Избранные произведения - Джон Рид

— За эти тридцать шесть часов я очень многое обдумал. Нас занесло на сотни миль от пароходных линий и еще дальше от земли. Воды и пищи оставалось очень мало. Мы наверняка останемся без еды, так как даже в лучшем случае нельзя погрузить в лодку столько провизии, сколько хватило бы на плавание в пятьсот миль. Весьма вероятно, что нам придется слопать одного из своих спутников. Я мысленно искал себе наиболее подходящего компаньона, и мой взор упал на Флиндерса. На девять десятых этот человек состоял из жиров, а об его отсутствии пожалеют разве лишь заочные курсы.

— Итак, я остановился на палубе около него и говорю: «Флиндерс, когда мы будем покидать судно, вы должны сесть в мою шлюпку».

«Почему? — спрашивает он удивленно. — Большое вам спасибо, но я поеду с боцманом».

«Вам не следует ехать с боцманом, — говорю я ему мягко. — Он лишь простой матрос. Вы должны ехать со старшим помощником».

«Весьма признателен, — говорил тот. — Но боцман сказал, что мне не придется грести в его лодке. Я, — говорит, — ненавижу физические упражнения».

— Тут я понял, что боцман, этот закулисный интриган, думает о том же, что и я. «Ладно, — говорю, — в моей лодке вам тоже не нужно будет грести. Больше того, я буду выдавать вам полный рацион, пока хватит провизии».

«Гм, — говорит он и смотрит озадаченно. — Не понимаю, почему все так добры ко мне. Должен сказать, что я с большим облегчением замечаю эту перемену в людях с тех пор, как мы находимся здесь. Все так милы со мной, что я не в состоянии отблагодарить их за доброту. Я знал, что когда-нибудь меня оценят». («Эге, — подумал я, — как видно, все на него точат зубы».)

— Примерно около двух часов подходит ко мне Флиндерс и говорит: «Мне очень, очень жаль, но я не могу ехать в вашей шлюпке. Старший рулевой предложил мне, помимо всего, половину имеющейся воды и обещал держать надо мной зонтик, чтобы защищать меня от солнца».

— Тут я потерял терпение. «Ты поедешь в моей шлюпке, понятно?! — закричал я. — В противном случае я пробью дыру на твоей ватерлинии». Как раз в эту минуту из каюты выходит старина Питерс и спускается по трапу. «Что за шум?» — спрашивает он. Флиндерс немедленно начинает жаловаться. «Все эти джентльмены приглашают меня ехать с ними в шлюпке, — говорит он, — потому что у меня такие познания в навигации. Я и не подозревал, что у меня столько друзей. И вдруг этот помощник приказывает мне ехать с ним и угрожает при этом физическим насилием. Ну, а я говорю, что не поеду, не поеду и все!»

И вот я вижу по глазам Питерса, что он начинает понимать. Мысленно он прикидывает, сколько бифштексов, отбивных, ветчины и котлет выйдет из этого человека. «Вы совершенно правы, — говорит он. — Мистер помощник, мне стыдно за вас, сэр! Что же касается вас, мистер Флиндерс, то я буду счастлив, если вы поедете в моей шлюпке!»

«Я, конечно, очень польщен, — говорит Флиндерс, — но старший рулевой, он предложил мне…»

«Я буду счастлив предложить вам то же, что и рулевой, и, кроме того, все, что вы еще захотите».

«Ладно, — заявляет Флиндерс, — Вы ведь знаете, что я мечтаю когда-нибудь стать капитаном. Так вот, если я смогу быть капитаном на первом судне, владельцем которого вы в ближайшее время станете…»

«Согласен, — говорит шкипер, который не собирался обзаводиться другим судном и не имел намерения выполнить обещание. — Условились. Поедете в моей шлюпке».

— Тут я заметил, что он прикидывает в уме, через сколько дней этот кок исчезнет из списков кандидатов в капитаны любого флота мира. Меня охватил страх, и я с ужасом подумал, что же будет со мной.

«Капитан, — говорю я, — вы не захотите, чтобы в ва> шей шлюпке было слишком просторно. Возьмем ялик: вы, я и добрый старина Флиндерс отправимся все вместе». — Питерс и я заговорщически посмотрели друг на друга, и в наших голодных глазах отразилось полное взаимопонимание.

«Хорошо, — сказал он. — А теперь давайте отчаливать. В какой-нибудь час нас всех затопит, вода быстро прибывает».

В этом месте рассказа Сопатый Билл сильно скосил глаза, словно стараясь подыскать подходящие слова, чтобы передать картину, вставшую перед его мысленным взором.

— Не буду останавливаться на том, — пробасил он, — как отчалили наши шлюпки и какой вопль вырвался из глоток боцмана и рулевого, когда они увидели, что рыбка соскользнула у них с крючка. Их вопль замер в отдалении, а шлюпки одна за другой отчалили от «Лэдиез Харп» и скрылись за горизонтом. Мы со шкипером устроили на корме удобное ложе из подушек, укрепили над ним раскрытый зеленый зонтик Питерса и уложили поудобнее эту дрянь, этого никчемного увальня. Затем мы отчалили, оставив шхуну покачиваться на волнах, и налегли на весла. Питерс плакал не таясь. Флиндерс, он тоже лил слезы: из чистой симпатии, как он заявил. Итак, мы двинулись в путь по зеркальной глади моря. Солнце палило немилосердно, от водорослей подымалось такое зловоние, какого я не испытывал никогда за все путешествия. В тишине слышался только крик альбатроса, с нетерпением и надеждой ожидавшего мертвечины, да тихое всхлипывание двух идиотов.

Очень скоро Флиндерс вытер глаза и говорит:

«Ладно уж, земля возвращается к земле, прах — к праху. Нечего плакать о погибшем льде. Чтобы отвлечь вас от этого печального события, — говорит он, — я оживлю томительные часы сообщением вам полезных сведений, почерпнутых во время моих занятий. Итак, это Саргассово море своеобразно во многих отношениях. Различные водоросли и водяные растения, которые несут два главных океанских течения Южной Атлантики, под действием сил, создаваемых вихревыми течениями, отклоняются к их внутренней окружности и собираются в центре, где нет течений. Это место и называют Саргассово море. Это море, подобно ступице колеса, постоянно вращается справа налево, с севера на запад, юг, восток и так далее, и ужасна судьба покинутого командой судна, которое будет следовать по этому курсу без конца».

В этом роде он продолжал часа два, так что я чуть не начал кричать. Но я сдержал свои чувства, утешаясь мыслью, что скоро внутренний механизм, производящий всю эту болтовню, будет перевариваться в моих кишках. Вскоре этот Флиндерс стал клевать носом и преспокойненько уснул. А я и капитан обливались потом и до головокружения работали веслами под палящим солнцем.

Мы думали, что находимся в южной части Саргассова моря, и вместо того чтобы прокладывать себе опасный путь через водоросли в центре моря, мы взяли курс на юго-восток, намереваясь обойти его по краю и двигаться вместе с течением до Канарских островов недалеко от берегов Африки.

Вечером на закате мы съели сухарь, запили его глотком воды и отдохнули некоторое время. На севере виднелись еще мачты «Лэдиез Харп». Затем мы снова взялись за весла.

Очень скоро Флиндерс проснулся и уничтожил пять бисквитов и целую пинту воды. Это было ужасно. Но мы не решались ничего сказать, ведь мы обещали ему полное довольствие. Поев, он закурил трубку и сказал, глядя на небо: «В доброе старое время моряки ночью прокладывали себе путь по морю при помощи Полярной Звезды и Южного Креста. Конечно, Полярная Звезда в этих широтах не видна, но если вы вглядитесь повнимательнее, — говорит, — вы увидите в северо-западной части небосвода ковш Большой Медведицы. Две звездочки на конце рукоятки называются стрелкой, потому что указывают прямо направление на Полярную Звезду, иначе называемую Арктур, а выше расположено созвездие под названием Кассиопея. Прямо над нашими головами находится так называемый Южный Крест, значение которого было понятно морякам еще в древности. Он…» — Да, к счастью для этого толстяка, он вновь захрапел. Я сдержался, потому что хотел съесть его свеженьким, когда настанет время.

— Проснулся он опять на рассвете, проглотил полдюжинки сухарей, две банки варенья и полторы пинты воды. Я попробовал возразить. Он серьезно посмотрел на меня и оглядел себя со всех сторон. «Что мне две банки джема?» — спросил он. Питерс, тот прошипел мне: «Оставь его. Мы должны сохранить его в хорошем виде».

Вскоре на востоке показалось солнце, как раскаленная докрасна печь, и мы вновь стали грести до изнеможения. Пока мы гребли, этот Флиндерс растянулся во всю длину, устроился поудобнее и начинает: «Я, — говорит, — больше всего интересовался курсом предварительных лекций, посвященных важнейшим вопросам строения моря. Он назывался «Океаны, их "почему" и "отчего"» и имел большое значение для моряков вообще. Держали вы, — говорит, — когда-нибудь в руках этот курс лекций?» — Мы не осмеливались голову поднять. «Так, — продолжал он. — Океан содержит растворы различных химических веществ, из которых главное — натрий, поваренная соль. Этот натрий приносят стекающие сюда реки вместе с мельчайшими частицами других компонентов земли. «Как вы полагаете, отчего океан такой соленый?» — Мы ничего не ответили. «Вы не знаете, — говорит он с чувством превосходства. — Это из-за постоянного испарения морской воды солнцем. Это испарение не уничтожает химических веществ, которые остаются в непрерывно концентрирующемся растворе при постоянно уменьшающемся количестве Н2О, — говорит, — которая непрерывно пополняется испарившейся жидкостью, выпадающей на землю в виде дождя и достигающей океанов в виде речной воды, которая в свою очередь несет новые порции химических веществ».