Нестрашные сны - Наталья Колесова

— Нет. Но он… и разговора-то никакого не получилось. Он быстро ушел.

— Больше не звонил? А вы ему?

Звонила и много раз. Нет, она не совсем дура, не кинулась звонить сразу, пусть отойдет… Подождала день. Набирала номер несколько раз — Славян не брал трубку, потом и вовсе телефон отключил. Тогда она просто послала смс-ку, что-то вроде: 'будет время и желание — позвони'.

— Ясно. Мортимер. — Так Келдыш всегда начинает важный разговор. — Родители очень за него волнуются.

— Понятно…

— Вы — единственная из нас, кто знает, как живут с магией и без магии. Может быть, вообще единственная, кто сумеет его до конца понять…

Это нечестно! Навешивать на нее еще и это плюс к тому чувству вины, которое ее постоянно грызет. Как она может со всем этим справиться? Как?!

— Не я одна такая, — тихо сказала Агата. — Есть еще и другие. Лишенные магии. Ведь как-то же они живут…

Келдыш повернулся и посмотрел ей в глаза.

— Живут. Как-то. Советуете познакомить вашего друга с ними?

Агата вспомнила пустые глаза отца. Качнула головой и отвернулась. Неужели Славян тоже может стать таким? Кстати, как там отец… то есть Стеблов — ведь его друг-попечитель скрылся из столицы? Когда она осторожно спросила Келдыша, задержали ли Влада, Ловец сухо сообщил, что в тот момент он был несколько занят, и потому Лем с соратниками смогли удрать. Конечно, все они объявлены в розыск, но пока безрезультатно…

— Так, — резко сменил тему Келдыш, — перейдем к делу. Вы выполняли упражнения, которые я вам давал?

Выполняла. И безо всякого успеха. Агата с тоской огляделась. Уж лучше бы она через силу и через духоту учила вопросы по 'Истории и обществу', чем позориться сейчас перед куратором. В глазах наблюдавшего за ней Келдыша появилась обычные насмешливые искорки.

— Ну же, Мортимер, — подбодрил он, — здесь вы можете не сдерживаться и не скрывать вашу замечательную Магию! Я специально вывез вас за город, чтобы разрушения были минимальными!

Издевается.

Агата, вздохнув, пробурчала:

— Ну да, прямо как Осипенко!

— То есть?

— Ну, она из лаборатории сейчас переместила меня подальше, в заброшенное крыло…

Келдыш как-то весь подобрался:

— В заброшенное крыло?

— В бывшую институтскую клинику… знаете такую?

— Знаю, хотя и не имел счастья быть ее пациентом. Значит, левое крыло… Вы ведь понимаете, что оно пустует не просто так?

А она и не задумывалась над этим вовсе — ну заброшено и заброшено. Жутковато, правда, бывает, но раз так у этих ученых положено…

— Оно примыкает к… хм… призрачному крылу. И первое время после возобновления работы там случались разные… казусы. Флуктуации.

— Флуктуации, — умным голосом повторил Агата.

— Всего я, конечно, не знаю. Не вхож. Магия вела себя необычно. Законы природы шалили… терялось время. Наконец какому-то умнику пришло в голову сделать замеры, и все лаборатории оттуда спешно переселили. А институтскую клинику перевели в Центральную.

Келдыш помолчал и закончил задумчиво:

— А теперь там исследуют вас.

Агата передернулась.

— Но ведь столько лет прошло… Наверное, сейчас там все в порядке?

— Проверим. Но мы уклонились от темы. Показывайте, что там у вас получилось!

— Ничего не получается, — убито сказала Агата. — Вот прям ничегошеньки!

— Продемонстрируйте мне это ваше 'ничего'.

Во что-что, а это — с легкостью!

Хотя Келдыш, на удивление, не отпускал ядовитых комментариев, как в бытность свою учителем в школе, под его ожидающим взглядом Агата то и дело сбивалась, забывала очередность действий, движений и слов. Про вызов 'состояния' и говорить нечего! Она каждую ночь честно пыталась поймать предсонное мгновение, ту тонкую грань, когда ты еще здесь, но уже уплываешь из яви на колеблющейся лодочке дремоты — чтобы дать себе задание сделать то или другое в своем сне, а главное проснуться в назначенное время. Но вместо этого либо разрушала сонливость и потом полночи ворочалась в кровати, либо просто проваливалась в сон, как в яму, и не очухивалась до тех пор, пока ее не расталкивала Стефи…

Келдыш терпеливо ставил ей пальцы, поправлял порядок слов ('каждое слово и звук в заклинании отработаны и проверены не то что десятилетиями — веками — и оказывает нужное воздействие на вибрации магии; экспериментировать с перестановкой слов будете позже, когда изучите основы'); а в конце концов заявил:

— То, что мы с вами сейчас пытаемся сделать, изучают на втором курсе Академии. Странно, если б вы освоили всё с первой попытки — при всех ваших несомненных дарованиях. Итак, оставляем пока только пробуждение. Остальное будем отрабатывать позже.

Ура! Он все-таки будет заниматься с ней! Как бы не пытался каждый раз отказаться…

— А постановку пальцев? — спросила Агата.

Что скрывать — ей нравятся его прикосновения. Ее пальцы просто плавятся в ладонях Келдыша, словно нагретый пластилин, гнутся и заплетаются под немыслимыми углами. Или все Огневики такие горячие, или это на нее он оказывает такое странное действие — вплоть до мурашек по коже от одного только легкого касания…

— Продолжайте тренироваться. Я показал, как разминать руки и связывать заклинание с движением пальцев. Получится — прекрасно. Нет — попробуем по-другому. Хотя, может, с вами всё нужно по-другому…

Ага, по-другому. Он бы мог ее спросить — как. Хотя она вряд ли бы осмелилась ответить…

Келдыш вновь сполз со скамьи на траву. Сказал, лениво положив голову на сиденье и закрыв глаза:

— А теперь я помогу вам с 'Обществом'. Какая там у вас тема на очереди? 'Принятие в 1989 году квоты на торговлю магическими товарами'? Да, очень увлекательно… И что говорит наш учебник?

Агата прочла параграф вслух. Тот был написан таким канцелярским языком, что она переставал понимать, о чем речь, дойдя уже до конца абзаца. Да и вообще ее сейчас больше занимало другое — например, желание потрогать темные блестящие волосы Келдыша: жесткие они или шелковистые. А потом провести пальцами по четко выписанным бровям, густым ресницам, красивым губам… Боже, она становится просто какой-то келдышеманкой! Это ее Стефи заразила, точно! Или она все-таки получила солнечно-тепловой удар?

— Угу, — сказал Келдыш, не раскрывая глаз. — Считайте, что вы меня практически усыпили. А теперь я вам расскажу, чем был вызван этот законопроект…

Он и правда был прирожденным учителем истории. В его изложении непонятные, нудные и абстрактные законы, события, даты оживали, наливались цветом и плотью, запоминались легко и просто, как забавные приключенческие байки. Наверное, так же легко их будет пересказать на экзамене.