркер прошел к углу террасы, снял с сумок ремни, закрепил их петлей и спустился вниз по соседской стороне забора.

Это был очень медленный спуск, по многим причинам. Паркер не хотел сломать слишком много веток и оставить следы, ведущие прямо к нему. Он сам был крупным и неповоротливым, да еще и мешки с драгоценностями норовили зацепиться за ветки и листву.

А тело пыталось все преодолеть.

Внизу стволы переплелись в настоящий узел, а годами не убираемые опавшие листья образовали месиво на земле. Здесь воздух был прохладнее, но такой же влажный. За фут от забора не было видно ни самого забора, ни океана за ним. Чувствуя темнеющую радугу в глазах, он медленно тонул в разветвлениях и изгибах веток, пока всем весом не опустился на дерево, как будто он висел на нем всегда и оно росло вокруг него.

Он сделал все, что мог.

Руки обвили ствол, щека легла на ветку, и он позволил радуге потухнуть.

6

Темнота и судороги держали его в сознании. Надо было пошевелиться, чтобы ослабить судороги, но он весь запутался в ветвях и листве. Слишком темно, чтобы разглядеть, где он и что можно сделать. И он прекратил бессмысленные попытки. Стал игнорировать судороги в ребрах и ногах, глубоко и медленно вздохнул, пытаясь сориентироваться. Где он? Что произошло? Он проспал целый день, зарывшись в дикий виноград. Копы его не нашли, а значит, и не искали, потому что, если бы искали, обязательно обнаружили бы. Следовательно, Лесли ничего не рассказала о нем полицейским.

Сможет ли он слезть отсюда? Главное — выпрямиться, отлепив себя от дерева. Повертевшись в поисках того, за что можно ухватиться, он задел цепь на заборе костяшками пальцев, вцепился в нее, подтянул к себе, встал прямо и попытался избавиться от судорог. А еще — просто дышать, медленно и регулярно, чуть задерживая выдох. Он сгибал и разгибал ноги, ожидая, пока пройдут судороги. Наконец, осталась лишь знакомая боль в груди, чуть более сильная, чем раньше, но не катастрофическая. Он ничего не видел, но чувствовал, что три мешка с драгоценностями все еще прикреплены к его ремню и болтаются по центру и слева. Держась за забор, он начал взбираться по нему, медленно, с долгими остановками. Ноги могли снова застрять, а дыхание было тяжелым и вязким, но он продолжал понемногу двигаться вперед и наконец вылез на террасу дома покойного мистера Родерика.

Растянулся на спине. Свет. Серп луны и много звезд. Успокаивающий шум океана, то накатывающий, то спадающий. Никаких других звуков или света.

Когда он почувствовал, что сил прибавилось, он сгруппировался и начал подтягиваться, используя забор из кованого железа как опору, и в конце концов поднялся на ноги.

Дом был темным, и широкие стеклянные двери тускло отражали яркое ночное небо. Что-то похожее на ленту развевалось на ветру, вися горизонтально, где-то на уровне талии, и, когда он медленно приблизился, то увидел, что это была желтая полицейская лента, которой обычно ограждают места преступлений. Они опечатали дом.

Насколько серьезно все было опечатано? Ему нужен этот дом. Мелкими шажками, постоянно останавливаясь, он продвигался ко входу. Машина для вывоза мусора все еще поблескивала в лунном свете, и полицейская лента трепетала из-за ночного бриза. Ни автомобилей, ни охраны не было: по мнению закона, преступление здесь уже закончилось.

В этот раз поиск присосок для стекла занял больше времени, но в конце концов они нашлись, и он влез в дом так же, как и раньше, но чувствовал себя еще хуже, чем до этого. Перелезая, он потерял сознание на некоторое время, очнулся, лежа на полу. Окно за ним оставалось открытым. Он встал, все закончил, опять выбросив присоски в окно, надеясь, что они больше никогда не понадобятся. Вставил на место кусок стекла и двинулся по дому.

Пульт сигнализации у входной двери горел красным, предупреждая, что он включен, но проверяла ли его полиция? Нет, не проверяла. Если бы проверили, то сигнализация сработала бы тогда, когда он вламывался в дом через окно.

И если бы он был самим собой, то вел бы себя осторожнее, входя сюда. Он понял, что физическое недомогание сделало его более невнимательным и медлительным, и так дальше не могло продолжаться.