Перешагнув пропасть - Хелен Брукс

Каждое утро Сэнди давала себе слово сказать Жаку: я знаю, что вы здесь с Моникой, — давала себе слово спросить напрямик, каковы их отношения. И каждый вечер она говорила с ним о чем угодно, только не о том, что ее так волновало.

И вот в день его отъезда она сидит в нью-йоркском аэропорту, вблизи того окна, где Жак будет регистрироваться. Десять минут третьего. Зачем я приехала? — задавала она себе вопрос. Хочу засечь его вместе с Моникой? Доказать ему, что я не такая уж дура, за какую он меня принимает? Продемонстрировать, что меня не трогают их отношения? Жак не мог знать, что увидит ее здесь, она убедила его, что весь день будет занята срочной работой. И все же приехала — не выдержала.

Сэнди увидела его задолго до того, как он увидел ее. Он выделялся из толпы, его широкоплечая фигура и красивая голова привлекали внимание даже в пестрой людской массе, заполнявшей аэропорт.

— Привет, Жак. — Сэнди подошла к нему неожиданно, и он резко повернулся на ее голос. Лицо его сразу засияло улыбкой — той самой, которой он улыбался довольно редко.

— Сэнди?! — Она охнуть не успела, как он заключил ее в объятия, поднял над полом и закружил, а потом обжег страстным поцелуем. Ошеломленная, Сэнди почти решила не выяснять отношений. Да, но «почти» — не считается… — Как мило с твоей стороны, что пришла меня проводить. Я совсем не ожидал. — Жак поставил ее на пол, не отводя от нее взгляда. — Может, ты закончила работу раньше, чем думала? — Голос его был нежен.

— Работу? — Сэнди все еще не пришла в себя: его искренняя радость при встрече, эти объятия и поцелуй — ни на что подобное она не рассчитывала. И где же Моника?

— Моника? — переспросил Жак, потому что последнюю фразу Сэнди произнесла вслух. — Откуда мне знать, где она? — На лице его было изумление.

— Но она же здесь. — Сэнди тоже смотрела на него удивленно.

— Разве? И где это — здесь?

— В Нью-Йорке. Моника здесь, в городе. Впрочем, вы это знаете.

И тут случилось непоправимое: глаза его потемнели и стали жесткими, лицо застыло как маска. Я должна была это предвидеть…

— Я… я знаю, что Моника в Нью-Йорке? — Жак в растерянности нагнулся, чтобы поднять чемодан: он бросил его на пол, когда схватил Сэнди в охапку. Однако другой рукой Жак продолжал сжимать ее ладонь. — Нам надо поговорить, Сэнди. — Он привел ее в тихий угол и снова поставил на пол свой тяжелый чемодан. Выпрямившись, посмотрел ей прямо в глаза. — Ну что ж, будем откровенны, — сказал он холодно. — Зачем ты приехала в аэропорт? И почему думала, что Моника тоже будет здесь? А главное: если ты ожидала увидеть Монику, зачем сама явилась? Мне казалось, вы с ней не очень друг друга жалуете.

— Я… — Глядя в упор на Жака, Сэнди молчала — в голове была пустота. Как ей оправдываться? Что бы она ни сказала, он все равно будет считать, что она за ним шпионит. Лицо ее стало пунцовым, сердце стучало как тамтам. Потому что именно этим она и занималась — шпионила. Но она же не хотела, не хотела… Сердце ее уже было готово выпрыгнуть из груди, а глаза все еще не могли оторваться от его глаз.

— Так что же? — спросил он тоном резким, как бритва.

Жак явно не собирался давать ей никаких поблажек, и Сэнди оставалось одно — сказать правду.

— Я думала, что вы приехали в Нью-Йорк с Моникой. Буквально в день вашего приезда я видела фотоснимки с показа мод и узнала, что манекенщицы пробудут здесь несколько дней.

— Но я же объяснял, что я здесь по делу.

— А я думала, что вы сочетаете приятное с полезным.

— Приятное?! — Лицо его приобрело зловещий багровый оттенок. — Минуточку, — остановил Жак открывшую было рот Сэнди, — я хочу разобраться. Ты думала, что я привез Монику в Нью-Йорк, то есть что я здесь с ней? Да? — (Сэнди кивнула с несчастным видом.) — А как же вечера, которые я проводил с тобой? Как я мог это совмещать? — Он не говорил, а сердито шипел с сильным французским акцентом.

— Я думала… — Она снова беспомощно замолчала. Я вообще не способна думать — эта мысль озарила ее как молния. Я просто руководствовалась прошлым, и оно загубило мне настоящее. — Я думала, что вы видитесь с ней днем, а со мной — вечером.

— Zut! — Выругавшись, Жак с минуту молчал, видимо пытаясь успокоиться.

— Жак, простите меня…

— Значит, ты считаешь меня таким? — Его голос стал пугающе бесцветным. — То есть, по-твоему, я могу на целую неделю привезти женщину в Нью-Йорк, развлекать ее днем, спать с ней ночью, а по вечерам встречаться с еще одной?

Сейчас в его устах это звучало кощунством, а ведь именно так Сэнди и думала. И ей было нечего возразить, видя это яростное, беспощадное лицо.

— Отвечай, Сэнди. Ты действительно так думала?

— Видимо, да. — Она еле заметно покачала головой. — То есть… я не была уверена, именно поэтому…

— Именно поэтому ты и приехала в аэропорт? — Глаза его все еще пылали гневом. — А я-то… Боже мой, я был так рад тебя видеть… Дурак. Боже, какой идиот…

— Я не хотела…

— Замолчи. — Теперь она уже боялась его, считая, что гнев его справедлив: она его оскорбила, обвинила во всех смертных грехах, в которых он неповинен.

— Жак…

— Я серьезно, Сэнди: ни слова — или я за себя не ручаюсь.

— Ради Бога, выслушайте меня, — униженно попросила Сэнди, но лицо его было неподвижно, словно высечено из гранита. Он стоял перед ней будто статуя.

— Выслушать так же, как ты слушала меня? — спросил он с сарказмом, уязвившим ее в самое сердце. — Рассказывая тебе о Жаклин, я раскрыл свои самые тайные чувства, обнажил свое сердце. И ради чего? Ты просто вышла из комнаты, словно я заговорил о чем-то непристойном. И даже в том случае я обвинил себя самого, решил, что форсирую события. Что ты еще не готова воспринимать чьи-то эмоции, потому что не справилась со своими после смерти мужа. Но здесь кроется нечто большее, — продолжал Жак, — не правда ли, Сэнди? Не одна печаль… тоска по мужу, умершему три года назад. Не просто нежелание вернуться в мир живых людей. Я тебе не нравлюсь. Скажу даже больше: ты меня ненавидишь.

— Нет! — Это вырвалось у нее против воли, однако лицо Жака не изменилось, он даже отступил от нее на шаг. Глаза его были холодны, в них затаилась такая боль, что Сэнди не могла смотреть в эти глаза.

— Ну что ж, ты пришла и убедилась в том, — продолжал он, — что была не права. Но ты напрасно тратишь время. В прошлом я был виновен во многих прегрешениях, и ты легко о них узнаешь, если чуть-чуть копнешь. В будущем, не сомневаюсь, будут и новые грехи. Я уже сказал, что я не святой, никогда им не был и не буду. Клянусь.

Судя по всему, он был вне себя от злости. У Сэнди дрожали колени, она не знала, как выдержать эту сцену. А он все не мог остановиться: