И снова в бой - Франсиско Мероньо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Близ озера Балатон
Генерал-лейтенанту Александру Степановичу Осипенко мы, испанские летчики, глубоко благодарны за ту огромную помощь, которую он оказал нам в начале Великой Отечественной войны, содействуя зачислению нас в действующие на фронтах авиационные части. Он, как никто, понял наше горячее желание участвовать в борьбе против фашизма и взял на себя всю ответственность за нашу службу в авиации. Мы рвались на фронт, потому что ненавидели фашизм и питали огромную любовь к советскому народу — народу-герою, народу-борцу. С такими же чувствами пришел в военную авиацию и Селестино Мартинес. До войны он работал вместе с нами на московском автомобильном заводе имени Сталина. Помню, он шагал вместе с нами в колонне демонстрантов по Красной площади 1 Мая 1940 года. Мы, рабочие московского автозавода, шагали в заводской колонне в числе стахановцев, передовиков труда. Мы шли в третьей колонне вместе с коммунистами и комсомольцами завода. В руках у нас были красные знамена, транспаранты и цветы.
В этот день, 1 Мая, мы, проходя по Красной площади мимо Мавзолея В. И. Ленина, мысленно дали клятву — всегда быть верными ленинским идеям пролетарского интернационализма, дружбы и братства между народами. Селестино Мартинес, как и все мы, воевал за эти ленинские идеи.
Селестино Мартинес родился в испанской провинции Астурии. Это был край горняцких поселков, высоких гор, быстрых речушек и бедных, нищих деревень. Отец его, учитель начальной школы, получал за свой труд мизерный заработок.
В семье было четверо детей, и Мартинес с раннего детства познал всю мудрость и иронию испанской пословицы, которую обычно повторяли, когда дела в семье шли очень плохо: «Нам придется голодать больше, чем школьному учителю».
В Испании тех лет не все дети в бедных семьях могли окончить даже начальную школу. Обычно родители, не имея достаточных средств для платы за учебу, выбирали из детей наиболее способного и посылали его в школу: другие оставались неграмотными. Приходилось работать всей семье, чтобы один из ее членов мог учиться.
Селестино тоже выпало счастье учиться, но он смог окончить только начальную школу: о средней, а тем более о высшей, он не смел даже мечтать.
Однажды, когда мальчику уже исполнилось четырнадцать лет, вся семья сидела на кухне возле раскрытого окна и ужинала. Это был один из приятных весенних вечеров испанского апреля, когда солнце остается по-настоящему теплым даже вечером. Легкий ветерок с севера, проникая через раскрытое окно, приносил с собой острые запахи весны, далекое гортанное пение цыган, отрывистый говор шахтеров, возвращавшихся с работы, лай собак…
Селестино сидел за столом и почти ничего не ел, уставившись в одну точку.
Мать, озабоченная плохим настроением сына, спросила:
— Что с тобой, Селестино? Почему ты не ешь?
— Я поеду на Кубу, — ответил тот.
— Бог мой! — воскликнула мать. — Ты опять об этом!
— Что, тебе не нравится дома? Подожди, все ведь ждут… Провозгласят и у нас республику, и дела пойдут лучше, — заметил отец.
Селестино понимал, что отец не против его поездки на Кубу, только советует подождать еще немного: может, действительно, что-нибудь изменится и у них в стране, и, вместо того чтобы испытывать судьбу за морем, Селестино найдет себе место под солнцем дома?
Но семья их продолжала бедствовать, и в 1933 году, несмотря на то, что испанский король бежал из страны и была провозглашена республика, бедные оставались бедными, богатые — богатыми. И не всегда Селестино мог найти себе работу в родных краях. По-прежнему безжалостное солнце выжигало всю растительность на каменистых склонах гор, и рабочие семьи часто голодали. Он хорошо помнил престарелую соседку Пепу, стиравшую белье для сеньорит, у которых были песеты.
Прошло несколько месяцев после их разговора за столом. И вот однажды, когда Селестино возвращался домой, на пороге он столкнулся с отцом.
— Подожди, Селестино, — сказал отец, — я, действительно, ждал чего-то от республики… Но в жизни бедного человека ничего не изменилось к лучшему. Поезжай-ка ты все-таки на Кубу! От новых политиков мы ничего не получим. Лучше работать в чужой стране, чем прозябать молодому человеку, полному сил, здесь без работы. Поезжай!
Мать, услышав эти слова, так и застыла, прислонившись спиной к росшему во дворе дереву и вытирая глаза черным платком, покрывавшим ее голову. При расставании не сдержал слез и отец…
На Кубе, в Гаване, Селестино остановился у своих дальних родственников. Через несколько дней ему сказали:
— Селестино! Ты уже заметил, что пряники здесь не падают с неба. Чтобы прожить, нужно работать, и много работать… Ищи работу!..
Что он мог сделать в свои неполные пятнадцать лет в стране, где и без него хватало безработных? Начать работать мачетеро на плантации сахарного тростника? Но там требовалась не только сноровка, но и сила взрослого мужчины. Для рук подростка мачете оказалось тяжелым, да и пребывание на июльской 35-градусной жаре по 12–15 часов в сутки в течение двух месяцев — не по его силам. Другой же работы на Кубе не было… А он мечтал накопить денег, вернуться в Испанию и поступить в училище, чтобы стать летчиком… Летать — это была его заветная мечта!
«Что же делать?» — не раз спрашивал он себя, проводя дни в отчаянных поисках работы.
На Кубе Селестино Мартинесу пришлось многое испытать. Он работал то в стеклодувной мастерской, то в мастерской, где смешивал краски, то мыл посуду в кафе, то работал на камнедробилках; был шофером. Пришлось ему и рубить тростник, и выполнять любую другую работу. Когда в 1936 году в Испании на выборах победил Народный фронт, Селестино вернулся в Испанию. Он был без гроша в кармане, но по-прежнему мечтал стать летчиком.
Вскоре против власти Народного фронта в Испании выступил фашизм, и Селестино встал в ряды бойцов республиканской армии. Он сражался на разных фронтах, затем его послали учиться летному мастерству в СССР. В то время, когда вместе с другими испанцами он учился летать на У-2, а затем на СБ, война в Испании окончилась.
Как и другие молодые испанцы, он остался в СССР и, когда началась Великая Отечественная война, сразу же попросился на фронт. Так он стал летчиком-связным на У-2.
С разных мест боев, с разных фронтов Селестино посылал своей семье весточки. В письмах он рассказывал о боевых успехах, о своих товарищах, о себе. Вот несколько отрывков из его писем.[2]
27. II.1944 года
Ты просишь, чтобы я тебе сообщил, где нахожусь в настоящее время. Нахожусь ли я под Ровно или под Ленинградом, — не все ли равно? По-моему, важно лишь одно: где бы мы ни находились, с честью выполнять свой долг перед народом, перед Родиной. И ты можешь быть уверена в том, что я все сделаю, не жалея ни крови, ни жизни, если это потребуется…
15. III.1944 года
Недалек тот день, когда фашистам придется отвечать за все свои страшные преступления. Об этом свидетельствуют блестящие победы нашей славной Красной Армии.
27. III.1944 года
Только что пришел с «работы». Очень устал. Сама посуди: сегодня был в воздухе восемь часов. Сейчас все товарищи легли спать, а я сел писать. У меня никаких новостей нет, за исключением того, что за последние три дня «работаем» без перерыва: я, конечно, не жалуюсь, а очень доволен тем, что могу приносить пользу нашей славной Родине и участвовать в разгроме немецких фашистов.
Я написал, что все мои товарищи легли спать. Оказывается, не все. Рядом со мной Бычков тихо запел «Темную ночь». Я прислушиваюсь к этой песне, и воспоминания наполняют мое сердце. Я не сентиментальный, но люблю эту песню: она очень сильно действует на меня…
10. IV.1944 года
Теперь «работаем» особенно много. Остается очень мало времени для отдыха. Спал сегодня, после ночной работы, четыре часа. Надеялся, что будет больше свободного времени, но вот уже вызвали на аэродром…
14. IV.1944 года
«Работаю» без передышки и как будто неплохо. Стараюсь быть полезным нашему великому делу, нашей славной Родине и пока доволен результатами своей «работы», но, тем не менее, постараюсь сделать еще больше…
17. V.1944 года
Здесь я буду два-три месяца… Я уже писал тебе, с какой целью приехал сюда; перехожу на другую «работу», теперь на «илах». Я очень доволен и с большим энтузиазмом принялся осваивать новую технику, Со мной здесь Лео и вообще все старые товарищи…
31. V.1944 года
Очень занят освоением новой техники. Настоящая жизнь! Несколько напоминает мне счастливое время учебы в школе…
28. VIII. 1944 года
Пишу коротко, потому что «работа» в эти дни более чем горячая. Мне буквально некогда писать. Сейчас сижу в кабине и скоро опять поднимусь в воздух громить врага…
