Жюльетта - Донасьен Альфонс Франсуа де Сад

– А что если он замышляет какую-нибудь пакость? Может быть, настанет наш черед?

– Значит мы получим то, чего заслуживаем.

– Я ничего не понимаю, Дюран. Как тебя угораздило прийти в этот дом, если ты почти незнакома с хозяином?

– Он очень богат. Меня соблазнило его золото, оно до сих пор не дает мне покоя. Я уверена, что эта скотина прячет свои богатства где– то здесь. Если бы только нам удалось убрать его с дороги и ограбить... У меня с собой есть порошок мгновенного действия. Все можно было бы сделать за один миг.

– Такой поступок, дорогая, расходится с нашими правилами: всегда и везде уважать порок и истреблять только добродетель. Убив этого человека, мы лишим мир великого преступника и, возможно, сохраним жизнь тысячам людей; разве можем мы пойти на это?

– Я совершенно согласна с тобой, Жюльетта. В этот момент вернулся Корделли в сопровождении своей свиты.

– А мы подумали, где вы пропадаете, добрый наш хозяин. Не иначе, как творили какие-нибудь злые дела в одиночестве.

– Вы ошибаетесь, – ответил итальянец и широко распахнул двери комнаты, из которой только что вышел. Это была молельня, оснащенная всеми непременными атрибутами религиозного культа. – Такой закоренелый злодей, как я, постоянно осаждаемый ужасными искушениями, должен хотя бы изредка творить добро, чтобы успокоить гнев божий.

– Вы правы, сударь, – заметила я, – позвольте и нам последовать вашему заразительному примеру. Пойдем, Дюран, попросим у Господа прощения за преступления, на которые вдохновил нас наш хозяин.

Мы вошли в молельню и закрыли за собой дверь.

– Черт меня побери, – сказала я подруге, которую привела туда только для того, чтобы спокойно обсудить наши складывавшиеся неважно дела. – Черт меня побери, если я не изменила своего мнения и если этот фанатик не заслуживает смерти. Ты же видишь, что его мучают угрызения совести, и с такой слабой душой этот содомит скоро превратится в добропорядочного человека; кто знает, может быть, мы были свидетелями -его последних деяний на поприще злодейства? Поэтому я предлагаю как можно скорее покончить с ним.

– Мы легко можем расправиться со всей его оравой. Однако надо оставить одну из старух, чтобы она вывела нас отсюда; поверь мне, Жюльетта, сокровища этого богача находятся где-то здесь, в замке, и мы должны найти их во чтобы то ни стало.

– Сегодня вечером за ним приедут слуги.

– И мы угостим их вином, – подхватила Дюран.

– Вот теперь и мы получили благословление, – объявила Дюран хозяину, когда мы вернулись. – Кстати, сударь, велите принести чего-нибудь выпить: мы умираем от жажды.

Корделли дал знак, и старые ведьмы быстро накрыли стол для хозяина и его подручных. После третьей рюмки вина Дюран незаметно подсыпала порошок в тарелку Корделли и его палачей, но дуэньи ни к чему не притрагивались, так что отравить их не было возможности. Не прошло и минуты, как все трое злодеев сползли со стульев, словно настигнутые гневом небесным. Дюран выхватила кинжал и, поражая в самое сердце старуху, которая казалась особенно недоверчивой и недоброжелательной, прибавила:

– Ступай следом за своими сообщниками, старая карга; если бы твой хозяин был настоящим злодеем вроде нас, мы бы его не тронули. Но коль скоро он верит в Бога, пришлось отправить его к дьяволу – у нас не было другого выхода. Ну, а тебе, – продолжала она, обращаясь ко второй дуэнье, которая испуганно уставилась на нас, дрожа всем телом, – тебе мы оставим жизнь, если ты нам поможешь. Прежде всего надо выбросить в море эти трупы, потом вместе с тобой мы перероем весь замок и найдем деньги. Теперь скажи, есть здесь ещё кто-нибудь?

– Клянусь, сейчас никого, – ответила карга. – Из слуг в доме я одна.

– Что ты имеешь в виду? Выходит, кроме слуг здесь есть ещё кто-нибудь?

– Я так думаю; здесь могут быть пленники. Обещайте не убивать меня, и я покажу вам весь дом.

Когда трупы были сброшены в Море, мы спросили старуху, часто ли наведывался сюда Корделли.

– Раза три на неделе, – отвечала она.

– И всякий раз здесь творилась такая резня?

– Вы же сами все видели. А теперь я покажу вам темницы, может быть, кто-то остался.

В подвалах, на глубине не менее двадцати метров, злодей держал взаперти свои жертвы. Девять из двенадцати темниц были заняты, и в каждой из них томился один узник; мы нашли пятерых смазливых девушек в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет и четверых подростков лет тринадцати-шестнадцати; большую часть жертв доставили сюда из разных уголков Италии, а две девушки были родом из города Рагузы в Албании, и обе они отличались редкой красотой.

Когда мы рассматривали свои находки, вверху, где-то далеко, послышался шум, и мы поспешили узнать в чем дело. Оказалось, что в замок возвращаются наши слуги и слуги Корделли. Вначале мы встретили лакеев итальянца – их было трое, завели их в обеденный зал, где стол был заставлен яствами и напитками, предложили им выпить, и скоро они отправились вслед за своим хозяином. Потом мы спустились к нашим слугам и велели им возвращаться назад в город, сказав, что хотим остаться в замке ещё на день или два и обойдемся без них.

– Знаешь, Дюран, – заговорила я, когда мы вернулись к узникам, – я бы хотела взять себе этих двух албанок, они заменят мне Элизу и Раймонду; я уже вижу недовольство на твоем лице, поэтому спешу предупредить тебя, что пожертвую ими в любой момент, когда ты этого захочешь, и сделаю это, не моргнув глазом, как и в прошлый раз.

– Опять женщины. Неужели ты не можешь обойтись без них?

– Не могу, представь себе. Но сердце моё будет всегда принадлежать только тебе, моё сокровище.

– Ах ты, хитренькая лисичка, ну как тебе откажешь!

Мы освободили Лилу – так звали семнадцатилетнюю – и Розальбу, которая была на год старше, но на всякий случай заперли их в одной из роскошных комнат замка. Бедняжек целую неделю держали в подвале, почти не кормили, спали они на голом полу, прикрытом соломой, и вид у них был жалкий и испуганный. Но я их расцеловала, обласкала, из глаз у них хлынули слезы облегчения, и они с благодарностью бросились к моим ногам. Как оказалось, они были сестры, дочери богатого коммерсанта в Рагузе, с которым Корделли вел торговые дела; итальянец уговорил их отца отправить дочерей в Венецию, чтобы они получили воспитание, а потом сочинил письмо об их трагической гибели и оставил их для своих утех.

– Тогда я тоже возьму себе одну из пленниц, – сказала Дюран:

– Ну конечно, дорогая, и мне никогда не придет в голову ревновать тебя.

– Ты чудовище! – Она погрозила мне пальцем. – Я более чувствительна чем ты, и мне будет противно, если кто-то будет отвлекать меня от мыслей о тебе.